Mistletoe

　　Чанель стоял, оперевшись на прохладные тонкие прутья беседки. Смотря в потолок, он разглядывал причудливое растение, узнавая в нем омелу. 　　Здесь было тихо. Это была его последняя ночь в статусе старшеклассника. Уже завтра он проснется в своей постели, не ощущая оков, вновь заставляющих вставать и идти грызть гранит науки. 　　Наелся уже. 　　Он стоял, вдыхая прохладный воздух и отчетливо слыша басы музыки, доносившейся из, снятого на ночь, коттеджа. В доме собралось порядка пятидесяти человек и все они веселились, отмечая такой долгожданный, буквально, выстраданный последний день школьной жизни. 　　Чанель тоже был рад. 　　Однако то, что заканчиваются все бессонные ночи, мучения с проектами, волнения перед экзаменами и прочие «прелести» жизни старшей школы означало и конец определенного периода его молодости, проведенной в кругу его друзей, которые через несколько недель разъедутся в разные города, выбирая новую тропу своей жизни. Чанеля ждало то же самое, он планировал переезжать во Францию и поступать в бизнес-школу. 　　Чанель шумно выдохнул и отпустил горький смешок. Они все разъедутся. Все до единого. Но, как ни странно, ему было в большей степени наплевать на всех. 　　 　　Уедет он. 　　Бэкхен как-то обмолвился, что собирается в Мельбурн. Куда будет поступать – не сказал. Или сказал, но Чанель не услышал из-за глухого звука грохота разбитого сердца. 　　Глупый Бен был достаточно умен, чтобы закончить учебу с красным дипломом и безупречными рекомендациями, но, видимо, слишком невнимательным, раз не заметил чувства Пака за весь период их дружбы. 　　И Чанель винил его. За то, как Бэкхен общался с ним, как разговаривал, как касался. 　　Как он приезжал к нему, посреди ночи, чтобы поесть хлопья, а после они катались по городу, горланя песни New Medicine. Бэкхен прекрасно знал, что перед экзаменами из-за ужасного чувства волнения Пак ничего не ест, поэтому сразу после сдачи проектов, они забирались на чердак и садились на пыльный обветшалый подоконник. Бэкхен всегда закидывал ноги на коленки Пака, плюхаясь рядом, и доставая из сумки контейнер с тостами и с облепиховым соком. 　　Они вместе учились в библиотеке после занятий. Бэкхен был хорош в английской литературе, поэтому помогал Чанелю, кратко пересказывая содержание романов, которые он так любил. Бен обожал романы больше всего на свете. Забывшись, он часто начинал рассказывать слишком экспрессивно, размахивая руками и еле успевая перехватить дыхание. Скрючившаяся в три погибели библиотекарша, часто шикала на него, так что Бену приходилось садиться к Чанелю ближе и шептать продолжение, слегка касаясь губами чужого ушка. 　　Чанель любил его. 　　Любил то, каким он был простым и живым. Абсолютно незаурядным. Он говорил об обыденных вещах настолько завораживающе, что Пак часами мог слушать, как они ходили с сестрой выбирать ей платье на выступление в консерватории. Бэкхен всегда был рядом, но через несколько недель железная птица, напоследок взмахнув своими грузными крыльями, унесет его далеко в Австралию. 　　Пятнадцать тысяч километров. 　　Это не расстояние. Это материальное воплощение вечности, обещание их не скорой встречи, а, может даже, и вовсе несуществующей. 　　- Ого, Пак, я смотрю, ты умеешь веселиться, - так же непринужденно, как и всегда, отшутился Бэкхен, усевшись на перила, - просто неистовый тусовщик. 　　Он был одет в белоснежный костюм, безупречный, как и он сам. 　　