Тень императора

Холодный ветер обдал розовую макушку, но Нацу даже не дрогнул. Он стоял твёрдо, не задавал никаких вопросов, потому что не хотел знать никаких ответов. Не успел он отойти от похорон Полюшки, как на него опять обрушились похороны, только теперь уже родного отца. Он не задавал вопросы откуда у того колотые раны и разодранная шея — он знал, но вот состояние матери его воистину напрягало. На похоронах мужа Металликана как будто постарела на ещё один десяток лет, слёзы текли градом, да и выглядела она словно пьяная… Хотя, почему словно? Она однозначно была под какой-то травой, иначе бы точно что-то сделала либо с собой, либо с окружающими, а потому Самуил очень внимательно следил, чтобы концентрация дури в крови его хозяйки была стабильной и не менялась, то и дело протягивая той стаканчик. - Мам, ну ты чего? – за состояние родительницы уже испугался Гажил. – Ну что случилось? - Это должна была быть я. – прошептала брюнетка осипшим голосом. – Я должна была это сделать. Он должен был умереть от моих рук. - Да ладно тебе, мама. - Не ладно! – буквально гавкнула женщина, утирая слёзы. – Ну ничего, на той стороне в самом сердце ада, Рэдфоксы найдут эту тварь и согреют для меня местечко! - Гаж. – тихо отозвался Ромео. – А что, все Рэдфоксы в аду? - Заткнись. – шикнул брюнет и отвесил юнцу крепкий подзатыльник. Гажил упорно пытался успокоить мать, а вот Нацу смотрел на отца в последний раз, пытаясь вспомнить что-то важное, но никак не мог. Мысли путались, их было так много, но ни одна не дошла до озвучивания, поэтому, ни сказав ни слова, новый император лишь подошёл к своему покойному родителю и поцеловал того в лоб. К чему слова, когда есть любовь, которая останется жить даже после его смерти? Как истинного Огненного Дракона, Игнила было велено предать огню. Императора, что прославился своими бесчинствами, и Нацу не хватит целой жизни, чтобы восстановить растоптанное имя династии, но если он не попытается, то кто же это сделает? Нацу молчал. Он молчал даже тогда, когда огонь вспыхнул, пожирая останки одного из немногих людей, кто любил его таким, каким он был. Теперь он хозяин мира и это бремя невозможно давило на юнца, но опускать руки было критически нельзя. Не сейчас, когда он наконец всецело может исполнить то, зачем был рождён. - Я слышал ты хочешь уехать в «Драконьи Хребты». – тихо начал Нацу, даже не глядя на брата. – Я не смею тебе запрещать это делать, но прошу тебя остаться со мной на какое-то время. Нам нужно закончить некоторые вещи. - … - Гажилу не нравилась эта идея, но отказать брату он не мог по факту. – Хорошо. На этом братья и порешили, а пока дворцовая свита творила свои великие дела, простые смертные детишки швыряли камни в прудик. Ромео глядел на круги в воде, смутно вспоминая, как достал заколку. Это было всего пару месяцев назад, но ему казалось, что прошли целые годы. Столько всего произошло, хорошего… И плохого. - Мух считаешь? – старческий голос учителя раздался прямо возле уха, но мальчик даже не повернулся, отчего старик лишь тяжело выдохнул и присел рядом. – Мы потеряли много времени, Ромео. Надо возобновлять тренировки. - Что такое «Война», Макаров? – совсем не по-детски заговорил мальчик. – Зачем она нужна? - Хороший вопрос, Ромео. Я пытаюсь на него ответить всю свою жизнь… Так и не смог. Наверное, в нас это просто заложено. - Почему вы ей изменили? А вот тут Макарову перебило дыхание, отчего тот лишь болезненно сморщился. Задай ему этот вопрос кто-то другой, он бы просто дал в рожу, чтобы неповадно было, но только не Ромео… Только не сейчас. - Наверное, это тоже было заложено во мне. – виновато выдохнул старик. – Нас