Lost Without You

«— Мы же не выходили за пределы нашего архипелага, я уверен, что там, за горизонтом, совершенно другой мир. И я найду его, со мной вы или нет…»       Именно эти ужасные слова Иккинга вдохновили Рыбьенога на эту дурацкую идею полететь исследовать мир…       Сморкала был очень зол.       Этот недотепа собирался полететь Тор знает куда совсем один. Он совершенно никого не желал слушать о возможности составить ему компанию. Все предложения он отрицал, говоря, что быстрее управится один и что иногда следует сделать что-то в одиночку.       Сморкала ударил чучело яка с такой силой, что оно отлетело.       Он очень злился, что это оболтус, — в которого Сморкала был влюблён, — собирается лететь один. Это же опасно! Никто не сможет прикрыть ему спину, никто не спасёт, если он попадёт в беду или его схватят. Один, они даже не узнают, если он попадёт в беду!       Сморкала ударил стену, злобно выдыхая. «Ну как можно быть таким идиотом?!»       Сморкала думал, что бы сделать, чтобы Рыбья Морда передумала лететь неизвестно куда, ну или хотя бы передумала лететь в одиночку.       Он мог бы просто следить за ним во время его путешествия. Но другие заметят отсутствие Сморкалы, а признаваться в том, где он был не хотелось.       Можно было бы сказать, что тоже хочет исследовать мир и полететь с Рыбьеногом, да кто ж ему поверит… И может, если слова о жажде узнать, что же там, за горизонтом, могли бы показаться кому-то правдой (все-таки новые открытия — это слава), то желание поехать с Рыбьеногом ребятам бы пришлось объяснять, потому что… Ну потому что Сморкала сделал все, чтобы показать, как сильно он не воспринимает Рыбьенога за нормального человека.       Конечно, Сморкала мог бы признаться в своих чувствах, и тогда, может, Рыбьеног бы позволил ему лететь рядом (никто не отказался бы от такого телохранителя, как Сморкала Йоргенсен), но все равно бы пришлось объяснять ребятам, почему именно он летит с ним и почему Рыбьеног разрешает Сморкале с ним лететь. Это все муторно, но вполне возможно. И Сморкала мог бы это провернуть. Мог бы… Но не хотел.       Точнее, не то, чтобы он не хочет признаться в своих чувствах (ещё как хочет, эти мысли уже полностью сожрали его мозг; буквально все, о чем он думает в последнее время — Рыбьеног), он просто не готов. Он не готов признать, что ему нравятся люди обоих полов и точно не готов признаться Рыбьеногу, который, должно быть, его ненавидит, в том, что он в него влюблён. А Рыбьеног точно его ненавидит, — по крайней мере, должен — Сморкала обеспечил ненависть к себе своими выходками и обзывательствами. И он даже не всегда хотел это делать…       Просто, когда рядом возникал Рыбьеног, его мозг отключался, и в нем включался внутренний Йоргенсон, которого воспитал в нем отец.       Так обычно и происходило: он встречал Рыбьенога, решал побыть милым и спрашивал что-либо о том, чем Рыбьеног занят или чем он увлекался. Рыбьеног пускался в рассказы, не замечая абсолютно влюблённого взгляда Сморкалы, который не слушал, но лишь потому, что любовался. Из-за того, что мысли Сморкалы утекали в страну его голубых грез о Рыбьеноге, он не мог здраво соображать, когда Рыбьеног спрашивал, слушает ли его Сморкала. В такие моменты брюнет был очень далеко, и потомок Йоргенсонов отвечал за него. Обычно это было что-то грубое, и Сморкала мог видеть, как обижает Рыбьенога. Как его плечи опускаются, взгляд тускнеет. Рыбьеног обычно отвечал какой-нибудь колкостью, но его грустный голос выдавал с потрохами то, что Сморкала задел его.       Сморкала ненавидел это. Он ненавидел видеть Рыбьенога грустным или расстроенным. Он ненавидел то, что чаще всего является причиной этих негативных эмоций Рыбьенога.       Он ненавидел, но ничего не мог с собой поделать. Как контролировать себя, когда… не можешь контролировать?!       Его голова просто гудела от множества мыслей.       Посмотрев в окно своей хижины, он решил, что утро вечера мудренее и что пора ложиться спать. Завтра он сделает, придумает что-то.