Чанель поднял на него взгляд, лучезарно улыбнувшись. Рядом с ним все проблемы казались такими неважными и с лёгкостью решаемыми, что туго затянувшийся узел тревоги и тоски ослаб, давая Чанелю вздохнуть полной грудью. 　　Бен дарил ему спокойствие и облегчение. Надежду, что все обязательно будет хорошо. 　　- Прыгать в пьяном угаре на протяжении всей ночи – не моя стихия. Я столько не выдержу, - мягко улыбнулся он. 　　Бэк понятливо кивнул, продолжая болтать ногами. 　　- О чем думаешь? Выглядишь загруженным, - спросил Бэкхен. 　　- О будущем. 　　- Ну как? Светлое? 　　- Так далеко я пока не заглядывал. 　　Спрыгнув с перил, Бен подошел ближе, вставая вплотную и, наподобие Пака, облокотился на перегородку. Пак сразу понял – замерз. 　　- Я думал о том, что будет потом, когда мы все разъедемся. У каждого будет своя судьба, новые люди и возможности. Мы встретимся через 10, а может и 20, 30 лет. У кого-то даже будет семья, - Пак повернулся к Бену, однако тот вскинул голову наверх, рассматривая звёзды, - cтаршая школа была очень крутой порой. Даже все плохое почти забылось. 　　- Учитель Чон. 　　 　　- Так, я сказал почти всё. 　　Они тихо засмеялись, вспоминая как наперебой спорили с преподавателем, грозившим им отчислением. Тогда они очень переживали за свое будущее, боялись праздновать выпускной со справкой в руке. Но все былые проблемы казались незначительными, когда они подкидывали шапки в воздух, крепко сжимая красные дипломы в руках. 　　- И как он только понял, что это мы? – с сарказмом спросил Пак, вспоминая их глупую выходку. 　　- Серьезно, Чанель, как? Если бы ты тогда не начал размазывать ту перманентную штуку по моему лицу, то все было бы замечательно, - Бен шутливо толкнул Пака в плечо, смеясь. 　　- Кто ж знал, что она такая едкая? 　　- О, а как мы на крыше застряли, - всполошился Бэкхен. 　　- Я думал, что это наш последний день в Кончжиам*. 　　- Это были лучшие дни, - задумчиво подытожил Бэк. Чанель лишь согласно угукнул, упираясь взглядом в собственные сцепленные ладони. 　　- Эй, Чанель, - позвал его парень, на что тот немедленно повернул голову, - они были такими благодаря тебе. Спасибо, - сказал он, положив ладонь на щеку друга. 　　Он всегда так делал. Касался тепло и по-особенному, что по телу бежали мурашки, а кончики пальцев трогала мелкая дрожь. В такие моменты Бен всегда смотрел на него, улыбаясь. Он обхватывал лицо Пака обеими ладошками, сжимая щеки и заливисто смеясь с чудного лица Чанеля. Он всегда смеялся. 　　Но теперь он просто касался его. Без тени улыбки на лице. 　　Его глаза смотрели куда-то глубоко-глубоко, в недры трепещущей души Чанеля, что широко распахнутыми глазами рассматривал лицо друга, пытаясь выяснить природу такого нового для него взгляда. Такого необычного. 　　Словно Бэкхен хотел сказать что-то еще. 　　Чанель чувствовал, как бешено стучит его сердце, начиная сжиматься от ощущения тоски. 　　Это последний раз, когда он держит его, невесомо касаясь подушечками пальцев. Последний раз, когда его ладони касаются лица Чанеля. Это последний раз, когда Бен смотрит на него вот так. 　　- Я уверен, что, когда ты уедешь в Мельбурн, - Пак на секунду замолчал, - ты обязательно встретишь отличных людей, которые не будут мазать тебе лицо красками. Бен улыбнулся, убирая руку. Он облокотился спиной на перила, поднимая 　　голову. 　　- О! – резко сказал Бэк, указывая пальцем на потолок. 　　- Что? – озадаченно спросил Чанель и посмотрел в направлении протянутой руки друга. 　　- Омела, - хитро ухмыльнулся Бен, разворачиваясь к Чанелю. 　　