i heard someone say we are not believers
MOONFACE
Он не должен быть на похоронах. Санса предостерегла его, приказала остаться, но Петир настоял на том, чтобы собственными глазами увидеть, как ублюдка опускают в холодную землю. - Чтобы убедиться, что он действительно мертв, - напомнил он, мягко улыбаясь и целуя тыльную сторону её руки. - Не Санса была той, кто руководил казнью, но, в конце концов, пистолет оказался в ее руках. Её - она едва может распробовать это слово на вкус – муж был мертв, унесен, словно призрак. - Я позабочусь о твоей безопасности, - пообещал он, а Санса так и не смогла понять, было ли это ложью. Стены переулка были покрыты грязью. Они прекрасно подходили к подолу ее платья за тысячу долларов. Она переплела его пальцы со своими и позволила увести себя. Он, казалось, не возражал против крови на своих до абсурда чистых руках. И за это, по крайней мере, она была благодарна. - Что ты натворила?Джоффри стоит над ней, сжимая кулаки, зарываясь пальцами в золотистые пряди. Что ты наделала? Идиотка, чёртова идиотка. Что ты натворила? Я не знаю, она всхлипывает и просыпается от собственного крика. - Только в доме, большом, обставленном дорогими вещами,просторном и поглощающем все окружающеедоме, она полностью осознала ситуацию. - Ты ... - она снова закашлялась, будто бы от тех слов, что не смогла произнести вслух. "Ты убил его?" Петир проигнорировал ее и, слегка наклонив голову набок, выдвинул ящик тумбочки. - Тебя не должно было быть там. Этот дурак… - Он вытащил Библию, как окончание фокуса, и повертел ее в руках. Санса наблюдала за ним, не зная, должна ли она восхвалять его за содеянное или ненавидеть. - С этим надо было что-то делать, правда, милая? - Похороны, конец лета, а затем и первые признаки войны. - Но… - запнется Санса, уже далеко не впервые теряя дар речи, - Разве они не обещали, что с нами ничего не случится? Петир засмеется, но смех будет пустым, пустым и таким безжалостным. - Обещания... - Ответит он. Так, будто бы это самая очевидная шутка. - Лиза приставляет пистолет к её виску. - Признайся, - кричит она, - я знаю, что ты спала с ним, шлюха! Ты грязная маленькая потаскуха! - Я этого не делала, - всхлипывает Санса, Олейна, кем бы она ни была в данный момент. - Клянусь, это был просто поцелуй в щеку, он ничего не значил. - Ты лжешь, - шипит Лиза, наклоняясь ближе. - Я разорву тебя на части. Я заставлю тебя сказать мне. Дверь открывается, и в проёме возникает Петир. - О, - произносит он почти неслышно, - я думал ты лучше, моя дорогая. Непонятно, с кем он говорит. - Она сидит одна в комнате. Вышивает. Считает. Первый стежок - её отец. Второй и третий – её младшие братья. Четвертый, Робб. Пятый, ее мать. Шесть, Арья, маленькая потерянная Арья. Семь, Джон, всегда готовый идти в бой. Восемь, ее тетя. К тому времени, как она повторила список четырежды, птица была закончена. Она перешла ниже, к цветам. Считает. Первый стежок, Петир с кровью Джоффри на руках. Второй, Петир с кровью Лизы на руках. Три, Петир с пистолетом в руках. Четыре, Петир с её лицом в руках. Пять - - Вечеринка слишком шумная, слишком праздная. Англия сгорит, теперь она это знает, как сгорит и Европа, и Ланистеры, как вероятнее всего сгорит и она. Санса отстраняется от того, кто касается ее локтя (ей трудно дышать в обществе этих людей, но Петир настоял на том, чтобы представить ее всем должным образом, как Олейну Стоун; она не смогла ему отказать), и торопливо идет к двери. Снаружи, в коридоре, она слышит, как Петир следует за ней, словно мысль где-то на краю её подсознания, приходящая только тогда, когда она меньше всего этого хочет. - Олейна, - зовет он, и она делает вид, что не слышит, продолжая идти. – Олейна. Первый стежок, второй, третий, четвертый, пятый, сирень, тюльпаны, розы, пересмешник. Его шаги стали громче. Первый стежок, второй, третий. В конце коридора он хватает её за запястье и поворачивает к себе, прижимая к стене. Она выше его на пару сантиметров, но неожиданно чувствует себя ничтожно маленькой. Петир наклоняется ближе, её рука снова проходится по гладким линиям его костюма. - Санса, - выдыхает он ей в шею и на мгновение позволяет себе роскошь наклониться и легко коснуться её губ. Она закрывает глаза. Приоткрывает рот. - - Ты мне доверяешь? - он спрашивает её однажды и, кажется, почти разочарован, когда в ответ видит легкое покачивание головы. - Почему ты им не сказала? - Как ты думаешь, что может случиться, если кто-нибудь узнает, о том, кто я? Он качает головой. - Я даже думать об этом не хочу. - Значит, ты думаешь, что знаешь меня? Когда она поднимает глаза, он смотрит прямо на неё, выжидающе. Она не думала, что когда-нибудь сможет увидеть его таким уязвимым. - Я знаю, чего ты хочешь, - отвечает она медленно, тщательно выговаривая каждое слово. Вышивка лежит на кровати, забытая. Последняя сирень закончена лишь наполовину. - Зима такая холодная. Петир держит её лицо в своих руках, притягивает ближе и прижимается к губам, а она позволяет ему, потому что... Потому что, что еще можно сделать. Потому что легче просто не бороться. Потому что, и она не позволяет себе думать об этом, она не хочет начинать бороться до последнего. Он сказал ей, что хочет всего, и Санса уже далеко не в первый раз ловит себя на мысли, что это ложь. Петир сжимает её в своих до абсурда чистых руках, будто бы изо всех сил стараясь не сломать пополам. Как лед, покрывающий оконные стекла.