***

      Он ничего не придумал.       Он ломал голову пол ночи, потому что его мысли не могли оставить его в покое. Он не знал, что делать. Не знал, как будет притворяться, что все нормально, наблюдая. как Рыбьеног улетает неизвестно насколько и неизвестно куда.       Он совершенно не выспался. Его мозг кипел. Он еле отодрал себя от кровати и поплёлся умыться в надежде, что холодная вода заставит его проснуться.       Грузные шаги наездника раздражали Кривоклыка. Он видел, чувствовал, что со Сморкалой что-то не так. Неразговорчивость брюнета ещё больше бесила дракона, и он не желал слушаться больше, чем обычно. — Кривоклык, хватит! — почти взвыл Сморкала, пытаясь дотянуться до одного из рогов своего дракона, — Ну же, мне нужно проветрить голову, — это уже звучало отчаянно.       Кривоклык не был сентиментальным драконом — в названии его вида было слово «Чудовище», в конце концов, — но этот тон заставил его волноваться за своего человека, и он покорно склонил голову, позволяя Сморкале взобраться на себя.       Кривоклык надеялся, что утренний полет действительно поможет Сморкале уложить свои мысли по полочкам, поэтому вёл себя послушно, повинуясь всем командам

***

      Сморкала разбил свою любимую чашку, ненавистно кинув ее в стену, как только вошёл в хижину. Полет чуть облегчил его состояние, но его решение выплакаться Кривоклыку было неверным. Он не почувствовал никакого облегчения от того, что выплеснул все, что было на сердце. Нет, вместо этого он ещё сильнее разозлился на решение Рыбьенога, и он собирался сказать ему об этом.

