archangel's heart

сумрак в твоих глазах хуже любого клинка, как в масло нож, мне под дых — отрешенность, безмолвие, тьма. будто бы на алтарь все былое кладешь. мимо, в сторону, сквозь и вскользь — на меня, черт возьми, на меня! но больше не узнаёшь. и не узнаешь уже. это конец, и я понял, наверное, сразу, просто признаться себе сил хватило лишь раз, а потом только нет и нет, отрицал, сколько мог, думал, отсрочу, смогу, успею помочь, но… скажи, почему сейчас? наше солнце с тобой зашло. отныне навечно — ночь. я опускаю руки. комично, а не печально. не осталось ни сил, ни знаний, про надежду молчу — ее изначально… да не было вовсе. надежда для дураков, а наши кости здесь не нашел бы никто никогда, потому что нет у этого места координат — мы в нигде. разве что позже, гораздо позже и после эры этой с пометкой н.э., когда новый бог в новом мире решил бы, что новой тьме на свободе не гоже, вспомнил про клетку, сложённую мудрым пращуром в назиданье потомкам — учитесь, мол, на ошибках своих, не допускай, бог нового мира, среди детей мятежа, посмотри, вот, на этих двоих. а от нас останется что? ворох перьев: черных и белых, моих и твоих. глупо. тоскливо и глупо такой заиметь конец, когда оба — архангелы, первые, лучшие, творенья венец, против бога восстать рискнувшие — так и закончат. точку поставил наш горе-творец, значит все — погибайте, мои сыновья, коль решили, будто какой-то случай поможет силу мою одолеть. и добавил — смешно, если один похоронит второго. писатель ты, мразь, и сила твоя — слово. так и случилось. и не могло иначе — кто мы, ну в самом деле? тем паче, что прогневили отца. я прогневил. и так вышло, черт, просто вышло так, что ты оказался рядом. и я с собой тебя в ад утащил. падаю рядом. реакции нет. знаешь, я помню, как вместе встречали мы первый рассвет. как играли, дурачились, и в пустоте рядом летели, крыло к крылу, от звезды к звезде — скажи мне, где это все теперь, где? ты не ответишь больше. уже никогда. сумерки опустились. а ты не закрыл глаза. подернула пелена яркий когда-то до боли, мягкий упрямый свет. и сердца как будто не стало, и тела, и мира — когда тебя не осталось. зачем же, зачем — крик в пустоту, меня никто не услышит. зачем, скажи, мне тут быть, если тебя не будет? а мне все хочется верить, что все это сон, от которого кто-то меня разбудит. да к черту кого-то — ты, только ты мне нужен. но слишком поздно молиться, кого-то о чем-то просить. мы позабыты. и вряд ли хватится кто-то в какой-нибудь комнате, полной народу, мол, а вы помните… чуда не будет. чуда и не было никогда. может, в людских, но не в наших жизнях, и тартар, и небеса повторяют, как мантру, хором — хватит надежды с тебя, архангел. завязывай плакать. скоро твоя пора. тихо уткнувшись в твое плечо, растерянно что-то шепчу, как в горячке и все подряд, о том, как ненавижу и небо, и ад, и тебя, и себя, и что вовсе не больно, и не скорблю, и что все еще… слишком поздно для этих слов. становлюсь во весь рост. в стороны крылья — от края до края, расправить, и громко, так, чтобы точно услышал и ждать себя не заставил: эй, смерть! это дьявол. скучал? давай. я готов.