Один пропущенный звонок

Стайлз торчит на диване, даже не зажигая света. Сидит, поджав под себя ногу, и пялится в одну точку, изредка замирая, вздрагивая и запрещая себе раскачиваться. Стайлзу вообще-то семнадцать, у Стайлза завтра контрольная, лаба и что-то там ещё. Тренировка вроде. Стайлз должен сейчас сладко спать, обнимая одеяло. Вон хотя бы на вот той большой, вырисовывающейся в темноте лофта кровати с тёмно-синим постельным бельём. Или на своей маленькой, в родной комнате. Стайлз обязан сейчас спать. Или делать уроки. Или зависать в сети. Или, прости господи, дрочить на какое-нибудь кинковое порно. Юность – время экспериментов и всё такое. Юность, которую младший Стилински проводит в темноте чужого лофта и тупо сверлит бронированную дверь, самую основательную из всех основательных, взглядом. Стайлз просто ждёт и иногда липнет настолько, что глаза начинает жечь. Так бывает, если забывать моргать. Чего только ни бывает, если рефлексы прибиты приёмом изрядной дозы того, что нужно, и того, что нет. Стайлз косится на лежащий рядом с коленкой телефон и боится прикасаться к нему. Выдыхает через ноздри. Убеждает себя в том, что сам это всё выбрал и вообще должен давно привыкнуть, как сын копа. Но ни хуя он не привык. Отца он не выбирал, но Дерека… С Дереком он связался сам. С Дереком, мать его, который был весь такой плохой и крутой в своей кожанке и тёмных очках. С Дереком, который оказался ёбаным копом с коркой сапёра, поступившим в распоряжение шерифа Стилински, и остался в Бейкон Хиллс. Такой весь клёвый, такой взрослый. Старший брат разбитной Коры, по которой Стайлз разом перестал сохнуть и даже перестал фантазировать о Лидии. Дерек вытеснил всех. Это была судьба или вроде того. Хотя бы потому, что Дерек на него клюнул и не отмахнулся. Хотя бы потому, что у них завертелось, несмотря на то, что Стайлзу было семнадцать, а его отец оторвал бы Хейлу голову, если бы пронюхал. О, как они шифровались! Стилински-младший чувствовал себя круче Нео, придумывая всё новые и новые схемы. А после случился первый боевой выезд. Случился залётный псих в супермаркете, который собрал какую-то байду из гаек и гвоздей и решил прославиться, подняв на воздух и сам магазин, и с десяток заложников. Вот тогда-то Стайлз и понял, что значит умирать от страха совсем не метафорически. Вдвойне. Умирать, гадая, не останется ли он сиротой и доживёт ли до утра его парень, который полезет первым. Стайлз никогда не был так близок с Корой, как в тот вечер. Стайлз никогда не видел, как она плачет, – ни до, ни после. Только тогда. Всё обошлось, механизм обезвредили, психа увезли чёрт знает куда. И всё вроде бы пошло своим чередом, но… появился страх. Стайлзу неделю снились одни сплошные кошмары, в которых неизменно фигурировал чей-то вытянутый гроб и непременно почётный залп. После отпустило вроде, подзабылось… и вот опять. "Здравствуйте, оставайтесь на линии, все полицейские сейчас на выезде". Стайлз слушает полицейскую волну с двенадцати и почти каждый вечер. От нечего делать или потому, что просто привык соблюдать ритуалы. Дособлюдался. Услышал. Не смог дозвониться ни до одного, ни до второго и, не усидев на месте, примчался к Дереку. К Дереку, который на выезде. К Дереку, которого когда-нибудь обязательно ранят или что похуже. Намного, намного хуже. Господи ёбаный боже… Стайлз проводит ладонями по лицу, с силой жмурится и, поднявшись на неверные ноги, делает круг по тёмному лофту. Подходит к двери, разворачивается около неё и шлёпает до кровати. Смотрит на неё, расправляет складки на и без того ровно застеленном одеяле, от нечего делать заглядывает в шкаф, поднимается