тянет к недоступному и претит достигнутое. Не все такие. Есть те, кто умеет ценить. Ромео лишь вновь швырнул камень и глядел, как круги причудливо расходятся по водной глади. Умеет ли он ценить то, что у него есть? На самом деле Ромео не знал, так как ему не было из чего выбирать, но почему-то сейчас он ощущал ответственность не только за свою жизнь, но и за Венди. Полюшки больше нет, а значит дальше им придётся как-то жить самим. День прошёл незаметно, ночь уже вступила в свои права, но Ромео не хотелось спать и вместо этого он прогуливался по относительно разобранному саду, как вдруг в свете луны заметил две фигуры, что нагло тырили коней и собирались сваливать. Наверное, ему стоило поднять тревогу, если бы только эти лица он не узнал. - Что вы делаете? – опешил мальчик, глядя в спины двух парней, которые даже и не пытались спрятаться. – Вы что? Куда вы собрались? - А ты любопытный. – ласково выдал Локи, потрепав мальчишку по голове. – Всё-то тебе знать надо. - Я не понял! – Ромео глядел на то, как изрядно похудевший и подкачавшийся Дрой мерно седлает коня и направляет того в сторону ворот. – Вы сваливаете!? - Ну, можно и так сказать. – виновато улыбнулся Локи. – А ты против? - Я не… Я просто… Почему? В этот момент Локи как-то грустно улыбнулся и глянул куда-то вдаль. В этом маленьком воине с трудом угадывался малолетний оборвашка, что бегал с червями и лягушками, но если этот кроха смог стать учеником великого тренера, то почему подобного не дано Локи? - Ты удивителен, Ромео. – Локи присел на корточки, чтобы быть вровень с мальчиком, и как-то виновато погладил его по щеке. – Ты станешь великим воином, воистину одним из тех, о ком империя Фиор будет слагать легенды. Это твой мир, твоя судьба и твоё будущее. В этом дворце Люси и Леви обрели мужей, Венди – опеку и кров, Полюшка – возможность осуществить то, что не могла за его пределами, Ты обрёл учителя и будущее… А мы с Дроем… - вдруг Локи осёкся, поднялся на ноги и оседлал коня. – А мы с Дроем – смысл и осознание. Нельзя всю жизнь идти на поводу старой стервы… Она не вечна, а значит пришло время думать своей головой и найти своё место в этом мире… И оно не здесь. Знаешь, Ромео, эти двое разрушили мой привычный мир, но дали мне так много, что я даже не знаю, ненавидеть их или падать в ноги, ища слова благодарности. Меня так долго и нещадно вытаскивали, что с горной деревни, что с лагеря, что с Райской Твердыни, но из дворца я хочу уйти сам, потому что это «не моё». Я не знаю, где именно это самое «моё», и есть ли оно на самом деле, но я хочу его найти. – с этими словами Локи направил коня в сторону ворот, но вдруг остановился и посмотрел на мальчишку самым твёрдым и уверенным взглядом из всех. – Ромео, я хочу, чтобы ты знал. Если судьбе будет угодно, то мы встретимся снова, но помни. Для меня была честь знать тебя до того, как ты стал учеником Макарова. В этот момент Локи крепко стегнул коня и скакун бросился прочь вслед за Дроем, а Ромео так и стоял, и от чего-то губы тронула слабая улыбка и мальчик тихо прошептал: - А для меня была честь знать вас до того, как вы стали истинными главами деревни, на которых хотелось ровняться. Локи нёсся, сломя голову не жалея жеребца, в то время как Дрой уже стоял за пределами дворца и с тоской глядел на стены, грустно улыбаясь. Перед глазами вновь всплыл образ крохотной шестилетней девочки со слипшимися лазурными волосами, которую он выкупил, дабы уберечь ребёнка от участи малолетней блудницы и вот его девочка выросла, обрела мужа и вот-вот родит ему желанного первенца. Горький осадок мешался с каким-то непонятным облегчением, отчего Дрой улыбнулся ещё шире, а взгляд