***
Два месяца назад солнечные лучи ещё согревали этот грязный, озлобленный город. В один из таких ясных дней, я, как обычно, под надзором моего темнокожего «друга», пришёл во врачебный кабинет, где и увидел незнакомую девушку, сидящую за столом. На ней была светлая рубашка, тёплый синий кардиган, строгая юбка, и, конечно же, белый медицинский халат. Я был тогда в недоумении, так как не понимал, почему мой психиатр – старушка Маргаретт Видлер – вдруг решила оставить меня другому врачу. Неужели я так сильно допёк своим неконтролируемым смехом эту пожилую даму? А может она просто устала и решила, что ей лучше проводить старость в кругу семьи, а не рядом со мной? В любом случае, я не сильно расстроился, ибо доктор Анжела Кейн быстро смогла меня удивить. Сразу же, как только я вошёл в кабинет, она улыбнулась, и её нежный голос заполнил помещение: - Здравствуйте, мистер Флек! Я Ваш новый психиатр, доктор Кейн. Присаживайтесь, мне не терпится пообщаться с Вами. Я с осторожностью приблизился к длинному широкому столу, разглядывая нового врача очень внимательно. Девушка мило улыбалась и смотрела мне прямо в глаза. Я сел на своё привычное место – стул на противоположном краю стола. Она лишь мельком глянула на Ридла, давая понять, что ему следует удалиться. Тот тихо буркнул: - Если что, нажимайте тревожную кнопку. - Да, но я надеюсь, что мы поладим, – ответила доктор Кейн медбрату, который уже поспешил выйти за пределы кабинета. – Итак, Артур, – обратилась она ко мне. – Можно я Вас так буду называть? - Конечно. А как Ваше имя? – произнёс я, глядя на висящий бейджик у неё на груди. - Доктор Кейн. Я же уже представилась, – она терпеливо моргнула, всё также продолжая улыбаться. Я ухмыльнулся, внимательным взглядом заставив её приподнять брови: - Да, то, что Вы доктор, я понял сразу. А теперь я спрашиваю имя. Так как Вас зовут? Темноволосая девушка смутилась. Уголки её губ немного опустились, и она сделала серьёзное лицо. - Если Вам так интересно, то моё имя Анжела. Но для Вас, и для всех в этой больнице я доктор Кейн. - Как скажете, – удовлетворённо ответил я и откинулся на спинку стула. Мне всегда было неудобно сидеть со связанными руками именно в этом положении, но только так я мог расслабиться. -Вот и отлично, – Анжела снова заулыбалась, слегка оголив свои белые ровные зубы. – Так как Вы себя сегодня чувствуете, Артур? Очень странно, но её улыбка была искренняя, не выражающая брезгливости или насмешки. Я уже даже и не помнил, чтобы кто-то действительно был рад меня видеть. Это заставило немного напрячься, ибо обычно на меня смотрели либо с отвращением, либо со страхом. Ах да, только Ридлу было просто плевать. Но эти серые глаза, что были напротив, не отражали ничего негативного в мой адрес. В них читался нежный интерес. И я не понимал, хорошо это или плохо. - Всё отлично, если не считать того, что я нахожусь в Аркхэме, – приподнимая левую бровь, задумчиво произнёс я. - Ну, после того, что Вы устроили в прошлом году… Доктор Кейн не успела закончить свою фразу, так как я довольно резко и холодно оборвал её: - Что? Что устроил? Открыл людям глаза? - Спокойно, Артур, я не собираюсь обвинять Вас в чём-либо. Я здесь для того, чтобы помогать. Да, в чьих-то глазах Вы монстр, а в чьих-то – герой, – девушка лёгким движением поправила круглые очки, что сползи ей на нос. Монстр и Герой. Ко мне снова подкатил приступ. Мой смех, такой истеричный, высокий, с оттенком горечи и отчаяния, резко взорвался, заполонив холодный кабинет. Я наклонился вперёд, почувствовав уже привычную тянущую боль в животе, саднящую боль в горле, судорожную – под рёбрами. Я ощутил, как маленькая слезинка покатилась по моей правой щеке. Я ненавидел такие моменты. У меня свело все лицевые мышцы и со стороны, наверное, это выглядело как ужасная гримаса боли и безумной радости. Я даже не мог точно сказать, сколько минут заняла такая неостановимая волна хохота. Мне казалось, что прошла чуть ли не целая вечность. Но, со временем, дыхание начало возвращаться и я, глубоко хватая ртом воздух, начал понемногу успокаиваться. Вскоре смех затих и стал больше походить на скулёж пса. Прокашлявшись, я полностью восстановил дыхание, выпрямился и поднял глаза на своего нового врача. Она была немного напряжена и уже не улыбалась. В глазах были заметны нотки испуга и сострадания. - А Вы, доктор Кейн… Кхах… Кто я для Вас? – тихо спросил я хриплым, свистящим голосом. - Пациент, – прямо сказала она, медленно скрестив руки на груди. - Ну да, верно…***