***

      Рыбьеног спокойно паковал необходимое снаряжение, насвистывая веселую мелодию. Он не брал с собой много, да и то что брал было сделано специально Иккингом из железа Громмеля, чтобы сильно не нагружать Сардельку.       Мысли об исследовании новых земель грели его сердце, правда необходимость расставания с ребятами, а в частности со Сморкалой, в которого он — без видимой для Иккинга причины — был влюблён.       Иккинг тогда посоветовал Рыбьеногу поговорить со Сморкалой, но блондин отказался и умолял не раскрывать его тайну ни одной живой душе. Иккинг пообещал сохранить его секрет, но все же не считал, что Рыбьеног поступает правильно, храня тайну. Но Рыбьеног был стопроцентно уверен в своих действиях. Сморкала всегда издевался над ним. Тор, да Сморкала любит одного себя, поэтому единственным правильным решением для Рыбьенога кажется молчание.       Он слегка удивляется стуку в свою дверь, неужели Иккинг нашёл что-то интересное и хочет ему показать?       Ещё больше Рыбьеног удивился, увидев на пороге Сморкалу. — Можно? — Рыбьеногу показалось, что Сморкала выглядел неуверенно. — Если я откажу, ты все равно войдёшь, верно? — Рыбьеногу не нравилось подеваться ядом, но поведение Сморкалы за много леи, что они знакомы, показало, что брюнет понимает лишь такое обращение.       Сморкала скрестил руки на груди и закатил глаза. — А что есть причины меня не пускать, Рыболикий? — недовольно спросил он, проходя внутрь.       Рыбьеног закатил глаза, закрывая дверь за своим гостем.       Сморкала успокоился по пути в хижину Рыбьенога и даже хотел спокойно поговорить с ним, возможно, даже объясниться в своих чувствах, но, увидев походную сумку на столе, яркость вновь вспыхнула в его груди. — Все ещё не выкинул эту бредовую идею с путешествием? — скептически спросил Сморкала.       Рыбьеног злобно выдохнул, поджимая губы. Слова Сморкалы ранили. Они всегда ранили.       Увидев мимику Рыбьенога, Сморкала чуть не позволил эмоциям сожаления отразиться на своём лице. Он знал, что его слова задевают Рыбьенога, но он надеялся, что если он ранит его, то Рыбьеног передумает улетать, потеряет мотивацию. Ох, его мысли были ужасны. Сморкала знал это, он просто хотел выть от того, какой он жалкий и беспомощный. Просто нужно признаться в своих чувствах, и тогда, может, Рыбьеног бы сжалился над ним… — Если ты пришёл в мою хижину, чтобы унижать меня и мои идеи, то можешь выметаться, потому что я не собираюсь тебя слушать, — Рыбьеног ненавидел разговаривать со Сморкалой на его же уровне, но со Сморкалой по-другому не получалось.       От стальных ноток в голосе Рыбьенога у Сморкалы сердце кровью обливалось; он ненавидел заставлять Рыбьенога разговаривать так. — Да без меня ты просто понять не сможешь, что лететь Тор знает куда одному — идея бредовая. Неужели Иккинг тебе не сказал?! — Иккинг? — удивленно переспросил Рыбьеног. — Да, он. Почему же у тебя такое жалкое лицо, Рыбья Морда? Что, твой лучший друг не позаботился о том, чтобы сказать правду о том, что он на самом деле думает, о твоей затее?! — Сморкала врал, он делал это низко и грязно, но если это остановит Рыбьенога, то пусть. Он объяснится с Иккингом позже.       Глаза Рыбьенога сделались грустными настолько, что Сморкала едва не растерял весь свой настрой. — Иккинг не мог так сказать, и я это знаю. Мне просто обидно, что ты, Сморкала, можешь поступать так низко, говоря такие гадости про своего кузина за его спиной, — тихо, но уверенно проговорил Рыбьеног.       Черт. Его план не сработал. Черт.       Теперь Рыбьеног точно его ненавидит… — Но ты засомневался в этом, значит сам не уверен, потому в глубине души ты знаешь, что это глупо, — продолжил наступать Сморкала. — Убирайся, — прошипел Рыбьеног, и Сморкала почти отшатнулся в ужасе. — Зачем тебе это?! Что тебе не сидится на месте?! — вспыхнул брюнет. — Я хочу увидеть мир! — не выдержал Рыбьеног, крикнул в ответ.       Сморкала оглядел его с ног до головы, в шоке смотря на такого Рыбьенога. Это он, Сморкала, с ним такое сделал. Это он виноват. И он ненавидит себя за это. Он так зол, так зол! — Ну и проваливай! — крикнул Сморкала, хлопая дверью.       Уход Сморкалы позволил Рыбьеногу наконец расплакаться. Почему он ссорится с тем, кого любит? Почему его жизнь такая сложная?       Он наврал Сморкале. Он улетал не потому, что хочет увидеть мир — точнее, не только по этой причине, — он хотел побыть подальше от Сморкалы. Хотел убить все свои чувства к нему. И эта ссора показывала, что Рыбьеног сделал правильное решение. Нужно улетать. Как можно скорее.       Он слышал, как Сморкала чертыхнулся за дверью и злобно выдохнул: «Плевать», и это сжало сердце Рыбьенога в более сильные тиски.       Он должен улететь.

***

      Сморкала не пришёл на прощание с Рыбьеногом. Блондин был убит этим. Да, они часто ссорятся, но когда надо, Сморкала всегда прикрывал его спину. Они ссорились, но они могли положиться друг на друга в любой момент.       Отсутсвие Сморкалы сильно укололо.       Сморкала не мог заставить себя придти на прощание с Рыбьеногом. Он не смог бы изображать, что ему все равно или что его все устраивает. Но он так же не мог не проследить за тем, чтобы все прошло хорошо, поэтому спрятался в кустах и наблюдал.       Его заметил Иккинг, но не подал вида. Сморкала был благодарен, но понимал, что его ждёт разговор…       И как и ожидалось, Иккинг зашёл в хижину Сморкалы вечером. Сморкала ждал, что Иккинг будет требовать объяснений, но вместо этого он просто посмотрел на него таким открытым и поддерживающим взглядом, что Сморкала был готов сознаться во всех своих грехах. — Сморкала, что такое? Почему ты прятался в кустах, а не стоял с нами? — начал Иккинг, присаживаясь за стол, — Я знаю, что накануне вы поссорились, — Сморкала хотел было удивиться, но потом вспомнил, что они, должно быть, громко кричали, — Но обычно это не мешает вам быть друзьями и поддерживать друг друга. Даже если ты был против этой экспедиции, ты мог бы придти. Думаю, для Рыбьенога это было важно.       Иккинг оставил его безмолвным. Как всегда. Иккинг всегда знал, что сказать. Это бесило Сморкалу, он ненавидел, что Иккинг всегда прав, но это также было неким спасательным кругом. Что бы они делали без Иккинга?       Увидев потерянный, но в то же время задумчивый взгляд, Иккинг решил, что дал Сморкале достаточно пищи для размышлений, и удалился, оставляя Сморкалу наедине со своими мыслями.