стал уверенным. Всё именно так, как должно быть. Это был его выбор, его ответственность, а потому, дав своей девочке всё, лучшее, что он может – это исчезнуть навсегда. Он выполнил свой долг и больше ей не нужен. - Наконец-то. – досадно выдал Дрой, глядя на прискакавшего друга. – Ну, и куда теперь? - Как куда!? На Юг! - А почему на Юг? - Я слыхал бордели там нереальные! - Тебе лишь бы присунуть! Может хоть какая-то другая причина найдётся!? - Да задолбал меня Север. – тихо хихикнул Локи и в последний раз глянул в сторону дворца, в котором он раз и навсегда оставил свою несостоявшуюся невесту, но боли он не ощутил. Наверное, это и есть взросление. – Не хочу больше ни снега, ни гор, только море, песок и бескрайняя водная гладь. - Мы едем на пляж? - Я слышал там есть корабли и они плывут за море, туда, где кончается империя Фиор. Ты знаешь, что там? - Нет, конечно! - Я тоже. – довольно оскалился Локи. – Но я очень хочу узнать. С этими словами скакун Локи сорвался с места в сторону Юга, а Дрой в последний раз глянул на дворец, мысленно пожелал Леви всего самого наилучшего и стремглав кинулся вслед за другом. Возможно, они даже не доберутся до пляжа, но это было неважно. Теперь их жизнь в их руках. Последующие несколько дней прошли как на иголках. Люси то и дело пропадала в новой школе, всеми силами пытаясь наладить учебный процесс, и, надо признать, у неё это хорошо получалось, однако неприятные вести подкрались крайне незаметно. Ни для кого не было секретом, что Гажил и Леви собираются покидать дворец, но одно дело – планировать, а другое – помогать собирать вещи. Люси на миг показалось, что от неё оторвали маленький голубоволосый кусочек, но сказать она ничего не решалась, да и что в принципе могла? Её подруга должна была родить со дня на день, а это лучше делать на оседлом месте, благо Гажилу было куда ехать и всё же… - Ну, собрались? – ласково проворковал брюнет, поцеловал жену в лоб и погладил живот. – Как ты себя чувствуешь? - Хорошо. – нагло соврала девица и прильнула к супругу. – Пока ты рядом, всё хорошо. - Хм. – брюнет лишь приобнял девушку, а алые глаза с вызовом посмотрели на подавленную и явно не желающую ничего менять родительницу. – Ну что, матушка? Ты готова? - Я… Не знаю. – голос брюнетки предательски дрогнул. – А как же Нацу!? Кто о нём позаботится!? - Я думаю, что это не та проблема, о которой тебе стоит волноваться, мама. – Нацу подошёл к женщине, взял её за голову и поцеловал в щёку, глянув в растерянные алые глаза. – У меня есть верные люди во дворце, верные соратники, тебе больше нет нужды волноваться за меня. - Я всегда буду волноваться за тебя! – на алых глазах выступили слёзы и женщина до рези вглядывалась в черты лица первенца. – За вас обоих! Сколько бы вам ни было, какой бы армией вас не окружили, я всегда буду переживать за вас обоих! - Мама. – Нацу приложил палец к губам родительницы, нежно поцеловал в губы и вновь смерил непростительно твёрдым взглядом. – Это моя жизнь, Я – наследие отца, Драгнилов, а твоё наследие, отныне и впредь в «Драконьих Хребтах» — там, где обоснуется новый клан Рэдфоксов и ты нужна там, а не здесь. – стерев большим пальцем слёзы матери, Нацу добродушно улыбнулся, и обнял её так крепко, как только мог. – Собирайся. Ты едешь с нами. Металликана ничего не ответила, а лишь прижала сына крепче к себе, нехотя отстранилась и с грустью глянула на то, как слуги пакуют её вещи. Блондинка за всем этим наблюдала с неподдельной грустью, но больше всего её напрягал отъезд любимого и тот факт, что она его увидит не раньше, чем через месяц. А вот Нацу был в более чем приподнятом настроении и, подойдя к супруге, лишь