Двери лифта наконец распахиваются, и мы с Ридлом оказываемся на первом этаже больницы. Свернув направо, мы двигаемся дальше по коридору, минуя кабинеты врачей. Почти всегда около таких кабинетов сидят больные, скулят и скручивают пальцы под неусыпным, но равнодушным присмотром персонала Аркхэма. Кто-то кричит, кто-то тихо качается и отстранённо пялится в пустоту, кто-то провожает меня потерянным взглядом. А кто-то улыбается. И смотрит. Да, некоторые психи часто пытаются рассмотреть меня получше. Их внимание всегда варьируется от степени адекватности – но вот любопытство у всех одно. Меня словно узнают! Может, боятся? Или прославляют? А возможно, их безумные головы просто озадачивает мой внешний вид, зелёные переливы в волосах и редкая блуждающая ухмылка? В любом случае, меня это нисколько не смущает, а даже наоборот, радует. Дойдя до привычной мне двери под номером шесть, Ридл открывает её и проталкивает меня внутрь. В кабинете, в лучах пробивающегося сквозь плотные жалюзи солнца, я наконец вижу Анжелу, стоящую возле окна и держащую в руках папку. Она кивает Ридлу и тот, несколько помедлив, расстёгивает мои наручники. К этому легко привыкнуть, на самом деле. Столько свободы и… доверия. Буквально неделю назад доктор Кейн общалась с заведующей моего отделения и настаивала на том, чтобы я мог находиться в её кабинете без железных оков. Она объясняла это тем, что наши с ней диалоги мне очень помогают, и я не представляю для неё какой-либо угрозы. Да, я действительно её не представляю. Я стабилен, спокоен, тих – почти как прежде. Навязчивые мысли, тревожная жестокость и убийственные шутки дремлют до поры. Мисс Кейн не враг. И я ничего плохого ей не сделаю, разумеется, но всё же инстинкт самосохранения у неё наверняка и точно отсутствует. Всё-таки, поначалу в Аркхэме я очень даже удачно пускал кровь! Помню вот, что как-то однажды я пожаловался Анжеле, что не представляю свою жизнь без курения. Что очень скучаю по сигаретам, и по тому, как они меня успокаивают. Ведь, к сожалению, после того, как немного ранее я попытался задушить санитара (этот ублюдок хотел выставить меня посмешищем перед молодой медсестричкой), курить мне запретили. Да и в целом, ограничения во всём возможном так и посыпались на мою голову. Однако, после душевных жалоб, доктор Кейн принесла пачку сигарет и зажигалку. Я был несказанно благодарен, когда впервые за долгое время наконец затянулся, пуская в лёгкие терпкий дым. И всё же, ха-ха, она действительно ангел. - Здравствуйте, Артур, – раздаётся нежный женский голос. Ридл уже успевает покинуть кабинет, а Анжела всё ещё не отводит взгляд от своей папки. Я же в это время поудобнее усаживаюсь на стул и достаю сигарету из пачки, лежащую передо мной на столе. Щёлкаю зажигалкой, и табак начинает дымиться. Делаю затяжку, закрывая глаза. Курить я могу всего три раза в неделю, так как встречаюсь с психиатром именно такое количество раз. Не то, чтобы втайне от остальных, но… отчего-то мне кажется, что дорогая Анжела не все свои методы лечения докладывает начальству. - Ну что, – девушка закрывает папку и неторопливо подходит ко мне, совершенно доверчиво и привычно садясь напротив. – Как дела? - Неплохо. Вчера придумал пару шуток. Рассказал их в столовой своему соседу, – я чешу затылок и снова подношу сигарету к губам, отмечая мысленно то, насколько открыто она себя чувствует напротив безумца и убийцы. Интересно, Анжела хоть раз думала о том, что я окажусь непредсказуем? Что откину стул, схвачу её за запястья, заткну рот? Что, не прекращая улыбаться, сожму до хруста её тонкие нежные пальчики? Сверну шею? А может, обниму, ха-ха, грустный одинокий клоун! Или… изнасилую? А потом задушу, тихо и болезненно, как зажатую в кулаке канарейку. А может, хоть раз, заговорю не о себе? Возьму её ласково за руку? Попрошу поцеловать? Попробую понять? И расскажу ей пару шуток, посмеюсь, наконец-то, по собственному желанию, искренне. Ха-ха. Я опять брежу. Нельзя трогать Анжелу. Она и так даёт мне очень многое. - Молчаливому Рэю?