***

      Сморкала вёл календарь. Он записывал события каждого дня, что Рыбьенога не было с ними.       Рыбьеног сказал, что максимум его не будет 4 месяца, потому что более долгий промежуток времени был бы слишком для первой вылазки. Сморкала мысленно считал дни, молясь, чтобы они тянулись быстрее.       Признаться честно, ему было скучно. Рыбьеног постоянно занимался какой-то умной ерундой, над которой Сморкала мог бы посмеяться. Рыбьеног постоянно нёс какую-то умную чушь, которую он не слушал, но он любил слушать сам голос Рыбьенога, поэтому, возможно, он и слушал.       Сморкала скучал. Очень сильно. Он не знал, чем себя занять. Дни летели за днями, месяца за месяцами, а от Рыбьенога ни весточки. Это обижало Сморкалу, мог же он хотя бы Иккингу что-то написать… — Что за безответственный як… — вслух выругнулся Сморкала, безэмоционально катая карандаш по поверхности стола.       Когда прошло два месяца с начала путешествия Рыбьенога, этот обалдуй, наконец, прислал письмо.       Иккинг собрал всех в общем зале. Сморкала старался выглядеть как можно менее заинтересованным, но, кажется, то, как Иккинг с легкой улыбкой посмотрел на него, говорило о том, что миссию он провалил.       Тем не менее, их хромой предводитель все же удосужился начать читать письмо, в котором Рыбьеног рассказывал, какие острова нашёл, какие удивительные растения изучил, каких новых драконов видел…       Сморкала был рад, что Рыбьеног прислал письмо, это означало, что он не мертв. Но это было не такое письмо, которое Сморкала хотел бы получить от Рыбьенога.       Хорошо, для начала, Сморкала бы просто хотел получить от Рыбьенога хотя бы письмо.       Он выглядел недовольным и покинул зал сразу же, как Иккинг закончил читать.