украдкой чмокнул её в щёку. - Всё будет хорошо. – тихо успокаивал Драгнил, перебирая золотые пряди. – Я вернусь сразу, как мы всё закончим. Оставить школу нельзя на таком важном этапе, сама понимаешь, но я обязан поехать, без этого никак. - Я понимаю. – девушка прижалась к мужу и поцеловала в шею. – Будь осторожен. - Буду. Нацу нехотя отошёл от любимой и направился в сторону каравана. Впереди их ждёт немыслимо дальняя дорога, но Люси боялась больше за Леви. Украдкой глянув на подругу, Люси просто не могла поверить, что один из самых дорогих ей людей вот так просто исчезнет из её жизни. Они прощались каждый день, каждый вечер перебирая сотни воспоминаний о проведённом вместе времени, о Полюшке, о том, как круто повернулась их жизнь по воле случая… И вот, Леви шагнула в повозку и внутри Люси что-то оборвалось. Так не должно быть, это неправильно… Это нечестно. Караван с самыми дорогими людьми уехал к полудню, оставив весь дворец на попечительство блондинки, и ей срочно нужно было знакомое лицо и плечо, чтобы поплакать. Подойдя к заветной двери, Люси лишь тяжело выдохнула, не решаясь постучать. Она стояла так около пяти минут, боясь даже пискнуть, как вдруг из-за дверей раздался голос: - Кончай топтаться. Или заходи или иди своей дорогой! От этих слов Люси лишь виновато улыбнулась и приоткрыла дверь в заветный мир казначейства, однако тут было на редкость некомфортно. На столе был бардак, на полу валялись скомканные бумажки, а сам Самуил даже не повернулся в сторону вошедшей. Осторожно закрыв за собой дверь, девушка подошла к мужчине вплотную и виновато опустила голову: - Караван уехал. - Я знаю. – безразлично бросил казначей. – Что-нибудь ещё? - Ты даже не вышел попрощаться. - Мне не с кем прощаться. - Разве? - Да. – твёрдо отрапортовал казначей и злобно зыркнул на блондинку. – Люсьена, вы ко мне по делу или лясы точить? - … - Люси долго молчала, прежде чем набралась с силами и твёрдо глянула в кристально чистые стёкла очков. – Почему ты делаешь вид, что тебе всё равно? Почему ты не можешь просто признать, что ты тоже человек? - Я так понимаю, вы хотите по-пиздеть. - Я хочу понять, в чём кайф всю жизнь сидеть в куче денег без права ими распоряжаться!? - Боги, Люсьена, как с вами сложно. - Почему ты не попрощался!? - Я попрощался! – злобно гавкнул казначей, срывая очки и досадно потирая уставшие глаза. – Я попрощался с госпожой Рэдфокс вчера, если вам от этого станет легче! Она пригласила меня на чашечку чая и у нас был прекрасный непринуждённый разговор о политике, нововведениях вашего супруга и прочих мелочах! Я очень хорошо провёл время и мне было крайне приятно. А теперь я вас очень прошу! Если у вас больше нет ко мне вопросов, пожалуйста, покиньте мой кабинет! У меня крайне много работы!!! С этими словами Самуил вновь надел очки и приступил к записям, полностью игнорируя присутствие блондинки, а та в свою очередь не особо торопилась уходить. Она смотрела в спину казначея, и почему-то внутри стало на редкость больно, отчего она лишь понуро опустила голову и исподлобья глянула на мужчину. - Я не знаю, почему ты такой, но я не верю, что такими становятся просто так. – обречённо выдала девушка. – Ты никогда не рассказывал о том, кем ты был до того, как стал казначеем моего отца, но мне кажется это дало свой отпечаток. Ты самый умный из всех, кого я знаю, да и один из самых сильных, но почему-то тебе не хватило сил оставить прошлое в прошлом и жить настоящим. Ты закрылся за каменной стеной, изваял настоящие баррикады и ревностно пытаешься оттолкнуть всех, кто к ним подходит, не потому что тебе так хочется, а потому что ты так привык. Ты не умеешь любить, как