– прерывает поток тревожащих мыслей голос темноволосой девушки. - Да, ему, – я тут же отвлекаюсь, снова начиная затягиваться. – Он как всегда немногословен, но я думаю, они ему понравились. Анжела улыбается мне в ответ: - Я бы хотела спросить, Артур… Вот мы общаемся уже третий месяц. И… как Вам? Те таблетки, что я прописала, они помогают? И наши с вами разговоры…Они Вас устраивают? Я, конечно, вижу результаты, они буквально налицо, но всё же… что вы думаете по этому поводу? Ха… Естественно, меня всё устраивает. Эта девушка просто спасает меня, порой мы можем говорить с ней практически обо всём. Ещё с первого дня нашего знакомства она поняла какие темы стоит затрагивать, а какие нет. Куда давить, а где дуть и позволять зажить. Мисс Кейн особо не упрекает меня в содеянном, не склоняется на сторону богатой власти, не принимает флаг революции и жестокости. Но всё же, когда речь идёт об убийствах, она старается перевести тему и, чаще всего, просит рассказать ей пару моих шуток. Я никогда не отказываюсь. Я обожаю шутить! А что, если не психбольница – отличный материал для новых шуток, ха-ха! Ну и конечно же, я рассказываю Анжеле далеко не все свои «анекдоты», большую часть оставляя старине Рэю. Так уж вышло, что как раз-таки эта большая часть и есть про убийства. Про мёртвых людей. Про страдающих вдов и плачущих детишек, про алое зарево над агонизирующим городом и уморительно кровожадную жестокость. Анжела же, конечно, этого не любит. Она старается приучить меня к другому юмору, а я послушно смеюсь, делая вид, что мне на самом деле очень весело. Что я понимаю эти наивные, плоские шутки про домохозяек и испражняющихся на шляпы голубей. О, я так не хочу расстраивать девушку, я хочу, чтобы она улыбалась и чувствовала себя со мной хорошо. Забавно, что она пытается сделать то же самое в отношении меня. И… конечно же, доктор Кейн всегда с неподдельным интересом слушает, когда речь заходит о Джокере. Она обожает истории про Джокера! (За исключением его грандиозного выступления у Мюррея Франклина, чаще всего я рассказываю про его клоунский быт.) Она часто делает пометки в своём маленьком блокнотике, когда моя загримированная личина мелькает в разговоре. Кажется, что Джокер является для неё чем-то за гранью реальности. Желание переспать с Анжелой возникает у меня практически сразу же после нашей первой встречи. Иногда моё влечение становится слишком навязчивым, и по ночам мне приходится удовлетворять себя самостоятельно. О, и у меня иногда появляется столько возможностей намекнуть ей на интимную близость, что порой приходится почти заставлять себя вспоминать о прошлом, чтобы хоть как-то сбавить пыл. Я знаю, что она не ответит мне взаимностью. Я даже не уверен, действительно ли ей приятно работать со мной. Может она проявляет ко мне лишь врачебный интерес, а любезность объясняется её воспитанностью? Мне не хочется думать об этом. Вполне может быть, что в Готэме ещё остались искренние люди, обладающие эмпатией, правда? - Да… – протягиваю наконец я, закидывая ногу за ногу. – Посмотрите на меня, я перестал устраивать покушения на медицинский персонал, у меня есть сигареты и приятная компания в виде моего психиатра. Я стараюсь улыбнуться как можно более непринуждённо. Нет, всё обстоит действительно лучше, чем я ожидал, и Анжела спасает меня от безумия. Как мама, в одно время… Намного успешнее лекарств. Но, конечно, будь я за пределами Аркхэма, я бы радовался абсолютно другим вещам. Ну а пока, выбирать не приходится! Доктор Кейн улыбается мне в ответ. Этот ангел всегда улыбается искренне. - Очень рада слышать! Просто… хотела сказать, – она медлит и наблюдает за мной через стёкла очков, – что мы давно уже не просто врач и пациент, не находите? Я бы даже сказала… что мы друзья. Я смотрю прямо ей в глаза. Друзья? С одной стороны меня мгновенно заполняют удушающая радость и побудительный жар – отголосок былой жизни, когда малейшее доброе слово и ласковый взгляд вызывали у меня настоящую счастливую истерику. Ну а с другой стороны – желание провалиться сквозь землю. Мне всю свою жизнь хотелось иметь подругу, спутницу по жизни, но… Не сейчас! Все эти желания были в моей прошлой жизни. И если бы тогда у меня было всё это, я бы не стал тем самым Джокером, о котором до сих пор шепчутся в Готэме. Нет, нет, я бы остался тенью человека, сутулым и молчаливым Артуром, существование которого никто бы и не доказал. Но всё случилось так, как и должно было случиться. Я не знаю, что ответить. Я сомневаюсь. Джокер и Артур сцепились внутри, туманя мой взгляд маревом отчаянной злости и нервной радости. Почему же именно сейчас?.. - Да… Это… было бы отлично! – все же восклицаю я, справившись с нахлынувшими эмоциями. Всё же чувство радости перебарывает моё сомнение, и я расплываюсь в своей самой доброй улыбке. – Мне самому давно хотелось Вам намекнуть на это!.. - Замечательно! – девушка удовлетворённо откидывается на спинку стула, словно бы и не заметив маленького землетрясения, которое произошло внутри моего нездорового разума. – Кстати, Вы дочитали книгу, которую я принесла на прошлой неделе? - Ага… Но забыл её взять с собой, чтобы вернуть, – я чувствую лёгкий укол вины из-за своей