Какая разница

      — Прости, тетушка! — громко извиняется Вэй Ин, однако смех в его голосе ясно дает понять, что виноватым себя этот разбойник не чувствует.              Тетушка ругается ему вслед и кидает в него один из тех некогда чистых помидоров, которые Вэй Ин умудрился опрокинуть на пол. Конечно, случайно. Его вины в том, что на кухне все наставлено друг на друга, нет. Вэй Ин лишь может посоветовать работникам и поварам стать более организованными, вот что.              Он бежит, скрываясь с места преступления, и не может прекратить улыбаться. В его списке дел на сегодня больше ничего нет — он должен был помочь на кухне, но раз его выгнали, тогда Вэй Ин волен делать все, что хочется.              За исключением парочки моментов, конечно же.              — Ни в коем случае не показывайся на глаза никому из клана Лань, — инструктировала Вэй Ина мадам Юй тем утром. — А если это все-таки случится, то держи свой грязный рот на замке. И ничего — ничего! — не делай.              Вэй Ин фыркает. Да что бы он сделал? Возможно, пошутил бы как-нибудь не особо умно, но ведь его шутки очень даже нравились Цзян Чэну, шицзе и шиди! Ну, еще, конечно, есть вероятность, что он бы влип в какую-нибудь сомнительную историю… но он же не специально, правда!              Проще говоря, к тому, что его всегда прячут от важных гостей, Вэй Ин привык и даже почти не возражает. Все-таки он, и правда, является обычным слугой и представлять его всяким шишкам было бы странно.              — Ой!              Лоб, которым Вэй Ин врезается во что-то очень и очень твердое, тут же начинает неприятно ныть. Следом за лбом начинает ныть и сердце — стоит Вэй Ину поднять свой взгляд на незнакомца, как в груди что-то странно пульсирует и бьется о ребра.              — Извините, — просит он, как только очухивается от странного чувства, вот только ответа на извинения не получает: невероятно красивый молодой мужчина, в которого он врезался мгновением раньше, безэмоционально продолжает смотреть на него. — Что такое? У меня что-то на лице?              Мужчина ему все еще не отвечает, но и не уходит, а потому Вэй Ин находит это волнующим и занимательным — никогда еще он не контактировал с членами других кланов так близко! А незнакомец точно из Ланей — это Вэй Ин понимает с легкостью: красивая лобная лента, белые, похожие на траурные одеяния и благородство, словно отпечатанное на прекрасном лице. Еще никогда Вэй Усянь не встречал таких красивых и статных мужчин!              — О, — вдруг озаряет Вэй Ина, — вы потерялись? Мне проводить вас до ваших комнат?              Где расположили орден Гусу Лань, Вэй Ин знает прекрасно: мадам Юй запретила подходить к этим комнатам, даже если он будет истекать кровью. Но если это будет ради благого дела — не влетит же ему?              — Нет, — отказывается мужчина от предложения Вэй Ина и, кажется, намеревается уходить. Стоит ему сделать шаг, как Вэй Усянь срывается следом.              — Нет? Но почему тогда вы оказались у домиков слуг?              Мужчина почти спотыкается после его слов, подтверждая догадку Вэй Ина о том, что этот Лань потерялся, но упрямо продолжает идти вперед, игнорируя вопросы.              — Хах, вы же знаете, что сейчас идете к отхожему месту?              Мужчина тормозит, а потом, когда уже Вэй Ин радостно ждет от него просьбы показать путь, просто начинает идти в обратную сторону.              «Какой вреднющий!» — с усмешкой думает Вэй Ин и отправляется следом за мужчиной. Они идут.              Пять минут.              Десять.              И Вэй Ин все-таки не выдерживает:              — Мы сейчас выйдем к соседней деревушке, знаете?              Мужчина останавливается и оборачивается на отчего-то довольного Вэй Усяня. Тот, заметив этот взгляд, начинает светиться еще больше.              — Так вы хотите, чтобы я проводил вас обратно? Или мы можем сходить в деревню! Там продается лучшее в Юньмэне вино и вкусная похлебка! А, еще сегодня, вроде, будут уличные танцы! Что скажете?              Вэй Ин не знает, чего ждет от этого мужчины, не знает, зачем идет за ним, зачем навязывается — но он чувствует — своим золотым ядром чувствует, что подружившись с этим Ланем, выиграет так много для себя.              — Нет.              — Нет? Нет, не хотите обратно, или нет, не хотите в деревню?              — Обратно.              — Ооо, — восторженно восклицает Вэй Ин и (не подумав) хлопает мужчину по плечу ладонью. Глаза у того широко-широко раскрываются, преображая обычно безэмоциональное лицо, но Вэй Ин этого уже не видит, устремившись к деревне быстрым шагом и крича себе за спину, — вам понравится, обещаю!              Лань Чжаню, как представляется новый знакомый, и правда, нравится. Он, конечно, этого не показывает, но Вэй Ин и сам догадывается по его временами подрагивающим пальцам, когда очередной торговец пытается продать им какую-нибудь съедобную дрянь, и по вспыхнувшим мочкам ушей, когда Вэй Усянь втягивает его в деревенский танец.              — Убожество, — ворчит Лань Чжань после, но смотрит как-то… тепло? Вэй Ин не берется утверждать, но раз его, почему-то, такие высказывания из уст мужчины не оскорбляют, значит, тот и не имел ничего такого в виду. Вэй Ин чувствует.              Когда толпа начинает редеть, а солнце скрывается за горизонтом, Лань Чжань говорит всего одно слово:              — Обратно.              Вэй Ин показушно дуется и дергает Лань Чжаня за рукав:              — Ну почему? Еще и девяти нет! Давай сходим выпить!              — Нет.              — Вредина, — продолжает дуться Вэй Ин, но послушно топает вслед за Лань Чжанем. — Или ты боишься, что тебя накажут эти ваши Нефриты? Ты же с ними приехал, да?              Лань Чжань не останавливается и не отвечает, но Вэй Ин готов поклясться, что отчетливо слышал смешок. Тихий и блеклый, но это точно был он!              — Что? Что-что? — допытывается Вэй Ин, обгоняя Лань Чжаня и идя спиной вперед, чтобы видеть чужое лицо. — Уверен, что они тебя не накажут за прогулку? Почему ты смеешься? Лань Чжань!              — Я не смеюсь, — отрицает тот, делая настолько холодное лицо, насколько может, но Вэй Ина это уже не обманывает. Он чувствует, что под этим каменным личиком скрывается куча эмоций. Чувствует — и все тут!              — А вот и смеешься, — заверяет Лань Чжаня Вэй Ин. — Но раз ты не хочешь признаваться…              Вэй Ин задумчиво чешет кончик своего носа и, чуть погодя, нахально улыбается.              — Лань Чжань! Лань Чжань! Давай посплетничаем!              — Сплетничать запрещено.              Вэй Ин прыскает:              — Кем? Вашими Нефритами? Слушай, Лань Чжань, мы же сейчас совсем одни! — Вэй Ин даже машет руками в стороны, показывая на абсолютно безлюдную тропинку и одинокий месяц на небе. — Я никому не скажу!              Лань Чжань качает головой и смотрит неодобрительно. Вэй Ина это жутко забавляет. Он и не ожидал, что в Ордене Гусу Лань есть люди действительно такие, как о них говорят.              — Ну-ну, Лань Чжань, не делай такое лицо! — просит Вэй Ин. — Давай говорить буду только я, а ты лишь кивать? Тогда получится, что ты ничего и не нарушаешь! Согласен?              Молчание в этом случае согласием не оказывается, но Вэй Ина это интересует мало. Из-за того, что его практически не выпускали за пределы Ордена, новых собеседников он находил нечасто, тем более, таких интересных, каким для него оказался Лань Чжань.              — Говорят, — начинает Вэй Ин, — что эти ваши Нефриты — самые красивые мужчины в мире. Я их еще не видел — и вряд ли увижу, но узнать, правда это или нет, очень хочется! Что думаешь?              Лань Чжань как-то странно смотрит на него, а потом… вздыхает. Тяжко.              — Эй, ну что такое? — удивляется Вэй Ин. — Просто кивни, если они очень красивые!              Лань Чжань не кивает. Вместо этого он умудряется поймать Вэй Ина за локоть прямо перед падением (ходить спиной вперед все-таки нелегко) и спрашивает:              — Почему ты думаешь, что не увидишь их?              Вэй Усянь выпрямляется, благодарит мужчину за помощь, а потом наигранно дуется.              — Мадам Юй запретила показываться мне им на глаза.              Лань Чжань не спрашивает, почему, как Вэй Ин того ожидает. Лань Чжань говорит:              — Ты… Вэй Усянь?              