***

      Рыбьеног… задерживался. Его не было уже пятый месяц, и Сморкала, мягко говоря, сходил с ума. И это начали замечать даже близнецы.       Но Сморкале уже было все равно. Он просто хотел, чтобы Рыбьеног вернулся. Он хотел увидеть его, ударить его за то, что заставил волноваться, поцеловать за то, что жив, и признаться в своих чувствах.       Тор, он был готов признаться в своих чувствах в тот день, когда Рыбьеног улетал… Возможно, что Рыбьеног уже ум-… Нет. Он жив и с ним все хорошо.       Но Рыбьенога все не было, и это просто убивало Сморкалу.       Под конец пятого месяца начали волноваться все, а Сморкала вообще срывался на всех из-за любой мелочи. Перепалок Астрид со Сморкалой стало намного больше, Иккинг уже не мог их выносить. Он понимал, что все напряжены, поэтому пытался заваливать ребят работой, чтобы те меньше тратили времени на переживания о Рыбьеноге.       Однажды произошло то, что заставило всех заволноваться: Сморкала стал тихим. Он не огрызался, не шутил. Исполнял все поручения Иккинга до единого и идеально, из-за чего часто пропадал, и его никто не видел. Но он усердно работал, и это было хорошо, если не считать того, что это Сморкала, а значит, что-то явно было не так.       Шестой месяц отсутствия Рыбьенога подходил к началу, и Иккинг решил понаблюдать за Сморкалой. Зная своего друга, Иккинг понимал, что Сморкала вряд ли раскроет ему душу сразу же, как тот только спросит. Поэтому Иккинг решил сначала заняться наблюдением.       Он рано встал, чтобы не упустить ни секунды из распорядка дня брюнета. Сначала Сморкала просыпался и умывался; затем он шёл к своему столу и быстро что-то записывал в какой-то книжке (это, пожалуй, шокировало Иккинга, он и не думал, что Сморкала ведёт дневники или… ну, пришёл вообще), а после покинул хижину верхом на Кривоклыке. Как оказалось, Сморкала каждое утро летает, разговаривая со своим драконом. Чем был предмет разговоров Иккинг, конечно же, не имел возможности знать: чтобы остаться незамеченным, он летел достаточно далеко от них. Затем Сморкала летел обратно в лагерь на завтрак и распределение обязанностей на сегодняшний день. Иккинг раздал указания, и вновь пошёл следить наблюдать за другом.       Сморкала быстро выполнил все поручения Иккинга и полетел в сторону белого пляжа. Иккинг нахмурился, но продолжил следовать за ним. «Что Сморкале понадобилось на пляже?» — Давай, братец, подлетим поближе, — тихо сказал он Беззубику, нежно хлопая его по боку.       Они приземлились за каменным выступом, из-за которого было хорошо видно, что делает Сморкала. Брюнет выглядел грустным и потерянным, Иккингу очень хотелось с ним поговорить, помочь ему. Тут Сморкала снова достал книжку, в которой записал что-то утром. Он воровато оглянулся по сторонам и начал писать.       Через 15 минут послышались крики и смех, Иккинг закатил глаза, это были близнецы, и они были, ой как не вовремя. Конечно же, Сморкала тут же среагировал и начал собираться. В тот момент, как Сморкала забрался на Кривоклыка, Иккинг увидел, что записная книжка брюнета выпала. Иккинг очень надеялся, что тот заметит, потому что иначе или ему придётся ее возвращать, что означает признаться в слежке, или близнецы найдут ее и… Ну, мало ли, что там написано. Близнецам в любом случае нельзя ее находить.       Сморкала ретировался со скоростью света, даже не оглянувшись. Иккинг мысленно пожурил друга, но, увидев приближающихся близнецов, быстро сел на Беззубика и схватил книжку.       Иккинг оглянулся в поисках Сморкалы: Ужасное Чудовище и он летели в сторону леса. Отлично, значит Иккинг мог просто положить книжку Сморкале в хижину без лишних объяснений. Тем более, если в ней что-то важное и настолько сокровенное, Сморкала вряд ли будет спрашивать, кто ее вернул.       Летя в хижину брюнета, Иккинг хотел ударить себя за излишнее любопытство. Он ужасно хотел знать, что в этой книжке. Он летел, ведя внутри себя войну: посмотреть или не посмотреть? С одной стороны, он наблюдал за Сморкалой, чтобы понять, что же с ним не так. Как он выяснил, все дело в этой книжке, но спроси про неё Иккинг, придётся рассказать Сморкале, что он следил. С другой стороны, Иккинг должен выяснить причину странного поведения не только друга, но и соратника: вдруг лишние мысли и переживания собьют Сморкалу с нужного настроя во время реальных нападений? Один неверный шаг, и ты мертв.       В конце концов, Иккинг решил последовать логике своего отца: ничто не происходит на острове без ведома вождя.       Заглушив свою совесть, Иккинг открыл рандомную страницу — гласила запись в углу.       Глаза Иккинга расширились. Так вот, что происходит с его другом… Иккинг поджал губы. Ему было стыдно, что он прочёл дневник Сморкалы, пусть это и была всего лишь дата (Иккинг не мог заставить себя читать дальше). Он быстро забежал в хижину Сморкалы и оставил записную книжку на столе, тут же покидая помещение.

