Тот, кто не страшится мрака

О юноше по имени Ромен здесь никто никогда не говорит. Деревня Вудс-Гафт простирается в районе живописных пейзажей реки Крофт. Окруженная дремучими лесами, полными елей и дубов, она заняла земли по оба берега и потому прослыла местом крайне красивым. К тому-же прибавлялась особая добропорядочность и радушие местных жителей, людей по-настоящему простых и бесхитростных. Они всегда звали гостей на свои праздники, частенько жгли костры, встречая наступившую осень, много рыбачили, хотя и не считали, что это их основной промысл — все-же они очень гордились своим исконным ремеслом: разведением крупного рогатого скота. И на то были свои причины. Так еще в позапрошлом году они были на третьем месте в стране по продажам коровьего мяса, а в уже в этом деревне был вручен документ, свидетельствовавший о ее официальном вступление в ряды «первой торговой гильдии»: это было и почетно и приятно и, главное, заслужено. Потому-то крестьяне часто улыбались, но не давали волю бахвальством; ведь простой человек почти всегда суеверен и боится потерять то, что приобрел. Однако, месяца четыре назад деревню постигло несчастье. В конце августа, когда люди уже готовились праздновать приход осени, внезапно в городе появился старик — никто не знал его имени, никто не знал откуда он пришел и зачем. Но с каждым днем его пребывания в деревне (спал он где-то в лесах, среди голодных волков и ядовитых змей, на утро появляясь на глаза целым и невредимым) странные вещи приобретали все более и более пугающий характер. И ладно, если б дохлая живность — а она сдохла с геометрической прогрессией — так ведь умирали и люди — не старики — молодые парни и девушки. Они уходили в лес и не возвращались. Почему они шли туда никто не знал. Как уже было сказано, с каждым днем становилось все мрачней, пока однажды не умер священник — тьма как-бы покрыла все небо над деревней. Жившая вблизи леса пара уверяла, что Святой отец, как и все, скрылся в проклятых зеленых зарослях. Тогда-то Ромен и взял дело в свои руки. Я хорошо его помню — мое прибытие в эти края совпало с очерченными смертями, событиями. Он был серьезным человеком, достигающим своих целей, презиравшим предательство, человеком высокой морали и твердых принципов. Таких людей я уважал и к таким тянулся — мы стали с ним друзьями. И вот, в один вечер, он сказал мне следующие слова:  — Я должен идти. Кто если не я? — его голос был глухим от страха, но в нем пылало пламя жгучей уверенности. — Завтра нечто утащит к себе мою жену или тебя. Как могу я сидеть на месте в такой час? И не предлагай идти со мной, — он показательно стукнул по столу, за которым мы сидели, — ты не знаешь не единой тропы, ни единого ориентира — только лишней обузой станешь. Я понимал, что его слова не несут оскорбительного тона, что он просто хочет, чтобы я остался. И даже если я обижусь, Ромен не колебнется — это для моего же блага, считал он. А после, обнявшись со мной, он без излишеств собрался и, кинув напоследок: «ты мой дорогой гость, но я прошу тебя: если не вернусь, защити мою любимую жену», он встряхнул головой, связал в хвостик длинные волосы, надел кожаную шляпу и, хлопнув дверью, ушел… Всю ночь его не было. Буйствовала гроза, гремел гром, с неба лился такой силы дождь, что дрожали ноги. Жена Ромена — прекрасная Лея — ругала меня за то, что я отпустил его в такое опасное путешествие. Но я выслушивал ее, сцепив зубы, думал о ее правоте и о том, как было бы вернее поступить. Проходили часы, а Ромена не было. Я начал молиться, прося Всевышнего сохранить жизнь моему другу. Наступило утро. Легкие предрассветные лучи озаряли затемненные улицы, нежно сковывали в своих руках промокшую