Искренность королевы

      Все в столице знали, каким он был, но Маргери не знала. Для нее Джоффри мог быть кем-то другим, показать ей то, что не видели другие. Он пытался, но слова опережали его, превращаясь в резкие, лишенные такта вопросы. Маргери отвечала, опустив глаза, свои слова она выбирала куда тщательнее, исподтишка поглядывая на него, ожидая реакции и готовя следующий вежливый ответ. Она проводила пальцами по арбалету и, проникновенно заглядывая в глаза Джоффри, интересовалась его устройством. Джоффри был обезоружен: прежде никто не спрашивал его ни о чем подобном, он хотел бы рассказать, но рассказывать было некому, разве что глупым шлюхам Мизинца. Но Маргери слушала, широко распахнув глаза, она мягко задавала вопросы и просила показать ей на практике, искренне восхищаясь его словами. Джоффри показывал, помогая ей держать арбалет, обхватив ее тонкие запястья и плечи своими руками. Маргери прижималась к нему доверчиво, со странной страстью в глазах, глядя в зеркало на свое отражение вместе с его. Она не раздражала его, как другие. Он не хотел до боли сжать запястья, чтобы на них появились красные пятна, а потом синяки. Он не хотел видеть кровавые разводы на ее легких голубых одеждах, не желал дергать за волосы, слипшиеся из-за запекшейся крови. Он хотел видеть ее живой, улыбающейся, смотрящей на него. Вдохновленной рукоплесканиями толпы и частыми выкриками: «Леди Маргери! Да здравствует леди Маргери! Король Джоффри! Долгой жизни королю Джоффри!» Она махала рукой людям, но смотрела на него. Джоффри нравилось, что люди радовались ему, но ведь эти же самые люди напали на королевскую процессию несколько недель назад! — Что нужно делать, чтобы они были такими всегда? — Какими, ваша милость? — ослепительно улыбнулась Маргери. — Радостными, счастливыми. — Нужно сделать их радостными и счастливыми, ваше величество. Раздать на улице хлеб, подарить игрушки детям. Показать, что король любит своих подданных и заботится о них. — Я не хочу видеть рядом с собой этих оборванцев, — поморщился Джоффри, не желая представлять, как он будет раздавать хлеб на улицах. — Вы король. Вы можете не делать то, что вам не нравится, — склоняет голову Маргери. — Вам нужно лишь отдать приказ.       Приказ отдан, и люди снова рукоплескают королевской процессии, выкрикивая «Королева Маргери! Король Джоффри!» Маргери снова им машет и улыбается, а Джоффри наблюдает за ней и ее яркой улыбкой. Маргери смотрит на него и улыбается еще ярче, они сцепляют руки, и толпа восторженно вскрикивает, заметив это робкое движение.       Маргери еще не королева, даже не его жена, но Джоффри не против, чтобы люди привыкали называть ее своей повелительницей. Он хочет видеть ее рядом с собой на Железном Троне. Маргери и ее семья тоже хотят этого, но для Джоффри не так и важны желания старика Мейса, но Маргери…       Он сидит, развалившись на троне, наблюдая за Маргери, которая ходит между колоннами. Она спрашивает про черепа драконов и вслух рассуждает о том, как, должно быть, устрашающе выглядел тронный зал, уставленный их черепами. Она не боится с ним разговаривать, спокойно отвечает на вопросы и все время улыбается. Ее прикосновения приятны, он уже привык держать ее руку или обнимать ее плечи, когда они вместе стреляют из арбалета. Маргери мягко протестует, говоря, что одна она не справится, а Джоффри всякий раз охотно ей помогает. Теперь он всегда приглашает леди Маргери к себе, чтобы вместе посмотреть на произведения оружейных дел мастера. На именины Маргери Джоффри подарил ей кинжал, инкрустированный сапфирами, он заметил, с каким выражением она смотрела на него. Красивый кинжал для красивой леди. Его леди.       Джоффри наблюдает за своей невестой, представляя ее там, где сейчас сидит он. — Леди Маргери! — Ваша милость? — с готовностью оборачивается она. — Подойдите сюда!       