рассеянности. - Ох, ничего, – спешно произносит девушка, заметив мою растерянность. –Тогда обсудим впечатления о ней в следующий раз. А сейчас предлагаю поговорить о Вашем настроении. - Конечно, – я тушу сигарету о стоявшую на столе стеклянную пепельницу и смотрю прямо в серые глаза моей новой подруги. Вот теперь я точно не смогу отпустить её так просто. Когда я снова оказываюсь в своей палате, то уже готов взорваться от переполняющих моё сердце чувств. Мне хочется прыгать, петь, даже кричать! Но вместо этого я смеюсь. Смеюсь громко и звонко, заливисто, высоко, а самое главное – не ощущая душевной боли. Да даже дискомфорт в мышцах живота наконец кажется мне приятным. Смех превращается в мелодию, она звучит у меня в голове протяжной виолончелью и проникновенной скрипкой. Я мурлыкаю её себе под нос и замечаю, что ноги уже давно плавно передвигаются, выписывая элементы танца, подчиняющегося известному лишь мне одному такту. Движения рук утончённые, медлительно-вдохновлённые и аккуратные. Я то свожу их к груди, будто притягивая к себе что-то невидимое, то развожу, отпускаю это. Как бы хотелось, чтобы вместо этого призрака была мисс Кейн... Я улыбаюсь. О, как искренне я улыбаюсь и как счастливо танцую. А закончив вальсировать, ложусь на кровать и складываю на груди руки. Устремляю свой взор на трещинки, бегущие по потолку. «Ха, – думаю я, – если это дороги жизни, то наши с Анжелой однозначно переплелись». Глубоко вздохнув, шёпотом произношу заветные слова: «Спасибо, что ты есть, мой ангел». Закрываю глаза, вижу перед собой прекрасное женское лицо, слышу её бархатный голос и погружаюсь в свои мечтания. До следующей встречи осталось подождать всего день. Всего один день. Мои сны приятны и легки, хотя под своим обычным меню из таблеток видятся мне либо мыльные краски, либо туманное ничего. Под самое утро мне даже снится Она. И тот… случай. О котором я так часто вспоминаю. Лампочка в нашем кабинете мерцает также раздражающе, как и тогда, несколько недель назад. Я морщусь, отвожу от неё взгляд. Анжела уже довольно долго разговаривает по телефону, держа возле уха красную трубку с тонким проводом. Она стоит в стороне, отдавая во владения моих глаз лишь узкую, красивую спину. Я нервно мусолю белый фильтр сигареты в пальцах, ожидая, когда она вернётся за стол. Она разговаривает тихо, осторожно и, с первого взгляда, даже спокойно. Ну, хотя бы мне не надоедает за ней наблюдать. Но я вижу, что её руки напряжены, брови сведены, а фразы коротки и урезаны. Милая девушка не хочет тревожить меня, как очаровательно. И пусть она не называет имён, но я понимаю, что она говорит с матерью. Об отце? Нет, об отчиме… Затем Анжела кладёт трубку и покидает кабинет, вызывая у меня ещё больший интерес. Мне хочется узнать ещё хоть что-нибудь из этого разговора, хотя бы малейшую деталь. Узнать что-то о жизни Анжелы. Но в душе я понимаю, что, скорее всего, для неё тема семьи является болезненной. Как знакомо! Но лезть не стоит. Я остаюсь за столом. Также как и тогда, дожидаясь её возвращения… А когда дверь в кабинет открывается и я вижу ее лицо… …Сон почему-то прерывается. Я лежу некоторое время, испытывая странную тревогу из-за давнего воспоминания, но потом засыпаю вновь. Прочь все волнения. Вскоре я снова увижу своего ангела. Долгожданный день. Лифт с белоснежными стенами медленно спускается вниз. Стоя внутри, я ощущаю, как моё сердце колотится так бешено, что заглушает шумное дыхание Ридла. Наконец-то включили отопление и весь медицинский персонал начинает жаловаться на духоту. Я же сгораю не от жары, а от нетерпения. Переминаюсь с ноги на ногу, словно маленький мальчик, ожидающий подарка на Рождество. Мне столько всего хочется поведать Анжеле. Расскажу ей своё впечатление о книге, о завтраке, что подавали сегодня в столовой, о маленьком паучке, затаившемся в углу моей палаты. О новой шутке, которая уже была протестирована на хмыкнувшем Рэе и закатившем глаза санитаре. Столько всего надо успеть. Когда дверь кабинета отворяет пухлая рука моего сопровождающего, я буквально проскальзываю внутрь, наблюдая привычный, стройный женский силуэт. Медбрат быстро снимает с меня наручники, засовывает мне в руки книгу и покидает помещение. Как хорошо, что я не забыл об этой книге. Я подхожу к столу и улыбаюсь Анжеле, дожидаясь её внимания. Она по-прежнему стоит у подоконника ко мне спиной. - Присаживайтесь, – доносится подрагивающий голос. Я опускаюсь на стул уже не так воодушевленно, ибо нотки тоски в голосе Анжелы заставляют меня напрячься. Затем я слышу вздох и, не выдержав, с плохо скрываемым заботливым волнением спрашиваю: - Что случилось, мисс Кейн? Она резко разворачивается, тихо шелестя своим белым халатом поверх строгого чёрного платья. В лучах предательского неяркого осеннего солнца на лице Анжелы я мгновенно улавливаю след фиолетового, словно спелая слива, синяка. Девушка невозмутимо, но подавленно приближается к столу и плавно садится в своё кресло. Она поднимает взгляд на меня, поджав губы, и я понимаю, что психиатр едва сдерживает эмоции.