- Ага, - ответил Пак, - красивая, да? 　　- Очень. 　　В ту же секунду, Бен резко обхватывает чужое лицо ладонями и припадает к губам, посылая электрические разряды. Чанель, опешив, неловко положил руки на чужую талию. Его мысли путались, рассудок погрузился в дурманящий туман. Все, что он мог чувствовать, это прижимающегося всем телом Бэкхена. Такого родного и желанного. 　　Бэкхена, который целует его так нежно. 　　Он не углубляет поцелуй, лишь нежно и целомудренно прикасаясь к чужим губам из раза в раз. Он оставляет на них мимолетные, легкие поцелуи, захватывает поочередно то верхнюю, то нижнюю губу Чанеля, лаская их, легонько поглаживая пальчиками щеку, а вторую руку положив на плечо друга. 　　Чанелю казалось, что прошла вечность, когда Бэкхен отстранился. 　　- Я- 　　Бен проводит пальчиками по его щеке, скользит глазами по, давно выученным наизусть, чертам лица Пака так мягко и нежно, считая все его родинки в тысячный раз. 　　Бэкхен совсем близко. Он пахнет еловым лесом и свежестью. Не выпуская лица Пака из своих ладоней, Бен прошептал. 　　- Есть поверье, что, если два человека пройдут под омелой им нужно поцеловаться, иначе удача покинет их, - он мягко улыбнулся, - а мне, между прочим, еще в университет поступать, - мягко смеется Бен, изящно убирая чужую прядку волос за ухо и мягко поглаживая большим пальцем все еще влажные губы Чанеля. 　　Пак дернулся от осознания. Одного лишь нового взгляда Бэкхена и этой глупой отмазки хватило, чтобы он наконец-то все понял. 　　Всё это время, все эти чертовы годы, проведенные в школе, он был слеп. Не Бэкхен, что каждый день показывал Чанелю всю его важность, а Пак, настолько ослепленный своей любовью и уверенностью в односторонности своих чувств, что просто-напросто не разглядел чужих взглядов, полных нежности и привязанности. 　　Он просто не мог сдержаться. 　　Левой рукой он притянул Бэкхена к себе, сокращая и без того несуществующее расстояние между ними до нуля. Он жался к нему всем телом, стараясь запомнить это чувство теплоты и близости. Свободную руку он запустил в чужие мягкие волосы, наклоняя голову и затягивая в поцелуй. Совсем не такой, как прежде. Он был более жадным, более голодным, будто Чанель пытался взять из него все те годы, прожитые в непонимании и напрасных ожиданиях. Он скользил языком по чужим губам, теряя голову от того, с каким желанием ему отвечали. Бэкхен казался таким маленьким в его руках, что чувство нежности и трепета буквально срывали сознание Чанеля с петель, заставляя обнимать Бена еще крепче, а целовать мягче, будто с трепетом и благоговением. Оторвавшись и оставив на чужих губах еще один легкий поцелуй, он погладил чужие щеки большими пальцами, ощущая мягкость теплой и слегка румяной кожи. Наклонившись ближе, он начал сцеловывать все крохотные родинки Бэкхена, напоследок оставляя самую сладкую – над губой. 　　Они смотрели друг на друга совершенно иначе. Словно открыли глаза, узнавая друг в друге что-то ранее неизвестное. Улыбнувшись, Бэкхен не спешил выворачиваться из чужих объятий, решая, что сейчас самое время Чанелю узнать. 　　- Я переезжаю во Францию через 2 недели. 　　Пак распахнул глаза. 　　- Что? – в неверии спросил Чанель, часто моргая и пытаясь уличить в выражении лица Бэкхена намек на шутку или что-то еще. 　　- Омела творит чудеса, - не став объяснять ничего больше, Бэкхен вновь оставил на чужих губах невесомый поцелуй. 　　Губах, которые теперь он сможет целовать гораздо чаще. 　　　　　　　　　　Примерно, каждый день.