Метель

Печка в машине включена на полную, но ноги под старым шершавым покрывалом по-прежнему не могут согреться. Курт разглядывает белокурые локоны, рассыпавшиеся по его груди, как что-то неземное, мираж или галлюцинацию. Они мягкие, как шёлк, и вкусно пахнут, морозной свежестью и мёдом. Их приятно и непривычно пропускать сквозь пальцы, наблюдая, как те переливаются жидким золотом в тусклом дневном свете и теплой волной опускаются обратно ему на грудь. Квинн протяжно вздыхает, ловит его руку и прикладывает к своим губам, таким же тёплым и гладким. А Курт поневоле вспоминает события двухчасовой давности. Последние два урока в МакКинли отменили из-за надвигающегося циклона, какого, по прогнозам синоптиков, в Огайо не было уже не один десяток лет. Курт не придал этому особого значения, собрался, как всегда, не спеша и направился в сторону парковки, приподнимая воротник пальто от ледяного ветра. Его «Навигатор» справлялся и не с такими природными условиями, поэтому он и не переживал из-за сложившихся обстоятельств. Пока не обнаружил, что кто-то – по всей вероятности, один из отморозков-футболистов – слил у него бензин. Как же вовремя… Оглянувшись по сторонам, Курт насчитал всего пару автомобилей, ожидающих своих владельцев на почти пустой площадке. В том числе красный «Пежо» Квинн, к которому та мчалась, прижимая к груди учебники и роясь в кармане в поисках ключей. Курт не мог не почувствовать облегчения, когда девушка согласилась его подвезти. Далее всё происходило, как в тумане. Они ехали в полнейшей тишине, пока какой-то пижон на минивэне не обдал лобовое стекло машины снегом из-под своих колёс, вследствие чего Квинн не справилась с управлением и, съехав с трассы, влетела в один из сугробов. Попытки выбраться из снежного заточения обернулись полнейшим фиаско. Автомобиль продолжал буксовать, расходуя горючее и сажая аккумулятор, а метель тем временем усиливалась с каждой минутой. Квинн психовала. Колотила ладонью по рулю, проклинала всё и всех на свете, судорожно дёргая рычаг переключения передач. У неё явно выдался плохой день, и ситуация, в которой они по воле судьбы оказались, стала последней каплей. Курт наблюдал за поведением Квинн, боясь, что очень скоро её может захлестнуть истерика, что только усугубило бы настоящее положение вещей. Поэтому он резко схватил её руку, которая собиралась в очередной раз ударить приборную панель, и заставил посмотреть на себя. – Эй, перестань. Этим ты ничего не добьёшься. Квинн бросила на него сердитый взгляд и попыталась отдышаться. В её покрасневших глазах читалось отчаяние и усталость, брови были сведены к переносице, а грудь часто вздымалась и опускалась. Какое-то время она, не моргая, смотрела на Курта, а затем вдруг резко притянула его к себе за затылок и поцеловала. И Курт почему-то не отстранился. – Ты ведь никогда не был с девушкой? – её голос сонный и ленивый. Слегка приподнявшись, Квинн улыбается и игриво обводит пальцем сосок Курта. Он отрицательно качает головой, пытаясь не смотреть ей в глаза. – Знаешь, опыт ведь не может быть плохим. На то он и опыт. Я вот, например, тоже никогда не была с парнем-геем, – пожимает плечами Квинн и усмехается, звонко, искренне. Затем опускает подбородок на свои скрещенные руки и прикрывает веки. – Сегодня для каждого из нас что-то случилось впервые. Она молчит ещё несколько минут, после чего касается щеки Курта кончиками пальцев и скользит ими вниз к шее. – Что? – еле слышно интересуется он, наконец взглянув на девушку. Её лицо внезапно оказывается серьёзным и каким-то несчастным. – У тебя кожа… такая мягкая. И белая. Как эта метель. Квинн быстро прижимается к губам Курта своими и кладёт голову обратно ему на грудь, приобняв под одеялом за талию. От её прикосновения по спине пробегают мурашки, а сердце начинает колотиться быстрее обычного. Курт смотрит в окно, в которое продолжают стучаться мелкие крупинки, и вполголоса произносит: – Не прекратится никак… – Ага, – зевает в ответ Квинн, поглаживая его плоский живот. Она больше не уверена, хочет ли, чтобы эта метель заканчивалась. – Об этом ведь никто не узнает? – интересуется Курт после небольшой паузы. Рука девушки на какое-то мгновение замирает на месте, но вскоре вновь принимается вырисовывать на его коже причудливые узоры. – Никто, – эхом отзывается Квинн. И Курт не сдерживает вздоха облегчения. «Никто», – повторяет она про себя, пряча лукавую улыбку в изгибе его шеи. «Кроме Блейна».