Вэй Ин, который, представляясь, не назвал свое имя в быту, тут же хихикает:              — Неужели слава летит впереди меня?              — Мгм.              Остаток пути они совершают под звонкий смех Вэй Ина, который начинает рассказывать Лань Чжаню свои самые впечатляющие приключения. Лань Чжань, конечно, не смеется, иногда даже осуждающе смотрит, но в его глазах Вэй Ин отчетливо видит смешинки и в тот момент ему больше ничего на свете не хочется видеть.              Зато следующим утром Вэй Ин понимает, что, кроме смешинок, хочет видеть и самого Лань Чжаня. Не представляя, как найдет его, когда Мадам Юй, словно что-то заподозрившая, нагрузила его работой, а Цзян Чэн, уставший от разговоров с гостями, сел ему на хвост, Вэй Усянь все же старательно выспрашивает у других слуг про холодного и мрачного красавчика. И ему везет. Тетушка, что вчера бросалась в него помидорами, любезно рассказывает, что тот господин отправился в сторону деревни пятью минутами ранее.              Вэй Ин улыбается и целует женщину в щеку. Та лишь вздыхает и качает головой.              Лань Чжаня Вэй Ин нагоняет достаточно быстро и с восторгом заглядывает ему в лицо:              — Тебе понравилось вчера, да?              — Мгм.              — Тогда сегодня я тебе покажу кое-что еще круче! — обещает Вэй Ин и берет Лань Чжаня за ладонь, совершенно не задумываясь, зачем. Он никогда не делает так с Цзян Чэном, но с Лань Чжанем отчего-то хочется — идти за руку, болтать, улыбаться.              Все это ему хочется с Лань Чжанем и только с ним. Так странно, думает Вэй Ин и, так как он является тем еще дурачком при том, что ум у него на редкость блистательный, заканчивает свою мысль определенно неправильным выводом, наверное, это потому, что мы созданы, чтобы стать идеальными друзьями!              Лань Чжань свою руку не вырывает, но мочками ушей краснеет и некоторое время не отвечает на вопросы Вэй Ина даже кивками. Они прогуливаются так вечер, следующий и следующий, пока это не перетекает в привычку, которую Вэй Ину все труднее скрывать от беспокоящихся за него, пропадающего незнамо где, Цзян Чэна и шицзе.              — У тебя же все хорошо? — уточняет у него Цзян Чэн как-то вечером, старательно делая при этом вид, что ответ на свой же вопрос его не интересует. Вэй Ин находит это очаровательным, а потому хихикает и тыкает его в щеку. Заканчивается все шутливой дракой и перевернутым столом. Шицзе, пришедшая на шум, удивленной не выглядит.              — А-Сянь, А-Чэн, — говорит она, улыбаясь, — не шумите так, вы побеспокоите гостей.              — Но еще же рано, шицзе, — плаксиво ноет Вэй Ин, отползая от все еще бесящегося Цзян Чэна подальше.              Цзян Яньли не скрывает свою улыбку, наблюдая за ними. Она садится на одну из кроватей в комнате и рассказывает:              — В клане Лань ложатся спать в девять, а просыпаются в пять.              Вэй Ин пораженно ахает:              — Так вот почему Лань Чжань всегда так спешит по вечерам обратно в комнаты!              В комнате тут же начинает клубиться тишина. Цзян Чэн тяжело вздыхает, трет ладонью по лицу и переспрашивает:              — Лань Чжань? Один из тех Ланей, к которым тебе запретили приближаться?              — А-Чэн, — пытается успокоить его сестра, но Цзян Чэн уже успевает вспыхнуть.              — Вэй Усянь! Ты хочешь опять попасть в неприятности? Уже забыл, как матушка хорошо избивает тебя Цзыдянем?              — Я-              — Что ты? Что?              — Я ничего не делал. Просто…              — Просто! — психует Цзян Чэн и уходит (из своей же комнаты), оставляя надувшегося Вэй Ина на шицзе.              Та Вэй Ина не ругает и лишь просит быть осторожнее. Портить отношения с Ланями из-за какой-нибудь глупости никому не хочется, Вэй Ин и сам это понимает. И он обещает, что постарается.              И он старается. Старается, пока не узнает, как скоро Лани собираются покинуть их. Он как раз тренируется с Суйбянем, когда слышит, как два его шиди обсуждают завтрашние проводы. Вэй Ин сперва стопорится, не понимает, о чем и о ком речь, а потом срывается с места. В его груди змеей сворачивается обида.              