Маска?

Она дав­но по­теря­ла се­бя в ка­кой-то про­пас­ти, тём­ной и глу­бокой, в ко­торой не бы­ло подъ­ёма, а толь­ко лишь сво­бод­ный по­лёт вниз сквозь мглу и мрак. Пропастью той были воспоминания, каждую ночь приходящие в кошмарах. Как странно, фальшиво, однообразно… Кровавые следы на сверкающем лезвии ножа, медлительные капли дождя на кучке серебристой пыли и белая перевёрнутая душа. Было ли смыслом убивать их? Зачем? Ради интереса? Любопытства…? — Ну что же ты стоишь, Чара? Пошли! Последний мимолётный взгляд. Он был финальным боссом, хотя сначала казался всего-то костным шутом в толстовке с огромным запасом кетчупа в карманах. Такой малозаметный монстр, вскоре заставивший человека умереть столько раз… И только на ххх попытку устал, позволив себя убить. И умер с улыбкой на лице. Впрочем, это было не удивительно. — Да, партнёр. — ответила, плотно поджав губы, дух и по душе проскользнуло тенью разочарование, ведь раньше… Они были друзьями. Но почему-то Дриммур удовлетворяет любопытство восьмого человека сейчас и помогает убивать тех, кто-то когда-то давным-давно был близок к ней при жизни. А теперь самое сложное — убийство короля. Фриск быстро собиралась переступить порог коридора и пойти в тронный зал к Азгору, но Чара остановилась. — Можно не надолго… Посмотреть на могилы детей? — Давай только поскорее. Хорошо? — Я мигом. — вот же они, восемь могил, одна из которых принадлежит ей — первому упавшему ребёнку в Подземелье.  «А… Он весьма удобен.» — отметила про себя девочка, с хладнокровием и неколебимым каменным сердцем оглядывая в подробностях все остальные души в стеклянных колбах. Они ярко светились и парили, ожидая своей участи. Пора бы уже уходить назад, да не особо уже хочется. Что произойдет после всего? Верно, ничего не произойдёт. Останется только пустое место. Разве что Чара наберёт полную силу. Но хотелось ли этого ей с самого начала пути? Хотелось ли ей видеть, как страдает её ни в чём не повинная приёмная мать, хотелось ли ей в прошлом губить брата, а сейчас… Отца? Руки невольно сжались в кулак. — Нет. — дала себе самой точный ответ Чара. — Я не никогда не хотела. Но тогда зачем она потакала всюду этому несмышлённому ребёнку? Просто так? Опустив голову в поздних муках раскаяния, алоглазая осознала, насколько глубоко ошиблась. А в разуме начал всплывать вопрос… ЗАЧЕМ? — Чара… ты идёшь…? Дух не слышала шагов вошедшего человека, продолжая обвинять себя во совершенных Фриск грехах. Продолжала с укором сжигать остаток воли, задаваясь вопросом: «Зачем я тогда отправила Азариэля? Зачем тогда я съела эти проклятые цветы? Почему я… До сих пор убиваю?» — Что с тобой случилось, Чара? — с фальшивым беспокойством повёл бровями восьмой человек, вертя в руках окровавленный нож. — Пойдём, нам нужно завершить начатое. Дриммур хотелось сказать «убирайся, я больше не хочу тебе потакать», однако полный решимости взор карих очей вновь заворожил девочку. Всё раскаяние как рукой сняло, маска холодного демона геноцида вновь была одета. — Конечно же, пойдем! — нацепила она устрашающую улыбочку психопата, стараясь скрыть от партнёра своё слезливое выражение глаз. Напрасно. Наблюдательный все заметил, и, промолчав, пошёл дальше. Похоже, ему было наплевать на состояние Чары. Он пользуется лишь силой духа, просто чтобы удовлетворить своё нездоровое любопытство. *** Сердце словно кто-то грубо сжал в руках. Золотые цветы… Приветливые голоса птиц за окном. Солнечный свет, пробивающийся на стены замка… Трон… Чара помнит это место, ведь именно здесь много-много лет тому назад она и брат играли в догонялки, дружно и весело проводили время, рисовали. … Но приятно ли будет смотреть на то, как прах любимого существа разлетится по ветру…? Дриммур закрыла лицо руками и улетела в сторону, пока Фриск преспокойно убил короля. Боль, страх и чувство собственного ничтожества… Всё смешалось в единую картину. Она уже не может ничего остановить. Это она, именно она подписала смертный приговор всему Подземелью, согласившись стать партнёром восьмого человека, и только сейчас жалеет о совершенном. Последним толком был жалобный голосок цветка. — Нет, не убивай меня! Я же не предавал тебя, ведь так? Пожалуйста не убивай! На миг человек поколебался. Чара увидела в лице коварного цветочка лицо умершего брата, но решила, что это мираж и с досадой сама взялась за орудие, жестоко разрубив на части растение. Тудум-тудум… Вот и всё, конец. Все убиты. —… Доволен, восьмой человек? Теперь уйдешь обратно? — со спокойствием произнесла Чара, бросив с заметным отвращением нож и скривив черты лица. Её достало всё это. — Я понял, что мир бесполезен без друзей. — опустил глаза, видимо тоже сожалея о содеянном, человек. — Поэтому… Позволь мне всё перезапустить. — Переза… — шатенка остановилась на полуслове. Что же опять не так? Ах, точно… Кто же будет видеть и помнить её после перезагрузки?.. Всё