на второй этаж, без особого интереса глядит на стоящие там коробки и ящики и спускается снова. Ещё один круг… Подходит к запылённому окну, выглядывает на улицу и едва не сносит тумбочку, когда оживает его брошенный телефон. Получается не навернуться лишь чудом, отталкивается от кровати и, хватая мобильник, умудряется уронить его и загнать под диван. Чертыхается, падает на четвереньки, кое-как дотягивается до мобильника и не глядя принимает вызов. Кричит в трубку, оглушает опешившего отца и затихает, услышав его уставший голос. Сглатывает, сходу спрашивает, как прошло и есть ли раненые. Стайлз терпеливо промаргивает все усталые нотации и отцовские "опять". Стайлз терпеливо повторяет свои вопросы и едва не умирает на месте, когда шериф Стилински неохотно признаёт, что раненые есть. Есть жертвы среди новеньких, но… Стайлз его даже не дослушивает. У Стайлза сердце ухает даже не в желудок, а в левую пятку. Боже-боже-боже! – А Дерек? – Стайлз поворачивается и садится на пол, лопатками подперев диван. Стайлз даже не думает о том, что вся их конспирация летит к херам и что у Хейла теперь будут о-о-очень серьёзные неприятности. Они же не стали ждать восемнадцати, как-никак. Стайлз бы сдох от разрыва яиц за год. – Как Хейл? Отец озадаченно молчит, сзади слышится вой сигнальных мигалок, и Стилински-младший отчётливо представляет себе отъезжающую карету скорой. И Хейла с неполным комплектом конечностей или пробитой головой. Стайлз ловит паническую атаку так быстро, будто весь вечер только и делал, что поджидал её. Отец задаёт ему какие-то вопросы, пытается втолковать что-то, но Стайлз может только всхлипывать носом и обнимать свои колени в темноте. Стайлз натурально, без прикрас задыхается, когда слышит, что подъёмник за дверьми лофта оживает и, поднявшись, останавливается на нужном, на их этаже. Стайлз сглатывает, слышит, как кто-то возится с запирающим механизмом снаружи и, отперев его, откатывает дверь в сторону. Стайлз вскакивает на ноги, отбрасывает тут же отъехавший под диван телефон и подлетает к двери, к порогу, аккурат вместе с ничего не понимающим, сделавшим внутрь только один шаг Дереком. Цепляется за его плечи, виснет, поджимая ноги, и жмурится, размазывая выступившие слёзы по кожаной, наглухо застёгнутой куртке. В его правой руке спортивная сумка, левая сжимает ключи от лофта. Дерек ни хера не понимает, но на всякий случай молчит, сбитый с толку столь неожиданным приёмом. – Стайлз? – зовёт через минуту, понимая, что, в общем-то, его используют как вешалку для подростков. – Что ты тут делаешь?.. Стайлз отцепляется от него, стыдливо тупится и невольно фокусируется на том, что чувствует себя самую малость дебилом. Страх уходит, понимание того, что и Дерек, и отец в порядке, прочищает его мозги. Прочищает, но вместо спокойствия приносит опустошённость. И жалость к маленькому тщедушному себе тоже. – Я? – переспрашивает, доверчиво моргая длинными ресницами, и отвечает почему-то шёпотом: – Я тут боюсь. Дерек непонимающе хмурится и потирает шею. Дереку сейчас бы просто упасть хотя бы на диван, а не вот это вот. Не разборки с тем, у кого эмоций и воображения хватит на троих таких как Дерек. – Чего? – Что тебя грохнули, дубина, – Стайлз поясняет доверительно, шагнув ближе и заглядывая в чужие глаза. Стайлзу почему-то чудится, что те в темноте странно бликуют красным, но Стайлз столько всего себе передумал, что уже и не удивляется. Стайлз просто машет ручкой подступившим глюкам. – Тебя, или отца, или вас обоих. – Стайлз… – Давай, напизди мне ещё, – не даёт Хейлу ни шанса объясниться и, кажется, жаждет если не расправы, то чужой мозг на