это делают остальные… Мне почему-то кажется, что тебя этому просто не научили, но это не значит, что ты не испытываешь ничего, ты проявляешь любовь по-другому — «Холодным служением». Ты служишь верой и правдой, отдаваясь своему хозяину, но в глаза ты ему это никогда не скажешь, называя его «идиотом», «расточителем», но ты бы никогда не подставил моего отца… Ты просто нашёл выход, из которого вы оба вышли победителями. Самуил, можешь мне ничего не говорить, но просто знай: за сколькими каменными стенами ты не укрылся, у тебя есть люди, которым ты дорог. Не как казначей, а просто потому, что ты есть. Ножки стула неприятно скрипнули о половицы, отчего Люси вздрогнула, а Самуил лишь молча поднялся со своего места, подошёл к блондинке, аккуратно взял её за бока и направился в сторону двери. Поставив девицу на пол, казначей распахнул двери, снова взял девицу за бока, выставил за порог и, глянув в опешившие карие глаза, с размаху захлопнул двери так, что со стола попадало ещё пара скомканных бумажек. Медленно сделав шаг назад, мужчина поправил очки, самодовольно ухмыльнулся и направился в сторону стола. - М-да. – констатировал мужчина, садясь за стол. – Так намного лучше. Глубоко вздохнув, писарь размял пальцы, взял листок бумаги, а также кисть и приступил к вычислениям. Расчёты-расчёты-расчёты, что может быть прекраснее!? Все цифры на своих местах, полная чернильница и целая гора бесконечных вычислений, надо просто взять и… Кап… Надо признать, Самуил малость озадаченно вздёрнул брови. На его идеальные иероглифы приземлилась крупная капля воды, отчего чернила поплыли, испортив, благо, только начатый лист. Непонимание сменилось досадой, но уже через пару секунд на уже другой иероглиф упала капля, что Самуил лишь раздражённо бросил взгляд на потолок. Крыша течёт. Ага, в императорском дворце… На втором этаже… Надо бы выдумать что-то правдоподобнее. Осторожно отложив кисть и убрав подальше пергамент, Самуил медленно снял свои очки, злобно зыркнул куда-то в стену, пока по щекам текли горячие слёзы. Ну вот, даже не бухал, а рыдает как побитая сука. Воистину неприятно. Медленно закрыв глаза, казначей лишь тяжело выдохнул и потёр переносицу облокотившись на стол. Тошнотворный ком пережал горло, но надо признать, держался он мастерски. Со стороны казалось, что он просто устал, только мокрые дорожки слёз выдавали его с потрохами. Он попрощался. Заливистый смех его бывшей хозяйки ещё долго будет заставлять его скрипеть зубами от безысходности. За всю жизнь у него было очень много женщин, но запомнились только три: Почтенная Блудница Харгеона, которая всегда оказывалась в нужном месте в нужное время, и исчезала точно так же. Госпожа Люсьена, что долбилась в его броню всеми правдами и неправдами, сама не зная зачем и вынесла всё, даже мозги, причём ему!!! А третей была Госпожа Рэдфокс, которая просто проходила мимо, ненавязчиво постучалась, сказала, что ей только по делу, лёгкой походкой вошла в его жизнь и вышла из неё так же легко, оставив после себя годовой запас чая, приятное впечатление, сладкое послевкусие и горечь… Невообразимую горечь безнадёжно упущенного момента. Жизнь – штука злая и, к огромному сожалению, крайне логичная. Таких, как Металликана надо обожать, на них надо молиться, целовать землю, по которой они ходят… И никогда не подпускать слишком близко, потому что они не умеют любить. Эти женщины никогда не ответят взаимностью: взяв всё, что им нужно, они просто уходят. Чай, они просто пили чай… Надо было её изнасиловать, хоть не так обидно было бы и плевать на ядовитые когти… Сдох бы, так вообще, красава, жалеть не о чем, но теперь об этом поздно думать. Тяжело