***

      В тот день у Сморкалы чуть не случился инфаркт: он не мог найти свою записную книжку! Как только он обнаружил пропажу, то тут же вернулся на пляж, но там книги не было. Он в панике летал туда-сюда одним и тем же маршрутом, рассматривая землю, но ничего не видел.       Было ужасно обидно терять такую вещь: Сморкала записывал там события дней, чтобы потом рассказать Рыбьеногу, как проходили их дни без него. Но больше всего Сморкала боялся, что это близнецы нашли ее… Из-за этого страха он не хотел спешить возвращаться в лагерь, но долгое отсутствие придётся объяснять, поэтому будь, что будет. Сморкала полетел в лагерь.       Он нерешительно зашёл в общий зал, где все уже рассаживались за столом, собираясь пообедать. Сморкала опустил глаза и увидел, что сегодня у них на обед суп из яка по рецепту Плеваки, любимое блюда Рыбьенога…       Обед протекал, как обычно: близнецы несли полную чушь, Астрид пыталась их утихомирить, вот только Иккинг был тише обычного. Он много думал, но так как это был Иккинг, никто не спрашивал его. Только Сморкале было жутковато, когда он ловил на себе тоскливый взгляд Иккинга; казалось, что его глаза наполнены каким-то слишком глубоким пониманием. У Сморкалы сперло дыхание. Он резко встал и, поблагодарив за обед, направился к себе в хижину.       Он надеялся, что Иккинг не последует за ним. Он боялся, что Иккинг все понял, он боялся, что тот захочет поговорить. Сморкала не был готов к разговорам. Может он и подготовил себя к разговору с Рыбьеногом, но не с остальными…       При мысли о Рыбьеноге сердце Сморкалы болезненно сжалось. Он грузно опустился за свой стол и схватил книжку, начиная писать.       Прошло достаточное количество времени перед тем, как Сморкала понял, что пишет в своей записной книжке, которая здесь!!! Но как?! Это точно были не близнецы, потому что они бы начали издеваться. Судя по поведению, это был Иккинг и… О Тор! Он прочёл ее! Именно поэтому он так посмотрел на Сморкалу… — О Боги… — тяжело выдохнул Сморкала, с силой проводя ладонью по лицу.

***

      Кажется, под конец шестого месяца все знали тайну Сморкалы… (Хотя, он не уверен, что близнецы действительно понимали то, какую реакцию вызывали их слова, касающиеся Сморкалы и его подавленного состояния).       Задирака и Забияка иногда своими словами чуть не доводили Сморкалу до истерики, рассуждая, как Рыбьенога схватили и с какими увечьями он вернётся. Астрид в такие моменты опускала руку на плечо Сморкалы в поддерживающем жесте. Его смущал тот факт, что она знала, но это же Астрид… Ее проницательность — одна из ее самых сильных черт. Иккинг тоже знал, и ему Сморкала был очень благодарен. Иккинг не говорил ни слова, не обнимал его и не томил взглядами. Он просто был рядом, не отвлекая и не давя.       Иккинг лишь изредка кидал полностью понимающий взгляд и молча сидел рядом, когда Сморкала ночами смотрел на горизонт, ожидая увидеть знакомый силуэт.