посеребрённом блюде. Стайлз даже подсказывает, по доброте душевной: – Скажи, что всю ночь просидел в участке, попивая кофе, и не отвечал на звонки потому, что мобильник в задницу засунул и забыл вытащить. – Я не сидел в участке. Дерек такой Дерек, что это порой бесит. Дерек уставший, Дерек взбешённый. Всегда один и тот же, немногословный хмурый Дерек, которому, видно, нравится, когда его выводят на ор, и только после начинает строить более-менее сложные предложения. А Стайлзу вот нет. Стайлзу не нравится, когда для того, чтобы быть услышанным, ему приходится переходить на ультразвук. – Да знаю я! У меня передатчик, дубина! Я знаю, где ты был! – Стайлза просто подкидывает на месте, и он сам не замечает, когда начинает орать. У Стайлза всё ещё стресс, и он вообще не собирается отвечать за себя. Ещё несколько минут точно. До выдоха. – Я дозвонился до отца, и он сказал, что кого-то ранили и… – Это моя работа, Стилински. – Дерек прерывает его резко, будто стремясь отрезвить или поставить на место. Стайлзу кажется, что ещё немного – и тот просто на него зарычит. – Всё было как обы… Стайлзу кажется, и он совершенно не боится этого. Он накрутил себя настолько, что сейчас мог бы прыгнуть на целого волка, вооруженный только перочинным ножиком. – Как обычно у него было! – передразнивает и едва успевает остановить себя до того, как замахнётся, чтобы двинуть Дереку в плечо. Передразнивает, кривляется и снова переходит на крик. – Тебя грохнут когда-нибудь "как обычно"! Тебя грохнут, а я узнаю об этом из утренних сводок! Буду сидеть, попивая сок, и бабах! Сегодня ночью во время оперативных мероприятий погиб Дерек Хейл, приносим свои соболезнования его семье! Приносим свои соболезнования его несовершеннолетней вдове и желаем отлично сдать экзамены в школе! Краснеет и, кажется, задыхается. Краснеет, ощущает, как печёт кожу, и пытается продышаться. Хотя бы открытым ртом. – Стилински, тебя заносит. Стайлз пытается продышаться, а у Дерека прагматизм прёт из ушей. Стайлза упорно не понимают и, кажется, даже не пытаются понять. Конечно же, зачем? Подумаешь, какие-то подростковые заскоки! Подумаешь, сбудется когда-нибудь это его глупое предсказание – и привет, Стайлз окажется прав. Да только кому это будет важно? – Конечно меня заносит! Я четыре часа просидел в темноте, дожидаясь, пока кто-нибудь додумается перезвонить мне! Отец вот додумался, а ты – нет! – А я посмотрел на часы, Стайлз. Иногда стоит, знаешь ли. Стоит смотреть на время и не звонить кому ни попадя в четыре часа ночи! Дерек всё-таки повышает на него голос, и Стилински неверяще смаргивает. От его воинственности не остаётся ни капли, а мозг фокусируется на самом главном из всего услышанного. – Так значит, я уже "кому ни попадя", да? – повторяет ломким шёпотом, готовится шмыгать носом, собирается хватать свои кеды и шнуровать их уже в лифте. – Значит, я… Дерек кривится, как от боли в висках, нажимает на них пальцами и вместо того, чтобы броситься утешать Стайлза, доказывать ему, что конечно же он ПОПАДЯ и вообще это всё от усталости, но… Но это Дерек. И этим всё сказано. – Умоляю тебя, Стилински. – Стайлз клацает зубами, стискивает кулаки и раздувается от гнева. – Умоляю, просто заткнись. Они смотрят друга на друга. Стайлз уже было гордо задирает нос и собирается проскочить к двери, как ему становится себя жалко. Жалко безумно и до абсурда. Он же страдал тут, в конце концов. – Ты меня не любишь. – Хейл хватается за голову и тут же отдёргивает руку. Становится вполоборота и, видно, раздумывает, не стоит ли переночевать в машине. – Ты совершенно точно меня не… Дерек раздражённо выдыхает через