***
Невысокая девочка лет шести с аккуратными угольно-чёрными косичками до лопаток, чуть вздёрнутым носиком, тонкими губами и островатыми чертами лица попрощалась с мамой и, жалобно посмотрев на неё вслед, вздохнула и вошла в свой будущий класс. Внимательно оглядела его цепким взглядом. Свет пробивался через прозрачные занавески, освещал поверхности бежевых парт, играл лучиками на розоватых стенах, оставался бликами на шкафчиках для верхней одежды, стоящих около задней стены и проворно скользил светом по прибывшим. Первоклассница немного потопталась на пороге и пошла к приглянувшийся ей парте — вторая на ряду напротив учительского стола. Она, в отличие от всех, была абсолютно пустой, да и окошко близко. А девочка, прошу заметить, любила окна. Вернее, сколько не сами окна, а сколько то, что за ними. — Так, — подняла взгляд от классного журнала — пухленькой тетрадки формата А3 — строгого вида дама средних лет. — это кто у нас пришёл? — Я Маша… Рязанская, — слегка смущённая вниманием откликнулась девочка. Преподавательница что-то чиркнула в тетрадке. — Угу, хорошо… Значит, остались лишь Иваненко да Суховеева… — начала бормотать женщина. Потом она посмотрела на Рязанскую и слегка приподняла светлую бровь. — Маша, ты повесь рюкзак на крючок или на спинку стула, да, да, туда, молодец. Первоклассница осторожно поместила голубой портфель на спинку стула, как сделали некоторые мальчики. Даже попыталась сесть как примерная ученица во всех детских мультиках и тонких цветастых книжках. Правда, ей так сидеть быстро наскучило, и она опустилась голову на ладонь согнутой в локте руки. — Привет! — раздался тонкий голосок какой-то девчонки рядом с ухом Рязанской. Маша в ответ тоже поприветствовала будущую одноклассницу и взглянула на неё. То была высокая девочка с бледноватой кожей и русыми волосами, собранными в длинный хвостик на затылке. Она представилась как Наташа Мятнова. В скором времени мы можем видеть, как две девочки, сидящие за одной партой, бурно обсуждают какой-то новый мультик, который обе недавно видели по телевизору. Но обсуждение быстро свернулось, когда учительница грозно зыркнула на весь класс и начала что-то рассказывать.***
Как оказалось — Наташа выходила на той же остановке, как и Мария. Доставляли их из школы и в школу на специальном школьном автобусе, прям как в американских фильмах, которые иногда показывали по телевизору. Правда, не прямо до дома доставляли, а только до остановки. Девочки сошлись во мнении, что им бессовестно лгали эти фильмы. Правда, после этого они не обижались на фильмы и их производителей, а переключились на более весёлую тему, как, например, ракушки. В общем-то, так и жили — ходили вместе в школу-из школы, разговаривая на какие-нибудь интересные темы, иногда оглядывались на своих матерей, которые их сопровождали, садились в автобус, махали родительницам в окошко, ехали, опять говорили, приходили в школу, садились за свои парты… Однажды они, уже во втором классе, в гостях у Наташи пили чай с конфетами и поклялись дружить вечно и ни-ко-гда больше не ссориться (а они, следует заметить, порой всё же ссорились по мелочёвкам, что до клятвы, что и после). Поклялись они серъёзно, как взрослые, даже взяли ради этого небольшой клочок бумаги и самую лучшую наташину ручку и коряво подписали самодельную документ-клятву. После они её аккуратно сложили и положили на письменный стол хозяйки комнаты. (Потом они так и не смогли найти эту важную для них бумагу). …В вечную дружбу Маша перестала верить в десять лет. То было перед её днём рожденья, зимой, в четвёртом классе. Был, пожалуй, самый обычный день — даже снега не выпало. Она как обычно зашла в класс, повешала куртку в шкафчик, разложила тетрадки и учебники на парте, просидела пять уроков. Вот только необычное всё же было — все на неё почему-то оглядывались, тыкали пальцем и что-то шептали, смеясь. Наташа с Рязанской не разговаривала и сидела, следовательно, не с ней, а с Яной — недавно подруги поссорились. Шепотки и взгляды продолжались ещё неделю. Маша терпела. Маша спрашивала, что же не так. Все лишь смеялись. (День рожденья прошёл паршиво). Причину она поняла уже на следующей