Cardinal Sin

— …и последнее в том, что касается обращения с вашей партнершей… Голос наставницы, ведущей спецкурс, обязательный к посещению всем девам на завершающей ступени второго образовательного цикла, распадается эхом под потолком-куполом. Занятие проходит не в обычной аудитории — почти что на свежем воздухе. Внутренний двор образовательного комплекса опоясан колоннадой, и все до единой колонны оплетены вьющимися цветами — бледно-голубыми и бледно-желтыми. Мирала слушает вполуха; тут нет ничего, что она еще бездну времени назад не посмотрела в экстранете. Причем азари в тех видео говорили порой ну куда более убедительным шепотом, от которого так и разбегались мурашки по всему телу. Вот ее соседка по имени Лиа, та ловит каждое слово. Даже не моргает. — Теперь, если вы все запомнили, переходим к практике. По рядам проносится взволнованный шепоток. — Будьте осторожны и внимательны, — внушает наставница; как будто не повторяла то же самое на разные лады весь предыдущий час. — Помните: проникнуть глубже необходимого — значит ранить. Девы, сидящие парами на легких раскладных стульях, оборачиваются друг к другу. — Знаешь, я ведь никогда не пробовала, — поясняет Лиа, поерзывая на месте. Сплетает и расплетает пальцы; раздражающий жест. Мирала недоверчиво поднимает надбровья. — Моя мама погибла, а с тетей и кузиной мы не так близки. Вот. — Лиа сообщает это просто, с бесхитростной и неуместной откровенностью. — А ты? У тебя вроде как есть сестры… — У меня… строгая семья, — уклончиво отвечает Мирала. Ее соседке вовсе не обязательно знать, что религиозные убеждения Самары, не позволяющие ей даже самого поверхностного слияния с дочерьми (и — упаси Атаме-Матрона! — дочерей друг с другом), хотя казалось бы, это даже в сериалах показывают, при том в семейных и глупых, ничуть не мешали Мирале самой интересоваться вопросом. Хотя попробовать еще раз, после того случая в лагере, ей так и не пришлось. Лиа не спрашивает больше. Принимается дышать глубоко и ритмично, в точности как им объясняли. Мирала зеркалит ее манеру; так выходит удобнее. Солнце бьет в лицо, мешает сосредоточиться. Кожа Лиа кажется совсем бледной, почти прозрачной. Но Мирале интересно. Еще б не быть. За щупальцами покалывает. Покалывание делается все сильней, все настойчивей, и Мирала наклоняется ближе. Лиа закрывает глаза и — будто в противовес Мирале — выпрямляет спину до хруста. Следом ее веки приподнимаются. Она ловит взгляд Миралы своим — распахнутым, жадным почти по-детски. Сердце стучит и раз, и другой, и третий. Ничего не происходит. Лиа отворачивает лицо. Прижимает одну ладонь ко рту, другую — чуть пониже груди. — Что с тобой? — требовательно спрашивает Мирала. Не забывая, впрочем, понизить голос до шепота — заметив краем глаза сдвиг внимания наставницы. Их пара, впрочем, не единственная, у которой не выходит с первого раза. Это удобно. — Тошнит, — честно отвечает Лиа, понижая — рефлекторно — голос в тон. Она выглядит виноватой; это Мирале тоже нравится. — Но со мной-то все в порядке! Видишь, как я стараюсь? — У Миралы действительно расширены зрачки, и черноты во взгляде уже хоть отбавляй. Лиа нервно кивает. Ее веки дрожат. Мирала изображает самое исполненное готовности лицо — как раз с одного из пресловутых сетевых видео. — Пробуй же, ну! — Не получается, — Лиа морщит лоб; пытается скрыть волнение — едва не переходящее в панику — в голосе. Мирала щурится, внимательно, цепко. Партнерша словно бы сжимается — самую малость — от такого взгляда. — И кто в этом виноват, как ты думаешь? — Я… не… — бормочет Лиа отчаянно, лихорадочно. Лишь бы только по сторонам не начала озираться. — Ну ведь не я же!.. Так. Слушай внимательно, — шепчет со всей убедительностью Мирала, наклоняясь к самым-самым ее губам, почти сталкиваясь лбами. — Успокойся. Они ничего не заметят. Тут слишком солнечно. Просто повторяй за другими. Жесты, звуки. Скажешь, что все получилось. И я скажу. И никто ничего не узнает. Ясно? Лиа кивает. Протягивает ей другую руку, переплетается пальцами. Еще какое-то время, отмеченное только ударами сердца, они так и смотрят одна на другую. Губы у Лиа слегка дрожат, но это можно списать на нервное возбуждение. По всем рядам разливается тишина. Мирале кажется: голова у нее вот-вот лопнет от напряжения, но полное отсутствие звука наконец взрывается серией асинхронных выдохов, вскриков восторга и веселого удивления. Мирала, не долго думая, кричит тоже. Лиа молчит, но ее голос в общем хоре не имеет значения. Наставница улыбается благостно и умиротворенно. Почти как Самара перед изваянием Атаме. Обе эти улыбки, думает Мирала, одинаково бессмысленны и пусты.