Прекрасное настроение, что преследовало меня все утро, улетучивается мгновенно, заменяя всё после себя гневом. Я смотрю Анжеле прямо в глаза и непроизвольно сжимаю кулаки, в то время как она отводит печальный взгляд. - Кто? – только и могу прошипеть я, стиснув зубы. - Ох, Артур, простите, что вы это видите. Мне бы не хотелось сейчас обсуждать это, – увиливает она, нервно заламывая пальцы, – давайте поговорим о вас. - Я спросил: кто это сделал? – чуть громче, настойчиво переспрашиваю я, не отводя от девушки почерневших глаз. - Я не должна… - КТО!? – рявкаю я так громко и яростно, что наверняка все проходящие мимо кабинета санитары ухватились за шокеры. Анжела вздрагивает от неожиданности и теперь уже смотрит на меня испуганными глазами, оцепенев, как оленёнок. Возможно, в данный момент она наконец увидела в моем взгляде монстра. Увидела жестокого, разгневанного Джокера. - Ус… успокойтесь, Артур. Я расскажу, только прошу, успокойтесь, иначе мне придётся позвать санитаров. Я нервно протираю лоб ладонью, а затем и глаза, чтобы хоть как-то взять себя в руки. Эмоции. Ярость, злоба несправедливости, испуг, желчный гнев. О, мои неуёмные эмоции, они начинают выходить из-под контроля, усиливаться. Словно раскачивающиеся, некрепкие качели. Меня разрывает изнутри. Горит. Как сложно это сдерживать. Ноги судорожно трясутся, и я понимаю, что срочно должен закурить. Быстро поджигаю сигарету, делаю глубокую затяжку. Задержав ненадолго дым в лёгких, я выпускаю ядовитые клубки наружу. Немного легче. Сквозь рассеивающуюся пелену никотина всматриваюсь в лицо Анжелы, которое кажется мне почти бескровным, мертвенно-бледным. Неужели это я её так напугал? Выдыхаю спокойнее. Держи себя в руках, Артур. Держи себя в руках. - Вам легче? – и когда это бархатные переливы её голоса превратились в сдавленный шёпот? Я положительно киваю в ответ, с нетерпением ожидая историю появления синяка на прекрасном лице. - Хорошо, – тихо начинает она. – Наверное, вы уже догадались, что отца у меня нет. Мы… с мамой… живем с отчимом и его сыном. И они не самые хорошие люди. Я не удивлен. Из хороших людей в Готэме, видимо, существует только она, этот ангел. И то, что с ней случилось что-то плохое… Джокер ворочается внутри меня. Эта несправедливость, что терзала меня тридцать долбанных лет, затронула и Анжелу?.. - В общем… они любят частенько поколачивать маму… и меня. Так продолжается уже довольно долго. Но мы хотели уехать, всё бы стало хорошо, правда! – с некоторой надежной поднимает она взгляд, нервно кусая губы и сжимая в пальцах мою карту болезни. – Но… Но вчера мама узнала, что отчим связан с мафией. Был скандал… Её голос подрагивает. Я ощущаю почти физическую боль от невозможности её успокоить. А что я могу? Все мои силы сейчас уходят на то, чтобы не начать улыбаться, как безумец, чтобы не поддаться нервному смеху, уже родившемуся внутри легких, как привычная реакция на мои эмоции. Будь вместо Анжелы сейчас кто-либо ещё… Мне бы не хватило сил сдерживаться. Я бы не смог успокоиться. Но она… Дерьмо, как же печально она выглядит! Анжела вздыхает, вновь поднимая на меня взгляд: – Мать сейчас в госпитале, а я отделалась вот этим,– она проводит пальцем вокруг левого глаза и затихает, ожидая реакции. Она уже жалеет, что открылась пациенту? Я ведь нестабильный. Жалеет? Нет, я это вижу, она верит мне, я не её пациент. Я её друг. И сейчас я стабилен как никогда. Пусть моё сердце и разрывает от горечи и злости. Я крепко сжимаю пальцами фильтр сигареты, одним лишь чудом не ломая саму сигарету и не пугая тем самым Анжелу. Сейчас у меня есть только одно желание. Очень сильное, пылающее, всеобъемлющее. Или их на самом деле много? Я хочу выместить свои эмоции. Я хочу спрятаться. Я хочу сломать что-то, что ломаться не должно. Я хочу остаться один и закрыть глаза. Я хочу кричать и безумно смеяться. Я хочу обнять своего ангела, своего друга, хочу успокоить. Я хочу сделать больно. Но я не должен. Я напугаю Анжелу. Вместо сосредоточения на мыслях, я снова делаю затяжку, быстрой струёй выпуская дым. Девушка виновато опускает глаза. - Анжела, – бросив окурок в пепельницу, я протягиваю ей руку, – мы же теперь друзья, помнишь? Мисс Кейн с опаской косится на протянутую ладонь, но заметив больше сострадания на моём лице, чем злости, накрывает её своей. Её нежная кожа мягко прикасается к моей, и это так приятно, что мне хочется дотронуться до неё губами. - Я бы очень хотел тебе помочь, но сидя здесь... – я останавливаюсь. В голове возникает неожиданная, будоражащая разум и довольно кровожадная мысль. Доктор Кейн грустно улыбается: - Ничего не нужно, Артур. Я собираюсь съехать из этой ужасной квартиры. Хватит это терпеть. И как только мама поправится, я заберу её с собой. Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Эта фраза, словно лезвие, неприятно режет мой слух. Я в неё не верю. Когда-то, когда был наивнее, я верил. Верил и ждал, боролся за это «хорошее». И вот к чему это меня привело. Ничего не будет хорошо. И Анжела тоже в это не верит. И пусть взгляд её мягкий, слова её звучат зловеще. Этот положительный посыл медленно пропитывается негативом и холодом. Я поднимаю на неё мрачный взгляд. Она чуть вздыхает и проводит большим пальцем по моей ладони в очень действенном успокаивающем средстве. - Ну же, улыбнитесь, Артур. Всё будет хорошо. Я сдаюсь. И улыбаюсь. А Анжела, обрадовавшись своей маленькой победе, отводит взгляд в сторону. - О… я вижу, Вы принесли мою книгу. Расскажите-ка лучше своё мнение о ней, – она старается сменить тему, как можно более непринуждённо высвобождая свою мягкую ладонь из моих цепких пальцев. Сердце пронзает ощущение утраты чего-то светлого и такого необходимого. Думать мне хочется совсем не о книге. Сейчас я испытываю навязчивое, необузданное желание пролить чужую кровь. Но приходится неохотно поддерживать диалог. И я поддерживаю. Я послушный, я не хочу делать то, чего Анжела не желает. Ведь, глядя на девушку, не трудно догадаться, что ей ужасно не комфортно от того, что произошло. Доктор Кейн то отводит взгляд в сторону, то нервно стучит пальцами по столу, а ближе к концу нашего разговора, который проходит с заметным для нас обоих напряжением, она произносит: - Артур, я… Я вижу, что не безразлична Вам. Но я не хочу, чтобы Вы переживали, ведь я здесь для того, чтобы лечить, а не калечить. О да, ангел мой, я не могу быть равнодушным к тебе. Я внимательно всматриваюсь в нежные, почти детские, черты лица, будто пытаясь что-то рассмотреть, пусть и знаю их буквально наизусть. Я хочу показать ей, что я бы мог помочь. Что я не такой уж неуправляемый псих, как обо мне говорят. Но это фиолетовое клеймо вновь вызывает в душе адскую бурю и мне приходится отвести взгляд. - Хорошо, доктор Кейн. Постараюсь,– смиренно выдыхаю я. - Спасибо, – улыбка едва заметно трогает её мягкие губы, которые мне снова хочется целовать. Вскоре раздаётся щелчок и в кабинет заходит Ридл. Он как обычно надевает наручники на мои запястья и отходит в сторону для того, чтобы я первый покинул помещение. Направившись к двери, я оборачиваюсь, бросая сожалеющий взгляд на Анжелу, и быстро выхожу за дверь. Подушка летит прямиком в стену. Издав глухой шлепок, она обмякает на деревянном полу. Я заливаюсь хохотом, держась руками за волосы. На мне нет майки, не нужна, рёбра выпирают иглами под бледной кожей, холодный пот крупными каплями катится по всему телу. Кажется, что иногда смех начинает больше походить на вой умирающего животного. Мне становится тошно от своей собственной беспомощности. Я бы уже давно нашёл тех ублюдков, выдрал бы их чёрствые сердца и скормил псам. Плевать, что у них есть связь с мафией. Меня ничего не страшит. Но я сижу здесь и бездействую, а мой любимый человек страдает. Любимый человек… Я кричу и сам пугаюсь этого крика, этого вопля боли и отчаяния, такого страшного и неестественного для человека. Как же хорошо, что дорогой ангел не видит меня в такие моменты. Я теряю контроль. Опять. Никак не удержать! Очередная волна смеха заменяет крик и сбивает меня с ног, заставляя задыхаться и скулить в короткие передышки. Я чуть ли не падаю на пол, устав бороться с собой, обнимаю подушку, пытаясь подарить себе ложное ощущение заботы. Не работает. Не работает! Я рву подушку, впиваюсь в неё зубами, пока крыша со свистом летит в тартарары. Чувство тревоги, горечи, ненависти смешиваются во мне, разрывая изнутри. Сквозь смех я ощущаю, как слезы катятся по щекам, оставляя за собой холодные обжигающие дорожки. Какой же я жалкий. Неужели Анжела смогла так сильно задеть мои давно уснувшие чувства? Она что, не могла себя вести как обычные врачи? Зачем предложила эту сраную дружбу? Зачем попала в беду? Зачем вообще