Почему Лань Чжань ничего не сказал ему?              Своего идеального друга Вэй Ин находит в одной из комнат, куда ему, предполагается, вход запрещен. Вот только его, такого обиженного и надутого, это не останавливает. Он даже не стучится, врываясь в чужую комнату.              — Лань Чжань! — с порога возмущается он, прерывая очень красивую мелодию, которую мужчина играл на гуцине. — Почему ты не сказал мне, что уезжаешь завтра?              Не дожидаясь ответа, Вэй Ин плюхается напротив Лань Чжаня и надувает губы.              — Я думал, мы друзья!              Тот убирает руки с инструмента, задумывается на мгновение, а потом говорит твердое:              — Нет.              Вот так просто.              В груди у Вэй Усяня что-то разбивается, но он все равно продолжает держать лицо.              — Нет? Ну, хотя бы приятели, Лань Чжань! Ты даже не собирался со мной попрощаться?              И снова: Вэй Ин видит тот же взгляд, слышит те же ранящие звуки.              — Нет.              — Что «нет»? Нет, не приятели, или нет, не собирался?              Лань Чжань молчит, и тогда Вэй Ин поднимается на ноги. Он позволяет себе последний взгляд на своего, как ему казалось, идеального друга и уходит.              В груди у него ноет, в глазах щиплет, а в руки так и просится бутылочка чего-то очень крепкого. Он оказывается не в силах бороться с этим желанием, а потому уходит к ближайшему берегу и пьет, прячась среди рогоза и лотосов. Он пьет и думает о Лань Чжане — на удивление, только хорошее. Пусть тот и ранил его чувства, все же человеком он был замечательным. Для Вэй Ина уж точно. Неважно, как мало Лань Чжань говорит, неважно, как редко улыбается — Вэй Ину нравится это все до сих пор. И пусть он не нравится в ответ — это Вэй Ин как-нибудь переживет.              Все-таки, если подумать, много кому не нравился его шебутной характер и он сам. Да его даже прятали от гостей! Так что, решает Вэй Ин, ничего в этом такого и нет. А уж эта грусть в груди рассосется. Не сама, так Вэй Ин затопит ее алкоголем.              Так он думает долго, очень долго (по его ощущениям, конечно же), хотя проходит всего-то каких-то две недели после отъезда Ланей из Пристани Лотоса. Вэй Ин ходит надутый, выходки не устраивает, кричит совсем не громко, а потому заставляет о себе беспокоиться даже (подумать только!) мадам Юй.              А потом Цзян Фэнмянь на одном из ужинов объявляет:              — Мне пришло письмо от Лань Сичэня.              — Чего он хочет? — удивленно спрашивает Цзян Чэн.              Вэй Ин удивляется тоже. Все-таки Лани уехали от них совсем недавно и никаких совместных дел их Ордены в ближайшее время не планировали.              — Сосватать своего брата.              — Лань Ванцзи? — шокировано вскрикивает Цзян Чэн. — Но сестра уже помолвлена.              Мадам Юй вторит своему сыну:              — Разве они не знают этого?              Продолжая играться с супом (аппетита у него давно не было), Вэй Ин молчит, но думает, что уж Лани-то могли не знать о чем угодно, что имеет дело с чувствами. Для них, думает он, эта помолвка — как выгодный контракт или что-то вроде того.              Вот только… Только Цзян Фэнмянь разрушает все его предположения.              — Сватается его брат совсем не к А-Ли.              Тут даже Вэй Ин оживляется. Что это за номер! Неужели к Цзян Чэну! Больше ведь и не к кому — у Цзян Фэнмяня и Юй Цзыюань только сын и дочь.              — А к кому? — с подозрением спрашивает мадам Юй и почему-то смотрит на Вэй Усяня.              Тот аж, не скрываясь, фыркает.              С чего бы одному из Нефритов Ордена Гусу Лань свататься к Нему?              Цзян Фэнмянь краснеет и прокашливается:              — Лань Ванцзи сватается к А-Ину.              — К А-Ину? — ахает шицзе.              — Ко мне? — не понимает Вэй Ин.              — Какого хрена? — скрипит зубами Цзян Чэн.              — Я так и знала, что ты что-то натворишь, бестолочь! — кричит мадам Юй, отвешивая Вэй Ину оплеуху.              Вэй Ин стонет и потирает зудящий затылок.              — Я ничего не делал! — обиженно говорит он. — И знать этого Лань Ванцзи не знаю.              — Ну так придется узнать, — шипит женщина, поднимаясь из-за стола. — Если откажешь ему так, что он оскорбится, я собственноручно утоплю тебя в озере.              После этих слов Вэй Ина начинает тошнить. Он не хочет видеть никого из Ланей! Хватит с него. Пусть отказывают этому Нефриту сами — в конце концов, он даже не обрезанный рукав, с какой такой радости к нему сватается мужчина?              Вот только мнение Вэй Усяня в этом месте особо не учитывается, когда дело касается людей из других Орденов. Пока к ним снова едут Лани, едут сваты, боже ж ты мой!, Вэй Ину знатно капают на мозги, обещая страшную расплату, если он неправильно откажет и оскорбит Лань Ванцзи.              — А вот возьму и соглашусь, — перед самым приездом говорит он сам себе тихо.              На нем нарядное ханьфу, волосы причесаны, а в мыслях на повторе: «А приедет ли Лань Чжань вместе с этим Ванцзи»?              Вэй Ин надеется, что нет.              Вэй Ин надеется, что да.              Вэй Ин искусывает все свои губы и чуть ли не плачет.              Он не хочет, чтобы к нему сватался какой-то мужик на глазах у Лань Чжаня (с чего бы?), но он очень, очень хочет увидеть Лань Чжаня, если даже тот его — нет.              — Веди себя прилично, — ворчит ему на ухо Цзян Чэн, когда в комнату, где они ждали гостей, заходят Лани.              Вэй Ин кивает. Бледнеет. Краснеет. Снова бледнеет и опускает взгляд к ногам. Столкнувшись взглядом с Лань Чжанем, его больше ни на что и не хватает.              — Рад видеть вас, — приветствует гостей Цзян Фэнмянь и просит всех присесть за столы.              Вэй Ин прячется за спины Цзян Чэна и Цзян Яньли. Ему это дает прекрасный обзор на гостей: на Лань Чжаня, который, на удивление, продолжает поглядывать на него (хотя сам сказал, что они даже не приятели!), на кого-то, в ком Вэй Ин подозревает своего (о ужас!) жениха, так как последний мужчина слишком стар для подобной роли.              В любом случае, атмосфера просто ужасная.              Пока старшие переговариваются, Вэй Ин думает о том, что ему делать и как. Заставят ли его поговорить с его женихом наедине или прилюдно? Вэй Ину не привыкать позориться, но, под гневным взглядом мадам Юй, он боится только сильнее все испортить. А он может. Конечно же, может.              И потому он не удивляется, когда под конец трапезы умудряется перевернуть тарелку с супом на пол и забрызгать сидящего не так далеко от него Лань Цижэня, который и до этого был недоволен, но после…              — Извините, — неловко выдавливает из себя Вэй Ин и, не удержавшись, хихикает, заметив, что одна капля супа попала мужчине точно на кончик носа.              Мадам Юй вспыхивает:              — Вэй Усянь!              Пока Вэй Ин придумывает достойные оправдания своим кривым рукам, Лань Цижэнь краснеет еще больше:              — Так это он? За него ты хочешь замуж, Ванцзи?              Мужчина не говорит ни одного плохого слова, но ох! Вэй Ин чувствует, как оскорбления застревают в горле этого старикана и грозятся вырваться прочь, стоит Вэй Усяню сделать хоть одно лишнее движение.              Да боже ж ты мой, подумаешь, облили супом!              И что за тон? Да, он, возможно, одно маленькое бедствие в человеческом теле, но почему кого-то так возмущает он в роли жениха его племянника?! Вэй Ин уверен, что он не настолько плох, как оно кажется.              И пока он все это думает (что занимает секунды, на самом деле), Лань Чжань — его прекрасный, холодный и вредный Лань Чжань, которому он, Вэй Ин, совсем-совсем не нравится, говорит:              — Да, дядя.              Вэй Ин замирает и приоткрывает рот.              Закрывает его.              И снова открывает.              — О боже, — шепчет он, когда в его голове появляется осознание.              У него в голове на повторе: “ — Так это он? За него ты хочешь замуж, Ванцзи? — Да, дядя».              Да, дядя.              Ванцзи!              