Чулки

Ты лежишь на кровати, такой разгоряченный, раскрытый, покорный. Попка, обтянутая тонкой тканью кружевных трусов, маняще поднята вверх, а черные чулки так правильно смотрятся на твоих длинных ножках, что, кажется, для тебя носить их так же естественно, как дышать. Ты выглядишь по-шлюшьи, особенно с этим густым слоем туши на ресницах, уже успевшим размазаться под глазами. Но ты смотришь на меня так невозможно-блядски, и, я уверен, тебе это нравится. Нравится выглядеть, как шлюха. Нравится, когда тебя ебут. Оттопыриваешь попку еще сильнее, красиво изгибая спину, приглашая. И я не выдерживаю. Подхожу, мажу пальцами по краю трусов — ты зажмуриваешь глаза — и веду вверх, очерчивая позвоночник. Провожу по выпирающим косточкам, и мне хочется укусить каждую. Оставить свой след везде. Чтобы каждый знал — ты мой. Мой невозможный мальчик, обожающий, когда его ебут. Моя личная шлюха. Запускаю пальцы в твой приоткрытый рот, надавливая на язык. Влажно и тесно — моему члену там понравится. Но не сегодня. Сегодня я, упираясь костяшками в небо, заставляю тебя смочить пальцы слюной. Юркий язык скользит, обводит их — так, как облизывал бы самый сладкий леденец. Ты сладкоежка, я знаю. И самая вкусная твоя сладость — мой член. Я готов кормить тебя своей лакричной палочкой хоть каждый день — на завтрак, обед и ужин. Уверен, ты будешь счастлив. Подаюсь вперед и кусаю твою шею, резко, до крови. Тут же зализываю укус, проводя языком по краям ранок. Стон отдается в ушах божественной музыкой. Это только начало, малыш. Твоя гладкая кожа без отметин выглядит незавершенно. Я хочу искусать тебя всего. Втягивать тонкую кожу на ребрах, перетирая зубами, оставлять поцелуи-укусы. А потом облизать тебя — от кончиков поджавшихся пальцев до искусанных губ, собирая языком выступившую кровь. Рядом с тобой я превращаюсь в вампира. На твоих глазах выступают слезы, пока мои пальцы трахают узкий рот. Больше твоих стонов я люблю, когда ты плачешь. Видеть капельки влаги на ресницах, подобные утренней росе — невозможно красиво. С тебя надо писать картины, выставляемые в галерее, но, знаешь — я бы убил того, кто попытался бы нарисовать тебя таким. Твои слезы принадлежат только мне. Ремень с многозначительным шелестом выходит из шлевок джинсов, и я с сожалением убираю пальцы из твоего рта. Ты сорванно дышишь, когда я оборачиваю его вокруг твоей шеи. Вдевая в пряжку, но не застегивая, позволяя коже ремня змеей обернуться вокруг горла. Чем больше дергаешься, тем он туже затягивается, знаешь? Тяну ремень назад, заставляя тебя откинуть голову и шумно вдохнуть, и забираюсь пальцами под край трусов, оттягивая кружева. Твоя попка в них, несомненно, прекрасна — но еще лучше она выглядит без белья. Со шлепком опускаю ладонь на ягодицу, оставляя красный след. Из твоей груди вырывается стон, приглушенный из-за давящего ремня. Но — он царапает меня изнутри, проводит когтями по бьющемуся сердцу, заставляя хотеть большего. Еще раз. Твоя попка — уже красная от ударов, излом спины — практически невозможный. Ты изгибаешься, дрожа от каждого прикосновения, но просишь еще. Ненасытный. Дую на разгоряченную кожу, заставляя тебя всхлипнуть, и широко лижу раскрытую дырочку, ведя языком вверх, до копчика. Твой член истекает смазкой, крепко прижатый к животу, ты шокированно стонешь, пытаясь уйти от прикосновений. Но я тебе не позволю. Ввожу два пальца, начиная размеренно двигать. Угол — другой, и ты сорванно хрипишь, когда я попадаю по простате. Тебе нравится это ощущение. Ощущение, когда я полностью контролирую ситуацию, ощущение подчинения. Когда ремень на горле — душит, а тело прошибает волнами удовольствия. Ты бы уже кончил, но я не даю, держу тебя на грани, заставляя слюну мокрой дорожкой течь из приоткрытого рта. Ты скулишь, начинаешь сам насаживаться на мои пальцы — их уже четыре — но я сразу вынимаю, с нездоровым интересом смотря, как дырочка пульсирующе сжимается. И, натягивая ремень еще сильнее, вхожу, сразу, глубоко, до упора. Размашистые толчки — и ты зажмуриваешь глаза, открывая в немом крике рот. Твои ноги в гладких чулках разъезжаются, тело сотрясает крупная дрожь, и ты готов кончить, но я сжимаю основание члена, ускоряя темп. Ты уже не можешь стонать — ты только полузадушенно скулишь, оттопыривая попку еще сильнее, принимая меня всего. Полностью. Так, как можешь только ты. Финал — невозможно ярок. Оргазм взрывается в черепной коробке подобно ядерной бомбе, выжигая меня изнутри, заставляя на миллисекунду умереть — и тут же воскреснуть, чтобы посмотреть, как ты кончаешь, пачкая черные чулки, и валишься изломанной куклой на кровать. И в этот момент ты особенно прекрасен.