осталась в этом несправедливом, сгнившем городе?! Я завываю от осознания того, что мечусь в попытках найти крайнего. Найти виновного в том, что я сейчас испытываю. Нет, Анжела не виновата. Как мне вообще такое могло прийти в голову? Она всегда была добра, а сегодня даже поведала свою ужасную историю. Она не виновата! Только я. Только я… Нет. Они все. Чёртов проклятый город и его протухшие жалкие жители! Это они виноваты! Уэйн сдох, приятной дороги, но ещё так много осталось! Я не закончил дело, я ещё не отомстил! Хаотичные мысли, словно осколки битого стекла, впиваются в мой мозг, причиняя боль. Я торопливо встаю, шатаясь, кривясь, хватаю со стола успокоительное. Быстро глотаю таблетку, запивая её ледяной водой прямо из-под крана. Кашляю, задыхаюсь, когда холод медленно растекается внутри. Руки трясутся. Ноги трясутся. Глаза закатываются. Я чувствую, что не улыбаюсь в промежутках между хихиканьем. Я должен. Я обязан улыбаться! Желание вырезать себе улыбку пугает, и я резко открываю глаза. Когда же уже подействует… Надо поспать. Не поднимая разорванной подушки, ватными ногами плетусь к кровати. Не укрываясь одеялом, падаю на жёсткий матрас, сжимаюсь, словно беззащитный котёнок, подогнув ноги под живот. А в попытках представить лицо Анжелы, мне является тот фиолетовый синяк. И отвратная чернь её родичей. Я пытаюсь растворить это в своём сознании, не замечая, как и сам начинаю исчезать во мраке. За закрытыми глазами я осознаю, что тьма поглощает мой разум. Наконец-то. Ненадолго она избавит меня от боли. Утро не приносит мне ничего хорошего. Чувство тревоги преследует меня до самого вечера. Я будто знаю, что сегодня должно будет произойти нечто плохое. Меня по-прежнему не отпускают мысли об Анжеле. Никто так сильно никогда не завладевал моим разумом. Я и так слишком часто погружался в себя, размышляя о многом, но мысли об этой девушке вымещают полностью все остальные. Ничего, завтра я снова увижу её и мне станет легче. Наверное. Я сижу в углу комнаты в одних штанах, опустив голову на грудь. Уже вечер, а я даже не завтракал и не обедал. Слишком буйно реагировал на санитаров – было решено приносить мне еду в “номер”. Смешно. Ридл никогда не оторвёт свой зад ради меня. Мне надо сходить на ужин самому. Желудок болит и издаёт отвратительные урчащие звуки. Я нащупываю на полу свою майку и неохотно натягиваю её на тело. С минуты на минуту меня снова проверят и я попрошусь сходить в столовую. Чуть раньше, чем ожидалось, до моего слуха доносится звук открывающейся двери. На пороге оказывается заведующая отделением и Ридл. Я хмуро смотрю на них из того же самого угла, из-под спутанных волос, не понимая что привело их сюда в такой час, сил не хватает даже на улыбку. Неужели они так обеспокоены моей голодовкой? В последний раз заведующая навещала меня, когда я в первую неделю чуть не перегрыз глотку одному парню в столовой. Разве это настолько же серьезно? - Здравствуйте, мистер Флек. Можно я пройду? – строго произносит немолодая женщина в белом халате. - Конечно. Мой дом – Ваш дом, – пытаюсь съязвить я, демонстративно указывая ей на свою кровать. – Можете присесть, я вас не трону. Но, правда, там немного неубрано. Не ждал гостей, уж простите. - Ничего страшного, – женщина аккуратно, чуть брезгливо присаживается на край кровати. – Вам тут комфортно? - Да, вполне, – сидя в углу, непринуждённо отвечаю я, глядя на Ридла, который тихо стоит в противоположном углу палаты. Он бы неплохо мог вписаться в интерьер квартиры в качестве платяного шкафа. Мысль о том, что заведующая пытается начать разговор издалека слегка бесит. Но я терпелив. Не хочу же я очередной порции транквилизаторов. - Ладно Артур… Слушайте. Я вижу, что весь день вы сам не свой. Поэтому решила сообщить вам лично. У меня неприятные известия. Доктор Кейн больше не будет лечить Вас, – сохраняя отчужденный профессионализм произносит заведующая. – Знаю, что её лечение пошло Вам на пользу, но… так вышло, – она отводит глаза в сторону. Я направляю свой взгляд на неё и улыбаюсь. Совершенно нездоровой улыбкой. То, что происходило у меня в душе чуть раньше, можно было с натяжкой назвать «тревогой». Сейчас это определённо злость. Она в считанные секунды сменяется лютой яростью и буйным гневом, которые, словно разряд молнии, подрывают моё тело с пола. Я резко встаю, и темнокожий медбрат срывается со своего места, громко топая, направляясь в мою сторону. - Оставайся на месте! - Спокойно, Ридл, – взволнованно произносит врач, вскакивая с моей кровати и останавливая рукой здорового санитара. Громила становится рядом с