ноздри, закатывает глаза, поджав губы, скидывает сумку на пол и, больше не слушая, решительно стаскивает куртку, оставив её там же, на сумке, расшнуровывает кроссы. Переступает через них, пригибается рядом с беснующимся Стайлзом и, подхватив его, закидывает на своё плечо. Доносит до кровати и, не особо-то церемонясь, скидывает на матрас. Останавливается рядом, чтобы стянуть футболку и расстегнуть джинсы. Стайлз глядит на него широко распахнутыми глазами, шлёпает себя по щеке, будто перегружаясь, и сглатывает, пытаясь принять какую-нибудь хоть сколько-то соблазнительную позу. Рука за голову, ногу вытянуть… Или ногу за голову, руку вытянуть? Или… – Прекрати это, Стайлз. Стилински отводит взгляд, делая вид, что не понимает о чём идёт речь, и принимается выводить нечто демоническое на показавшейся простыни. – Раздевайся и под одеяло. – Но… – Стайлз всё никак не может оторвать взгляд от структурного пресса, и мысли начинают путаться. – Быстро. Вздрагивает, проморгавшись, и собирается возражать, но Дерек использует свой беспрекословный козырь и укладывается с краю. – У меня четыре часа до смены, и я планирую их спать. Стайлз как раз выгибается, воюя с пряжкой ремня, и замирает, встав на привлекательный в своём воображении, кривой мостик. – А я? – И ты тоже планируешь их спать. Дерек – само терпение, помогает Стайлзу спихнуть снятые штаны на пол и даже не моргает, когда через него перелетают скомканные носки. – Точно? – Абсолютно. Стайлз ныряет под одеяло, укладывается на подставленную широкую руку и закидывает свою на вечно горячий – Стилински даже как-то предлагал Дереку провести исследование на эту тему, – вздымающийся бок. – И Стайлз… – А? Они близко, очень-очень близко, и кое-кто предпочёл бы целоваться, а не вот это вот. Но Дерек говорит нечто важное, и Стайлз перестаёт изучать взглядом щетину на его подбородке. – Меня не убьют. Стайлз смаргивает, приподнимается на руке, и Дерек осторожно поясняет, видно, опасаясь нового всплеска эмоций: – Не убьют на задании. – Ты уверен? – Абсолютно. – Но почему? Спорить и докапываться до уставшего, почти засыпающего Хейла, может, и не очень благородно, но Стилински важно услышать. Получить что-то, чем он сможет глушить свой психоз в дальнейшем. Успокаивать себя и своих тараканов, тоскующих без колёс. – Потому что есть кое-что, что не позволит этому случиться. Хейл кажется убедительным, да и его руки, расслабляюще поглаживающие Стайлза по спине и бедру, добавляют весомости. Руки и то, как спокойно Дерек откидывается на подушку, прикрывая глаза. – Скажи мне ещё, что опасаешься бомб, только если они с добавлением криптонита, – Стайлз хохмит и не ожидает ответа. – Аконита. Не ожидает, но, получив его, непонимающе вздрагивает и открывает рот для новых вопросов. Для вопросов, которые Дерек пресекает, просто приложив пальцы к его губам, и сонно, уже не открывая глаз, произносит: – Ради всего твоего святого, Стилински… Спи. Стайлз угукает и отползает чуть выше. Устраивается, уткнувшись макушкой в самое изголовье кровати, и обхватывает голову Дерека двумя руками. Забрасывает ногу на его бок и жалеет, что стащил штаны, но не додумался снять рубашку. Будет теперь как идиот весь день в мятом. Дерек вырубается быстро, а вот Стайлз не спит. Гладит его по голове, медленными выдохами избавляется от пережитого стресса и меланхолично, потому что на другое его уже не осталось, раздумывает: стоит ли ехать в участок вместе с Хейлом или можно зарулить после обеда? Объясниться с отцом, вызнать, что он там понял и насколько правильно. Решает всё-таки утром. Мало ли у шерифа где-то хранится немного этого таинственного аконита.