Его Лань Чжань — это тот самый Лань Ванцзи! Тот самый, который хочет выйти замуж за него. Тот самый, который его Лань Чжань, отказывающийся называть его другом, потому что… потому что…              — Лань Чжань! — вдруг выкрикивает Вэй Ин страстно. — Лань Чжань, ты хочешь стать моим супругом?              Где-то сбоку раздается громкий стон Цзян Чэна, но все его игнорируют, с интересом следя за разворачивающейся картиной. А посмотреть было на что: Лань Чжань, этот суровый Лань Чжань, после вопроса Вэй Ина краснеет ушами и произносит уверенное:              — Мгм.              — Лань Чжань, — протяжно тянет Вэй Ин, не в силах совладать со своими чувствами, которые из обиды и грусти вдруг превращаются в какой-то бешеный радужный ураган. — Лань Чжань, я нравлюсь тебе?              — Мгм.              — Прям настолько сильно нравлюсь?              — Настолько.              — И именно поэтому я тебе не друг? И не приятель?              — Мгм.              — Лань Чжань!              — Кхм-кхм! — прерывает их зеленеющий Лань Цижэнь. Его ноздри раздуваются, когда он произносит следующие слова. — Разговоры во время трапезы запрещены!              Вэй Ин смущается, но тут же вскидывается, потому что…              — Но вы ведь первый спросили, за меня ли Лань Чжань хочет замуж!              … нечего прерывать его, когда он выясняет отношения со своим женихом.              Женихом!              Лань Чжанем!              Его женихом Лань Чжанем!              Боже. Вэй Ину кажется, что ему стоит подышать воздухом, если он не хочет свалиться прямо здесь и сейчас от восторга: Лань Чжань не ненавидит его! Он нравится Лань Чжаню! Он даже хочет стать его спутником на тропе самосовершенствования!              Вот только радость его была недолгой — по всей Пристани Лотоса тут же пронесся злой голос мадам Юй:              — ВЭЙ УСЯНЬ! ПОДОЙДИ СЮДА, ПАРШИВЕЦ! НЕМЕДЛЕННО!              

— // —

             Их свадьбу откладывают на осень.              Вэй Ин и слова не говорит против, хотя прекрасно подозревает, что все просто надеются, что за это время Лань Чжань успеет образумиться.              Спойлер: этого не происходит.              Более того, чем больше проходит времени, тем сильнее Лань Чжань теряет голову и тем яростнее Вэй Ин старается приклеиться к нему клещом.              — Не хочу отпускать тебя в Гусу, — каждый раз дуется Вэй Ин, когда приходит время расставаться.              — Возвращайся в Гусу вместе со мной, — отвечает ему Лань Ванцзи.              — Цзян Чэн рассказывал, что у вас там жуткая скука! Что? Почему ты так смотришь? Ах, ты хочешь сказать, что мне все равно придется уехать туда после свадьбы? Вот именно! Дай мне оторваться в мои последние холостяцкие деньки!              — Оторваться? — напрягается тот.              — Ох, Лань Чжань, не смотри так, я же пошутил! Честное слово!              И ладно уж — скука. Ладно уж — три (и даже четыре!) тысячи правил (все равно Вэй Ин не собирается соблюдать их), но вот дядя Лань Чжаня… Этот дядя!              Стоило Вэй Ину увидеть Лань Цижэня, как у него резко появлялось желание побиться головой об стену, чтобы потерять сознание и не видеть больше этой недовольной им, Вэй Ином, рожи.              Еще один спойлер: даже на свадьбе, которая, к несчастью Лань Цижэня, все же состоится, этот обладатель козлиной бородки умудрится довести Вэй Ина до желания захватить земли Гусу и установить на них свои правила. Нормальные!              Так уж получится, что Лань Цижэнь, вынужденный традициями поздравить молодоженов, признается:              — Я всегда считал, что ни один человек не будет достаточно хорош для моего племянника.              — Ох, — искренне удивится Вэй Ин, — это вы меня сейчас похвалили?              — Я и сейчас так считаю.              — Ага, ясно, — кивнет Вэй Ин, а потом… Потом…              Ну, это же Вэй Ин, так что не удивляйтесь:              — Лань Чжань! Лань Чжань, собирай свои вещи, мы переезжаем в Юньмэн, Лань Чжань! Вот прямо сейчас, Лань Чжань! Отложим брачную ночь на потом — ты все равно уже успел испортить меня до брака, так что какая разница, когда мы снова переспим…              И правда же, согласитесь.              Какая разница?