неделе. Ваня, её одноклассник, со вздохом подошёл к парте девочки и, облокотившись на неё (на парту, разумеется), сообщил, что про неё бродит слух по всей параллели, и слух весьма… Неприятный. — Это какой же? — спросила Рязанская. — Ну-у… — мальчик скосил глаза куда-то вбок. — все говорят, что ты тип не-той-ориентации. И прям претензии такие, ну, что ты и с мальчиками практически не общаешься, и заглядываешься на девчонок, и рисуешь их. По-моему, брехня всё это. В конце концов это, типа, нормально для нашего возраста. Ну, то, что тип девочки дружат с девочками, а мальчики с мальчиками, — он пожал плечами и отошёл. Мария сначала поперхнулась, потом издала странный звук на грани всхипа и вдоха, закусила постяшку пальца и умчалась в коридор, по направлению к туалетам. По коридорам разлились трели звонка.***
К слуху охладели довольно быстро — всего лишь через половину месяца. Но шутить они, наверное, не перестанут до выпускного, как решила Маша. Со времён Наташи у девочки не было лучших друзей. Да и как-то охладела она ко всей этой «вечной дружбе». Зато стала больше рисовать, искать видео-уроки, смотреть каналы различных художников, записалась (спасибо родителям) в художественную школу, вот, книжки по теории и истории искусства даже приобрела недавно… Это оказалось неожиданно интересно. Нет, вы не подумайте, она не стала супер-замкнутым интровертом, у которого из друзей лишь кот. Все даже наоборот — было несколько друзей в интернете и в реальной жизни, но как-то изменилась она всё-таки, это да. Стала более замкнутой, думала о чем-то своём постоянно… Возможно, ей просто не хватало веры в ту самую «вечную дружбу» и ощущения женского плеча, которое её всегда поддержит и поймет?***
И вновь мы возвращаемся к первому сентября. На этот раз была дикая жара, нещадно палило солнце, ученики снимали жилетки с нашивками-гербами школы, классные руководители обмахивались журналами. Светлана Серебрянская ловко лавировала меж толпы и пытливо выискивала на асфальте начерченную белым мелом надпись «6 Б», в котором ей предстояло учится. Её мама шагала где-то рядом, постоянно что-то приговаривая и сверяясь с какими-то записями в книжке, смотрела на часы. «Так, восьмые… Восьмой «Г», не то… О, вот и шестые пошли, — проносилось в голове у Серебрянской. — ага, «А» класс, «В» вижу. А, вот же они, голубчики, «Б».» — Мам, ты не туда пошла, — девочка дернула женщину за рукав лёгкого пиджака. Мать кивнула и уже сама устремилась в толпу. Когда она о чём-то переговорила с классной руководительницей — молоденькой брюнеткой с элегантными очками в тонкой оправе, одетой преимущественно в изумрудный, — то быстро попрощалась с дочерью и убежала по своим делам. Света вздохнула — вот вечно она занята… Даже на первое сентября, и то, не присутствует. А у дочки то школа новая, ей боязно… В общем, новенькой было грустно. Серебрянская рыбкой юркнула в толпу школьников и встала рядом с черноволосой девочкой, подстриженно под каре, которая ей показалась наиболее интересной и невраждебной. Ученики 6“Б» заинтересовано оглядывались ей в след.***
Мария же в это время скучающе перекатывалась с пятки на носок и, сложив руки в карманы строгих чёрных брюк, разглядывала толпу. Вон там восьмиклассница с интересной причёской, вон красивый блик на окнах, одноклассники о чем-то громко переговариваются, все загорелые, счастливые. Рязанская вздохнула. С-ку-ч-но. С к у ч н о. О, а вон там какая-то блондиночка идёт… По направлению к её классу. Та самая новенькая, о которой все говорят? Возможно. Очень даже. Женщина, тоже блондинка, чем-то незримо похожая на блондинку номер один, разговаривала с Ниной Васильевной — их классной. Потом, кивнув, посмотрела на часы и пошла к воротам школы. Блондинка-номер-один немного потопталась около учительницы и подошла к Рязанской. — Привет, — поздоровалась с Машей новенькая, неуверенно приподняв уголок губ.***
Скорее всего тонкая, и уж точно незримая рука отложила раскрытую на начале книгу и нажала на, конечно же, незримую кнопочку старомодного секундомера. Механизм оживился, начали свой отчёт тоненькие стрелочки, заблестели заинтересованные циферки. И… История началась.