***

      Сморкала был далеко в лесу, колол дрова и обрабатывал древесину для… чего-то там, что Иккинг придумал. Он не слушал. Он давно не слушал, что ему говорили, если это не касалось Рыбьенога. Его сердце все ещё болело, а душа скрипела. Прошло шесть месяцев с отлёта Рыбьенога, и Сморкала все ещё не мог его простить. Он злился на него и на себя. На него за то, что улетел. На себя за то, что не наплевал на мнения других и не улетел с ним.       Его занятие прервал Иккинг, что с несвойственной ему громкостью плюхнулся на землю. Иккинг подбежал к Сморкале, спотыкаясь и задыхаясь. Сморкала не мог понять. Неужели на них напали?! — Иккинг? — растеряно спросил Сморкала.       Иккинг опустил руку ему на плечо, в попытках устоять и отдышаться. И если сначала Сморкала ничего не понимал, то когда Иккинг поднял на него взгляд, сердце Сморкалы буквально ушло в пятки.       Его тело застыло, а лицо побледнело. Он не мог поверить…       Видимо его взгляд выражал всю его неуверенную надежду, что Иккинг прохрипел: — Сморкала, он здесь…       Без каких-либо слов Сморкала бросается в сторону их домов. Кривоклык, заметив беспокойство своего хозяина, тут же подбежал и позволил ему взобраться на себя.       Глаза Сморкалы застелила пелена, из-за которой ему было плохо видно путь, но Кривоклык знал, куда лететь, и уверенно нёс своего наездника.       Приземлившись рядом с хижиной Рыбьенога, он увидел Астрид, которая мягко ему улыбнулась.       Сморкала на мгновение застыл перед дверью, не решаясь войти или постучать. Но тут его заполонила злость, и он без разрешения ворвался в хижину Рыбьенога, что удивленно повернулся на звук захлопывающейся двери.       Сморкала на секунду растерял весь свой запал: Рыбьеног выглядел ещё лучше, чем в день отлёта. — Сморкала, — неуверенно, но по-доброму поздоровался Рыбьеног. — Да, я. Или что, уже забыл, кто я такой и как выгляжу? — злобно начал Сморкала, сжимая кулаки. — Ч-что? — растерянно отозвался блондин. — Ну, как тебе мир? Интересно? Нашёл там новых друзей? — продолжал нагнетать Сморкала. — Что ты такое несёшь? — начинал злиться Рыбьеног. — А что, непонятно? Или ты разучился разговаривать из-за разлуки с людьми на целых полгода?! — крикнул Сморкала. — Да что с тобой?! — не выдержал Рыбьеног. — Что со мной?! Ты издеваешься? Бросил меня на полгода, хотя обещал, что улетишь на четыре месяца! Я, конечно, плох в математике, но даже я понимаю, что шесть — это больше четырёх. Ты, что, совсем там голову потерял в своём путешествии? Думаешь улетел, а мы просто должны продолжать жить?! Это нечестно, Рыбьеног! Ты чертов эгоист! — в уголках глаз Сморкалы начала собираться влага.       Рыбьенога такое поведение заставило растеряться, но ещё и разозлило. Он не виделся со Сморкалой шесть месяцев, а он сразу начинает с ссор?! Рыбьеног сразу же понял, что не сможет избавиться от своих чувств к Сморкале, но он так соскучился, а Сморкала вёл себя, как обычно… — Ты что несёшь?! — возмущённо запыхтел Рыбьеног, — Говоришь, что я оставил тебя, но сам-то постоянно задирал меня, вёл себя, как последний балбес! Если тебе так было нужно, мог бы попросить меня остаться нормально, а не выводить меня из себя! — Но ты сказал, что хочешь повидать мир! — А ты сказал: «Проваливай!»       Они тяжело дышали, смотря друг на друга с сжатыми кульками.       Глаза обоих заблестели от скопившейся влаги. И они одновременно приблизились друг к другу и обнялись. — Ты такой як, Рыбьеног, — с улыбкой прошептал Сморкала. Одинокая слеза скатилась по его щеке. — Я тоже скучал по тебе, Сморкала, — улыбнулся Рыбьеног.       Сморкала удивленно распахнул глаза: — Ч-что… Так ты знал?! — почти завизжал он.       Щеки Рыбьенога покраснели. — Ну… Иккинг намекнул мне… — Ох, — теперь настала очередь Сморкалы краснеть. — Просто он знал, что я влюблён в тебя, поэтому и решил рассказать мне, как только я прилетел и не увидел тебя… — Постой, что?! Ты был влюблён в меня?! Сколько? — Сморкала не мог поверить. — Ну… давно? — неловко спросил Рыбьеног.       Сморкала облегченно выдохнул, снова обнимая Рыбьенога. — Боже… Я… Я тут с ума сходил, Рыбик… Я думал, ты меня ненавидишь… — Я иногда злился на тебя, ты меня раздражал, но ненавидеть тебя… Никогда.       Сморкала закусил губу, неуверенно смотря на Рыбьенога и замечая, как он изменился: он возмужал, приобрёл несколько царапин. — Могу я тебя поцеловать? — неуверенно спросил Сморкала, на что Рыбьеног смущенно улыбнулся. — Для тебя, Сморкала, все, что угодно.       И они соединили свои губы в неловком, но таком долгожданном поцелуе, о котором мечтали слишком долго время.