Медуза горгона

— Дорогой, это неуважение к моим родителям, что ты сидишь тут в очках. Сними их, пожалуйста, мы же в ресторане, — милый голосок Михаил ввинтился в уши, и он неохотно поднял взгляд от своего бокала, из-под тёмных очков рассматривая семейку, что чинно сидела напротив. Папаня, маманя и сама Михаил. И кто называет дочерей мужским именем? И кто тащит парня знакомиться с родителями на пятом свидании? И кто, демоны раздери, просит его снять очки? Он же так и сказал, что не снимет их, даже когда он столкнулся с этой милашкой в том тёмном баре клуба. Милашкой она оказалась только под изрядным количеством алкоголя, но чем-то она его зацепила. Хотя бы тем, что не жаловалась, что очки мешают ей целоваться на втором свидании. И на третьем. И на четвёртом. Хотя он и ловил недовольные взгляды, но разговор не поднимала. До этого момента. — Нет, — он коротко отозвался на это, отпивая вино и скучающе посмотрел в сторону. Что он тут забыл? Неужели настолько отчаялся, что согласился на эту авантюру с некрасивой так-то девушкой. — Уважаемый, — звучало это как "неуважаемый", — как вы смеете так хамить моей дочери? — он глянул на папашу, вздохнул, думая о том, как же его всё достало. Медленно потянув руку к очкам, он так же медленно их потянул вниз, видя торжествующую улыбку на чужих губах. Правда через буквально мгновения, стоило ему поднять взгляд, и эта улыбка сменилась ужасом, который тут же застыл в камне. Кроули ухмыльнулся, глядя на ставшую внезапно ненавистной семейку, а потом встал, залпом допивая своё вино,- отвратное к слову, — и надел очки. — Было неприятно познакомиться, — он вновь ядовито усмехнулся и двинулся прочь из ресторана, уже в дверях щёлкнув пальцами, и каменные статуи, в которые превратились люди, обернулись обратно кровью и плотью, огласив ресторан вскриком, что застрял в горле у них, стоило увидеть чаровские глаза медузы-горгоны. Сам он себя коротко называл горгоном, отбрасывая ненужное "медуза". Ну честно, нет же у него щупалец и прочего. Просто глаза, способные обратить в камень. К счастью, действие этого можно было отменить в течение часа, а иначе наступала смерть. Хотя его магия и не была самой жуткой из всех тех, какой обладали представители мира ИНОГО, как звали расплодившиеся за последние столетия люди. Пожалуй, было всё же ошибкой пытаться искать себе пару среди людей. Опять те же грабли. Настроение было паршивым. Вылетев из ресторана, Кроули огляделся кругом и двинулся в первый же попавшийся на глаза бар. Ему срочно надо было выпить. И много. *** Голова трещала, а во рту было сухо и мерзко. Он явно не почистил зубы перед тем, как лечь спать. Да и одежда осталась на теле. Как же он так умудрился? Кроули сел на постели, разлепляя слипшиеся со сна глаза, удивлённо обводя взглядом всё вокруг. Это опредлённо была не его квартира. Куча книг, именно, что куча, кажется, кровать просто запихнули между стелажами где-то в закутке магазина. Его подозрение подтвердилось, когда он, хоть и с трудом, но встал, выходя сразу же буквально в книжный магазин, осматриваясь в поисках хозяина и определённо того человека, который его сюда притащил. В голове яркими бликами, как светодиодное освещение в последнем из баров, вспыхивали воспоминания. Вот он в баре, вот в другом, вот он кажется блюёт в подворотне, и некто весь в белом, ослепительно белом даже сквозь очки, ласково помогает принять вертикальное положение и куда-то ведёт. Куда-то к себе. Укладывает на кровать, снимает очки... Кроули вздрогнул, потянув руки к лицу, обнаруживая, что очков нет. А потом он заметил это. Этим была статуя приятного внешностью мужчины, того самого, вчерашнего, который ему помог. Застывшего камнем с блаженной какой-то улыбкой на лице. Кроули вздохнул, представляя, как неудобно будет сейчас извиняться перед несчастным человеком. Он ему помог, а горгон отплатил столь вопиющей неблагодарностью. Кроули щёлкнул пальцами, готовый вернуть бедняге его живую плоть, но ничего не произошло. Мужчина всё так же стоял, как проклятая статуя. Кроули моргнул, щёлкнул ещё раз, и ещё, но безуспешно. Прошло больше часа, явно больше, и он убил беднягу. Горгон побелел от ужаса, чувствуя, как подводят его ноги, и вцепился в первую же попавшуюся полку. Что делать?! Что делать!? За всю свою жизнь с ним не происходило ничего подобного, а жил он уже изрядно дольше простого смертного. Звонить в полицию? Мол, я превратил бедного продавца книг в статую собственной беззалаберности? Раскрошить на куски и спрятать? Сбежать? Кроули, взвыв, шарахнул кулаком по стеллажу, и на пол посыпались книги. — Дорогой мой, прошу аккуратнее. Эти книги очень дороги мне, — нежный голос прозвучал укоризненно, и, неверяще подняв взгляд, Кроули уставился прямо в светлые глаза букиниста. Он вспомнил это умное слово. А в очках не вспомнил. Но ничего не произошло. Мужчина всё так же стоял, смотря в его глаза и улыбался несколько напряжённо. — Давай встречаться, — первое, что ляпнул горгон, понимая, что человек напротив не каменеет. *** Уже потом, спустя полчаса, две таблетки аспирина, новенькой зубной щётки с освежающей пасты, выяснилось, что Азирафаэль не был человеком. Совсем нет. Он принадлежал к роду горгулий, тех самых статуй, что стоят на парапетах готических соборов, и работал натурщиком, потому что мог замирать в одной позе и буквально каменеть, а иногда даже спать, как было этой ночью, когда его кровать занял незнакомец с прекрасными змеиными глазами, которого он по доброте души подобрал около одного из баров. Надо ли говорить, что Кроули применил неожиданное усердие и учтивость, чтобы Азирафаэль стал его парнем, а потом, уже спустя три года, и любимым мужем.