траву. Улыбка просила посетить мое лицо, повернутое в сторону окна, но нисходящая тоска и страх не давали мне даже спокойно дышать. Я ждал, мучился и вскоре стоял на крыльце дома, покуривая сигарету. На третьей мои глаза округлились: издалека, со стороны леса, шел юноша: это несомненно был Ромен. Я принялся бежать и все отчетливей мне было видно, что он волочит кого-то за собой. Чем ближе я подходил, тем сильней мне казалось: лицо его озарено улыбкой, довольной и умиротворяющей. И все-же что-то в этой улыбки отдавало невыносимым ужасом: как будто она шептала мне «я смог победить нечто, но не проси меня рассказывать тебе подробности…» Когда же я подбежал, то на миг чуть не потерял сознания: Ромен тащил в своих ослабевших пальцах старика, который походил на куклу, сотканную расой умалишенных. Не успел я вымолвить и слова, как палец Ромена (мы стояли вплотную друг к друг) лег на мои губы. И тогда он произнес несколько фраз, которые я помню сейчас точь-в-точь.  — Там… — его речь была сбивчивой, она не отвечала ни его улыбке, ни его спокойствию. — …там я видел сущий ад. Сэм, меня вот-вот не станет. Созови всех сильных мужчин из деревни. Скажи им все то, что я говорю тебе. В этом лесу не было никакого монстра, там не было и трупов людей. Кое-что гораздо страшнее я увидел там. Там… там… — на этом моменте его слова стали столь невнятны, что я еле разбирал их. — … там нет ничего. Не подумай, — он схватил меня за плечо, — что я вру: там действительно пусто. Хаотическая пустота. И только старик ходил среди нее и хлопал в ладоши. А люди в его ногах тянут свои руки к нему. Он смеется, страшно смеется. Он словно рад, что подчинил их. Сэм, я чудом не сошел с ума. Если бы не Святой отец, который смотрел на меня подавленными глазами, то я бы рехнулся. Но он смог пробраться в мой мозг и читал молитву, он говорил, что я должен бежать, что должен всех предупредить об опасности. Он сказал, что этот старик очень древний, что его умение вгонять в ужас необъятно. Он говорил и говорил, а я слушал. Пока наконец не решился сделать все по-своему. В мыслях я закричал священнику, чтобы он, не переставая, читал молитву против тьмы, а сам я прыгнул на старика, обнял его и постоянно твердил одну лишь фразу: «мы не боимся мрака — с нами Свет!». Не знаю почему я решил, что это лучшее оружие, но медленно старик ослабевал, его лицо приобрело оттенок ненависти, он рассыпался и смотрел в меня, будто только заметил. Когда он рухнул, то с ним исчезли и все остальные. Но послушай меня, Сэм, послушай. Старик успел меня тронуть. И теперь только если Свет меня заберет, я смогу найти покой. Меня уже нет, Сэм. Тело мое исчезло вместе со стариком. Я попросил, слезно попросил, чтобы меня пустили сказать тебе: вы должны спасти себя, вы должны оградить лес забором и непрестанно… мо… — его голос затих, а эфир, из которого состоял юноша, начал испаряться, — …ли…ть…ся… Только так вы изгоните этот ужас. И никогда, слышишь, никогда не говорите обо мне вслух. Я заберу все это с собой в Свет и там похороню И он исчез. Я сделал все так, как того просил Ромен: созвал всех мужчин деревни, и мы вместе оградили лес. Но с тех пор никто никогда не вспоминает о Ромене. Не потому, что я так сказал; не потому, что они сами поняли: все просто забыли о юноше. Его жена живет со мной — она знает, что ее муж мертв, но ничего об это не помнит. Между нами, ничего нет — я просто защищаю ее: по просьбе Ромена. Никто больше не знает этого парня, отдавшего свою жизнь за деревню. И, я думаю, к лучшему, все это к лучшему. Только запись в моем дневнике, как свидетельство. И слова, которые я твержу после ночной молитвы: «мы не боимся мрака — с нами Свет!» Храни нас Всевышний от тьмы…