напрасно. Зря только восьмой человек пробудил её из мёртвых. Сила и решимость наполняли до максимума всё существование демона. С одной стороны, она могла взять, поглотить души и стать ещё сильнее, разрушив мир и перейти к следующему, а с другой… Просто отдать всё в руки человека, лишь со стороны наблюдая за происходящим. Две стороны. Два решения. Один ответ. Чара колебалась. «А какой прок от его сброса? А вдруг потом он снова решит всех убить, но уже ради веселья или чего похуже…?» Фриск прекрасно видит, что его партнёр не может решить, поэтому с улыбкой произнёс, прочтя по глазам и мимике мысли демона: — Ты мне не веришь, так ведь? И с самого начала лишь скрывалась под маской, верно? Ты на самом деле не желала никому зла, да? Но тогда почему помогала мне, несмотря ни на что тогда…? Эти слова с точностью описывали состояние и перспективы Дриммур. Невольно вздрогнув, девочка поняла: нет смысла скрывать настоящую себя. Весёлую девчонку, совершившую грубейшую ошибку при жизни. Чара наклонила голову в сторону; чёлка прикрыла глаза, на уголках которых выступили капли. И всё от нахлынувших воспоминаний о мёртвом Азариэле, таком светлом, тоже слегка глупеньком, но удивительно добром и милом монстре, которого Чара убила своим последним желанием, думая, что если отдаст душу отцу, то сможет помочь монстрам. Будь оно и действительно так, если бы не своенравный Азариэль, который, поглотив душу девочки, исполнил желание Чары, после чего погиб от рук жестоких людей. —… Я всего лишь хотела почувствовать себя нужной кому-то, — приоткрыв рот, звенящим голосом дала ответ Дриммур. — После своей физической смерти меня никто довольно долгое время не замечал. Представь, несколько десятков лет провести время в одиночку, пытаясь найти хоть кого-то, кто сможет увидеть и поговорить с тобой… Но никто, никто не идёт и не шёл на контакт. Пока однажды в Руинах я не заметила тебя. И не ощутила порыв твоей сильной души. Я невольно начала надеяться, что однажды мы сможем встретиться и поговорить. Но время шло. Ты проходил на Пацифиста, освобождал монстров. Казалось, ты был счастлив, поэтому я и не вмешивалась. Но потом… Заговорило твоё любопытство, да сил не хватало. И тогда-то эта печаль в твоих глазах, ослабивающая решимость в душе… Заставила меня наконец покинуть тень и предложить свою помощь. Но… Потощь оказалась слишком больной, и теперь… Я… Я… — Да меня не колышет твоя история вообще, — засмеялся над чисто сердечным рассказом алоглазой восьмой упавший. — Конечно, большое спасибо, что дала мне свою силу. Без тебя я бы в самом начале битвы с Сансом на всё забил и уже бы сбросил. А теперь ответь пожалуйста на последний вопрос. Ты двуликая? Поначалу психопат и демон, жаждущий лишь смерти или светлый ангел, что жалеет о всех своих грехах? Чара застыла на месте от недоумения. Девочка часто; практически всегда задаёт себе этот вопрос. Она меняет маски в зависимости от обстоятельств? То сущий демон из самого пепла ада, то кающийся грешник… Какая же маска настоящая? — Я… Я не знаю… — и это была правда, потому девочка не понимала и никогда не пыталась понять себя. Быть может маска демона лишь защита, в коконе которой скрывается другая, настоящая Чара? Корни идут глубоко-глубоко в прошлое… Когда ещё была война. Родители часто избивали девочку за то, что та мечтала о каких-то мелочных вещах. Они были частью  религиозной организации, можно сказать мессионерами, и поэтому заставляли всех своих детей каждый день каяться в совершенных грехах. А если грехи или помышления были черезчур тяжёлы на их взгляд, то… Брался огромный хлыст из коровьей кожи, а на краю дня; в ночи был слышен отдаленный хрип и плач страдающего ребёнка. *** — Ну так что…? Могу ли я сбросить? — Конечно. Я не держу. Но прошу, больше никогда не устраивай геноцид. Это не истинный путь… — тьма рассеялась… И на обоих полил сильный дождь. Они находились на вершине горы Эббот, где после геноцида было так холодно и одиноко. «Это не то, чего я хотел…» — подумал Фриск. Его каштановые волосы трепало ветром; глаза были задумчиво прищурены в своей обычной манеры. Перед рукой появилась заветная кнопка «Reset». Стоит лишь нажать, и всё будет по-прежнему хорошо, словно и не было вообще никаких там убийств… Монстры вновь увидят закат… А затем… Игра закончится для всех счастливо. Почти для всех… — А что будет с тобой? — обернувшись, спросил он у духа. — Просто забудь. Будто ничего не было, хорошо? — бледно-розовые губы девочки осветила добродушная улыбка, взор коралловых очей был чуть прикрыт веками; она что-то вспоминала и плакала, но только этого и не было видно из-за потока дождевых капель по всему периметру. Фриск, досадливо и тяжело вздохнул, пообещав всё забыть. — И ещё… — услышал он её растворяющийся эхом в сознании голос, полный трогательности. — Пожалуйста спаси Азариэля. И извинись перед Комиком, а то он всё помнит… Хо… Хорошо? Конец.