Другая Найтмер

      — Об этом лучше даже не думать. — отгоняя жутковатые мысли, с трудом подавляю дрожь. — Однозначно, выкинуть из головы и забыть.       Вот только, забыть никак не выходило. Ведь это логично, предположить, что мой разум был откорректирован, а то и изменён во время того месяца, пока я находился в беспамятстве. Причём, это даже могло быть сделано во благо мне, ведь Селестия не отрицала вмешательство, говоря, что благодаря их действиям появился Я. Но если предположить, что они вмешивались не только самим фактом помещения в такое место, но и напрямую корректировали мой разум, изменяя его, то…       Да нет, чушь это. Уж свою марионетку они из меня точно не сделали, так как я могу вообще об этом задуматься. Вот если б я в принципе не мог об этом подумать, тогда другой разговор. Хотя…       А если они специально оставили мне такую лазейку, дабы я думал, что свободен, но в тоже время был рабом по убеждениям? То есть, я их раб просто потому, что не могу не быть рабом…       Зараза! Это же с ума можно сойти, от всех возможных вариаций их логики, которая сводится к одному простому факту. Это не имеет значения, как и сказала Селестия. Потому что текущий Я объективно существую, пусть даже меня исказили или создали принцессы. И это даже без учёта того, что со мной сотворила настоящая Найтмер.       Так что я могу предполагать что угодно, но по факту, это не изменит объективную реальность, в которой Я это Я. То же, что привело к моему появлению на свет в текущем состоянии безусловно интересно, чисто с академической точки зрения, но не меняет самого важного факта. Даже если я узнаю, что мой характер в прошлом был другой, скажем, эгоистический, то Я не желаю меняться просто потому, что в прошлом был эгоистом. Ну, не хочу и всё — поменяться снова таким вот противоестественным способом. Хотя, отрицать явственное развитие-изменение бессмысленно. Вот только, откат личности — это совершенно неприемлемое дело, ведь это уничтожит меня текущего, как личность.       Вот и выходит, что каким бы я ни был, в результате чего бы это не произошло, всё равно это не имеет значения. Я являюсь собой, текущим собой, и я не желаю меняться просто потому, что был изменён в прошлом. Вот такой парадокс, который, безусловно, понимала как Селестия, так и Лу́на. Ни одна адекватная личность не согласится погибнуть, дабы её превратили во что-то другое просто так. Возможно, я соглашусь пожертвовать своим Я ради чего-то важного, но это будет именно жертвоприношение себя ради чего-то, а не просто желание стать собой прежним.       — Ха-ха-хаа… — смех вырвался из горла помимо моей воли, а мир словно расцвел новыми красками. — Я это Я, а остальное не важно.       — О чем ты, мама?… — сонный голосок малышки за спиной заставил вздрогнуть. — Мам… Ты не мама… Кто ты…       В ступоре ощущаю, как мелкая вылезает назад, выбираясь из-под крыльев и соскальзывая с крупа, неуклюже тыкая копытцами, куда не стоит. Ох уж эти детишки. Хотя, понять её не сложно. Главное не поворачиваться головой, а то мне только криков страха не хватало.       — Кто ты? — продолжающийся голос сзади не даёт оборачиваться. — Почему я…       — Использовала мою спину, как кровать? — говорю тихо, стараясь не так сильно хрипеть. — Не знаю. Ты просто прилетела и легла досыпать.       — Неееттт… — вижу через магию, как пегасёнка пятится от меня. — Вы не моя мама…       — Это очевидно. — пожимая плечами, держу голову так, чтобы не было видно рог. — Мне только восемнадцать лет. А сколько тебе лет, малышка?       — Я не малышка! — возмущённая пегасёнка воинственно встопорщила крылышки, напоминая надувшегося воробушка. — Я взрослая!       — Лет тебе сколько, взрослая? — безуспешно сдерживаю улыбку, смотря на её возмущённую мордашку.       — Восемь!       — Аж восемь лет. — главное не смеяться, главное не смеяться. — И ты уже читаешь такие сложные книги?       Киваю на оставленную книжку, даже не сомневаясь, что это не букварь. Уж слишком характерная обложка, да остаточная магия, судя по которой, это книга из этой библиотеки, которую крайне трудно вынести незамеченной.       — Да легко! — фыркнула мелкая, перестав топорщить крылья. — Всего лишь теория формирования магии крыльями!       — Ого! — вырвалось помимо воли. — Не знала, что такое вообще возможно.       — Как! У тебя же такие огромные крылья! — мелкая вспорхнула и, перелетев меня, плюхнулась передо мной. — Ты должна…       Розовое чудо с голубыми кудряшками так и застыла с открытым ртом, медленно приседая, смотря прямо в мои глаза, пока я наблюдал, как её зрачки расширяются до самого предела, почти поглощая радужку. Вижу в глазах маленькой пони какой-то дикий восторг, словно она получила идеальный подарок, но в тоже время какой-то сладкий ужас, который заполнял её разум и выплёскивался водоворотом эмоций.       — Иииии… — облако радости бросилась мне на шею. — Найтмер Мун! Теперь мы точно завоюем весь мир! Начнём с Кантерлота, а потом…       Ощущая, что земля уходит из-под ног, я пытался переварить словесный поток этого миниатюрного Наполеона, который строил такие грандиозные планы по завоеванию мира. При этом с детской непосредственностью считала, что я помогу ей завоевать всю планету, будучи полностью уверена, что я не только помогу, но и буду следовать её гениальному плану.       