Он сам поднимается и подает руку своей леди, помогая подняться по ступеням. Еще ни для кого он не вставал со своего трона, чтобы помочь, но Маргери…       Она садится на трон и ерзает, восторженно разглядывая сотни мечей и располагая руки на рукоятях. Маргери устремляет взор к главным дверям, весь тронный зал отсюда — как на ладони. Железный Трон слишком велик для одного, и хрупкая фигурка Маргери кажется на нем как-то… необычно подходяще. Джоффри стоит рядом, вспоминая, что никогда никому не позволял сидеть на своем троне, не позволил бы матери и тем более не представлял на нем Сансу. — Ваша милость… — Маргери перемещается вбок, освобождая место. — Не изволите ли присоединиться?       Джоффри милостиво соглашается — на троне достаточно места им обоим, но рука Маргери все равно касается его руки, они сидят на троне вместе, как будто уже правят, вместе, в согласии и любви, но свадьба состоится только через две недели.       Джоффри поворачивается к ней и внимательно смотрит, Маргери чарующе улыбается и сжимает его пальцы. «Я влюбилась в вас издалека. В вашу храбрость и красоту, о вас много говорят в Хайгардене». Она не знала его настоящего, он не стремился показывать. Ее напугало бы это. А может с ней он и был настоящим, возможно она и была той, кто пробуждал в нем что-то лучшее.       Маргери положила голову ему на плечо, прижимаясь еще теснее, а Джоффри вдруг понял, что ради нее он бы сразился с кем-нибудь. Со Станнисом или Роббом Старком. Она поцеловала бы его меч, и Джоффри даже не подумал бы остаться в стороне от битвы. Мать была в ужасе когда в тот же день он сообщил, что намерен тренироваться во владении мечом, дед, казалось, был доволен, а дядя как обычно отпускал свои шуточки.       Маргери шла к нему в своем прекрасном платье, сияя счастливой улыбкой. Джоффри нежно сжал ее плечи, покрывая их плащом Баратеонов, он взял ее руку, желая никогда не отпускать. Он подарил ей поцелуй, их первый поцелуй, и хотел бы пропустить весь пир и забыть про подарки. Маргери теперь его. Его жена, королева. И улыбается только ему.       Но он не сдержался, не смог себя контролировать и непременно оскорбил ненавистного дядю. Он замечает хмурые взгляды Маргери, но остановиться уже не может. Она пытается сгладить углы и разрядить ситуацию, но желание унизить дядю пересиливает все. Он может быть другим наедине с ней, но сейчас вокруг слишком много лишних людей. — Моя любовь, вернись ко мне, — поет Маргери, и внутри у Джоффри что-то замирает, он оборачивается на ее голос и видит протянутую к нему руку, ласковую улыбку на губах.       «Она не злится на меня, она понимает».       Маргери улыбается, угощая его тортом, и Джоффри не может налюбоваться ею так близко, когда ее глаза источают такое сияние. — Я хочу поцеловать тебя, — говорит он, а Маргери загадочно улыбается. — Скоро, любовь моя, — она целует его в щеку. — Пирог суховат, — он пьет это вино — непростительная ошибка.       Видит ее полные ужаса глаза и слышит крик: — Он задыхается!       Джоффри из последних сил тянется к ней, к его Маргери, но даже здесь ненавистный дядя мешает. Маргери будто исчезла, она ушла, она не рядом. Он слышит причитания матери, которые как всегда безмерно раздражают, но глазами ищет Маргери, пока их не застилает чернота.       Даже там, в темноте, когда все закончилось, Джоффри ее вспоминал. Пытался вспомнить ее свадебное платье, нежно-голубое, с открытой спиной, вспоминал ее сложную высокую прическу и маленькую диадему в ней. Прекрасный наряд померк в памяти, но не ее улыбка, не взгляд искрящихся глаз и не теплота рук.       «Где там моя Маргери?», — думал Джоффри, пытаясь вспомнить ее голос. Он знал, что она станет королевой, его смерть — не слишком большое препятствие для амбициозных Тиреллов. «Пусть она вспоминает меня хотя бы изредка», — надеется он, воспроизводя в памяти их первую встречу.       Конечно она улыбалась, конечно интересовалась всем тем, что так нравилось ему. Не могла не улыбаться и не держать его за руку. Она хорошо играла свою роль, так хорошо, что, возможно, могла бы многое изменить. С Томменом ей, конечно, будет проще. С ним, возможно, она будет улыбаться искренне.