ней и сурово пялится на меня, предупреждая взглядом о том, что случится в случае моего неповиновения. Я беспечно улыбаюсь и наиграно приподнимаю брови, словно мне весело, дрожащей рукой провожу по волосам. - Почему… Ха-ха, почему она не будет меня лечить? Голос подчиняется мне не сразу. Он оказывается хриплым и каким-то угрожающим. В ответ – тишина. - Почему Анжела не будет меня больше лечить?! – тут же перехожу я на истеричный крик, злостно глядя на эту пару из тёмного угла палаты. – Я что, надоел ей или она сочла меня слишком грубым?! Она же давала мне книги! Называла меня другом! Что за враньё вы с собой принесли, она будет меня лечить! Она не такая как вы, она меня не бросит! Она…! - Доктор Кейн умерла, Артур,– выдыхает наконец заведующая, останавливая мою паническую речь. – Её нашли убитой в собственной квартире. Прошу, успокойтесь. Уверена, она бы и дальше лечила вас, вы тут не при чём. Словно обухом по голове. Всё тело вдруг резко становится… чужим. Я перестаю ощущать его. Я приоткрываю рот, неверующе моргая. Нет… Это враньё. Глупая шутка. Невозможно. - Она же… Ха-ха… Хотела уехать… Вы шутите. Совсем скоро уехать… Не смешно. Совсем не смешно… – шепчу я, и безумная дрожь охватывает моё тело. - Артур… - Она хотела уехать!!! – неистовый крик рвёт мне глотку, и я чувствую, как пламя охватывает моё лицо, а пальцы рук и ног резко холодеют и становятся неощутимыми. Я запрокидываю голову назад, и меня волной накрывает безумная истерия. Осознаю лишь то, что трясусь в судорожном припадке, чувствуя дикую боль в мышцах. Смех сменяется на нечеловеческий вой и я, держась руками за голову, сажусь на пол, крепко поджимая под себя ноги. Откуда-то издалека, сквозь свой хохот и оглушающе громкие пустые мыли, слышу встревоженные голоса и топот ног. Вокруг происходит какая-то суета, а у меня перед глазами всплывает лицо Анжелы. Я вижу, как она улыбается сквозь слёзы и окровавленными пальцами проводит по своим губам, рисуя алую улыбку. Девушка протягивает руку и нежно шепчет: «Ну же, улыбнитесь, Артур. Всё будет хорошо». Этот мираж заставляет ещё глубже окунуться в дикое безумие, что захватило разум. Кто-то грубо хватает меня за плечо, и я ощущаю, как тонкая игла, словно укус гадюки, резко впивается в кожу. Ещё минуту я лихорадочно трясусь, захлёбываясь от смеха и солёных слёз. Затем картинка перед глазами становится размытой, улыбка Анжелы растворяется, и я перестаю что-либо слышать, кроме собственного дыхания и сердцебиения. А затем и эти звуки пропадают. Всё, вокруг меня нет абсолютно ничего и никого. Только тьма. Медленно разомкнув веки, я понимаю, что лежу в собственной кровати и не могу пошевелиться. Щурясь от яркого света, ощущаю пронзающую всё тело боль. Пытаюсь поднять руку, чтобы спастись от режущего глаза свечения, но с досадой понимаю, что полностью связан. Ничем не могу пошевелить. В панике стараюсь припомнить минувшие события и возвращаюсь к мысли о том, что больше никогда не увижу Анжелу. Громкий стон вырывается у меня из горла. Мне не хочется верить в то, что я больше никогда не увижу её улыбку и не улыбнусь ей в ответ. Только рядом с ней я мог ощутить спокойствие и теплоту, но именно эта девушка, в то же время, сама того не подозревая, доставила мне такую дикую боль, что казалось, уже ничто не сможет её заглушить. С горечью осознаю, что больше никогда не смогу и не стану никому открываться так, как открылся Анжеле. Даже, если этот человек будет добр ко мне. Это нужно было ещё раньше понять и не допустить к своему сердцу то нежное чувство, что так сладко наполняло меня последние пару месяцев. Да, я убедился, что в Готэме ещё есть добрые люди, но таким не суждено долго жить. Город сам избавляется от них, как от ненужного хлама. Даже милосерднее будет убивать их в первую очередь, пока они не хлебнули всей боли мучений, что подарит им жизнь. Мисс Анжела Кейн стала моим лучом света и надежды на какое-то время, и я благодарен ей за это. Я буду всегда греть воспоминания о ней в своём сердце, и не забуду эти прекрасные серые глаза. Но никогда больше не проникнусь доверием ни к одному живому существу и никогда больше не испытаю жалости. Эти мысли придают мне уверенность и силу, и я понимаю, что у меня осталось одно незавершённое дело. Чувство скорби и горечи медленно сменяются неудовлетворённым чувством мести. Я улыбаюсь от безумной идеи, что рождается в моей голове. Она и есть та самая алая краска, которой так не хватает в моей палитре. Я довольно закрываю глаза и сквозь злобный смех выкрикиваю: - Эта шутка тебе точно понравится, ангел мой! Я тебе обещаю!