Который был расписан по пунктам, от свержения Селестии с помощью легендарной магии и меня. А после, заявление своего права на верховную власть по праву своей гениальности, будучи полностью уверенной, что другие пони склонятся перед ней, стоит только победить Селестию и уговорить Луну помочь в этом плане. Только с неприязнью упоминала Кейденс, собираясь посадить её в клетку, если будет противиться гению юной завоевательницы, и не воспринимала Луну как хоть какую-то помеху, считая принцессу ночи сумасшедшей.       В голове просто не укладывалось. Ей же восемь, она совсем кроха, а строит такие правдоподобные планы, которые не каждый взрослый может придумать. Даже не верилось, что ребёнок в столь юном возрасте может так складно мыслить. Да ещё, на такую тему. Притом, что выглядит она совершенно невинно, словно маленький розовый ангелок, внутри которого живёт демонёнок... пока демонёнок, который может вырасти настоящим демоном, если пустить ситуацию на самотёк.       — Ну как?! — огромные глазёнки смотрели на меня с таким восторгом, тогда как в них горели костры пожаров будущих сражений. — Идём свергать Селестию!       — Звать то тебя как, завоевательница? — я не знал, плакать мне или смеяться с этого бреда.       — Коузи! — гордо выпятила грудь кобылка и, расправив крылышки, добавила. — Но ты можешь звать меня скромно. Повелительница Коузи.       — Значит, Коузи…       — Повелительница Коузи! — надулась мелкая, забавно трепеща крылышками. — Почему ты такая глупая. Запомни уже, дылда!       — Угу. А зачем тебе завоёвывать мир? — мелкая словно на стенку налетела.       Растерявшись буквально на пару секунд, после чего выдала:       — Как зачем? — в укорительном взгляде малышки было столько непонимания. — Конечно, чтобы есть по пять… Нет, шесть… По семь конфет в день!       Сначала я своим ушам не поверил, ощущая, как мир трескается на части, прикрывая лицо рукой и ощущая, что ещё немного, и у меня просто поедет крыша. Завоёвывать мир и свергать Селестию ради семи конфет в день!? Этот мир ещё более сумасшедший, чем я только мог подозревать!       — Коузи, а зачем завоёвывать мир? Как это поможет получать АЖ семь конфет?       — Ну, ты и глупая! — фыркнула мелкая. — Тогда я смогу приказать воспитательнице дать мне аж СЕМЬ конфет в день! Представляешь, не три, как всем! Не четыре, как отличниками. А больше, намного больше. Аж семь конфет!       — Ага, понимаю. Семь конфет? — в голове всё равно не укладывался этот бред.       — Аж семь конфет! Как ты такую простую вещь понять не можешь, дылда?!       — Может, есть другие способы получить хоть пять конфет в день, для начала?       — Пробовала, — насупилась пегасёнка, прикрывая свой круп крылышками, — но воспитательница меня поймала и повесила за хвост отвисеться.       — Отвисеться? Это как? — что она вообще говорит?       — Просто! Берут за хвост и вешают на верёвку. — поджимая под себя хвостик, малышка опасливо обернулась. — Там скучно и улететь не выйдет, как крыльями не маши, так что я больше не буду пытаться брать конфеты без спроса, я завоюю мир и тогда прикажу няне выдать мне аж семь конфет! Представляешь, СЕМЬ КОНФЕТ в день!       — Невероятно. — киваю, ощущая, как встает дыбом грива. — А может, есть другие способы заработать конфеты?       — Нет. — маленькое копыто пыталось проковырять деревяшку. — Только одну за прилежную учёбу дают. Я пробовала, но больше одной не получала никогда, а я хочу семь конфет.       — Почему семь? — цифра вгоняла меня в ступор.       — Ну… — запинается мелкая, усердней ковыряя дырку в стеллаже, и краснеет, отводя взгляд. — Я забыла, какая цифра будет после семи.       — Восемь, — машинально отвечая, я очень хотел обратно в свою камеру, подальше от этого дурдома.       — Точно, восемь! — малышка просияла, вспорхнув вверх и зависнув в воздухе, словно колибри. — Точно, восемь конфет! Я получу восемь конфет, как только завоюю мир! Нужно спешить, пока…       Рванув под потолок, розовая завоевательница смазанным силуэтом вылетела в один из приоткрытых витражей-окон, скрывшись из виду и оставив меня контуженым, с ощущением продолжающегося сна.       — Нет, ну серьёзно, не могло же это быть правдой? — смотря в след улетевшей пегасёнке, я пытался собрать мысли в кучу. — Завоёвывать мир ради конфет? Ради семи жалких конфет?! Нет, бред какой-то! У Лу́ны явно очень странное чувство юмора. Нужно же было такой бредовый сон на меня наслать. Думала обмануть, но не выйдет. Ни в жизнь не поверю, что это было взаправду.       Смотря в никуда и шаря магическим взглядом по библиотеке, замечаю знакомую пони, которая бегает среди стеллажей, вяло вертя головой и явно кого-то ища.       — А кого может искать Вайтфлауэр, кроме меня? Особенно, после моего эпического исчезновения со стадиона. Не хорошо с ней получилось, — закрывая книгу и хватая её ртом, иду на лестницу.       Наблюдаю, как кобылка обходит библиотеку от начала до конца, медленно, но верно приближаясь ко мне. Пусть даже я могу спрятаться наверху, но только смысла нет. Может, даже что-то важное произошло, а я тут ерундой занимаюсь.       Спускаясь по лестнице, и с трудом запихивая книгу на место, я со всё большей тревогой наблюдал за тусклой Вайтфлауэр, которая медленно приближалась ко мне, с усилием переставляя ноги и даже не идя, а скорее бредя — опустив голову, и находясь в очень истощённом состоянии. Словно… Даже не знаю, на что вообще это похоже, но то что ей плохо — это факт.