выдохнув, Самуил пытался не тереть глаза, отчего надел очки, но мир не приобрёл привычных черт из-за обилия влаги. Это были очень насыщенные пять месяцев, столько всего изменилось, он многое пережил: смену хозяина, утрату очков, там ещё где-то война была, ему просто надо пересидеть, выпить успокоительного и отдохнуть. Да, сегодня он капнет заветные десять капель, хорошо выспится и… Самуилу на миг показалось, что его прошибла молния насквозь, когда он ощутил, как тоненькие ручки обвили его за талию и прижались к его спине. Надо признать, мужчина был готов свернуть шею этому смертнику, но только проблема в том… - Не плачь, Самуил. – ласково проворковала Люси, прижимаясь к спине готового рвать и метать мужчины. – Всё хорошо. Ты не один, мы тебя все очень любим. - Блять, Люси. – буквально прорычал казначей, гляза которого почернели от ярости, а сам он едва не подорвался на месте. – У ТЕБЯ, СУКА, ЖИЗНЬ ВТОРАЯ ЕСТЬ ИЛИ ТЕБЕ ЭТА НЕ ДОРОГА!!!??? А дальше был только мат, бесконечный, беспробудный, на протяжении пятнадцати минут и надо отдать должное, Самуил ни разу не повторился. Отчёты и чернильницы летели во все стороны, казалось сейчас казначей возьмёт стол и запульнёт во что-то, а Люси стояла молча, крепко прижавшись к спине и просто ждала, когда Самуил закончит истерику. Крепче обвив торс, блондинка ощущала, что всё тело казначея просто трясёт, однако даже у Самуила злобы не хватило бы на столь длительное продолжение психоза, а потому уже через пару минут, крики начали слегка утихать, а сам мужчина досадно стиснул зубы. - У вас… Восемнадцать секунд на то… Чтобы сгинуть нахрен из этого кабинета. – не своим голосом зарычал Самуил и сжал руки в кулаки. – А дальше я за себя не ручаюсь. - Самуил, послушай… - Один. – твёрдо перебил мужчина, а вот тут вот холодные мурашки побежали уже по спине блондинки, и та крепче прижалась к массивной спине. – Два… Три… Четыре… Пять… До десяти считать легко, однако сердечко невольно ускорило пульс, что Люси смогла заметить даже под плотной тканью кимоно. - Шесть… Семь… Восемь… Вдруг Люси ощутила дрожь во всём теле, отчего лишь ещё крепче сжала хватку, а Самуил зарычал ещё громче: - Девять… Десять… Тут в голове казначея явно что-то щёлкнуло, отчего взгляд остекленел, а голос стал угрожающе ровным. - Одиннадцать… Двенадцать… Тринадцать. Люси вдруг поймала себя на мысли, что готова была броситься наутёк, лишь бы не дожидаться окончания счёта, и всё же что-то ей не позволило разжать хватку, а лишь сильнее зажмуриться, уткнувшись в дорогую ткань шёлка. - Четырнадцать… Пятнадцать… - Самуил аж словно стал в два раза больше, дыхание стало частым и прерывистым, но тот всё ещё сидел неподвижно. – Шестнадцать… Это слово он буквально прошипел, силясь не броситься на хрупкую девицу, чётко зная, что переломит её пополам с одного удара, хотя та, либо этого не осознавала, либо… Да хрен пойми! Блондинка же!!! - Семнадцать… Внутри Люси всё похолодело от ужаса, и она буквально оцепенела, не в силах даже дышать, в отличии от Самуила, который резко сделал глубокий вдох и довольно громко выпалил: - Восемнадцать. В этот момент Люси показалось, что в бочку с порохом, на которой она сидела, бросили факел. Время словно остановилось, но даже для такого состояния «Взрыв» как-то подозрительно затянулся. Не было открученных голов и летающих конечностей, да и вообще, «Вулкан» как-то не торопился уничтожить кабинет и всех в нём присутствующих, а вместо этого лишь отрешённо глядел в стену, сам не зная, чего хотел… Хотя… - Я хочу, чтобы вас кто-то стукнул. – в голосе казначея послышался какой-то надрывный толи плачь, толи смех. – Я так хочу, чтобы вас кто-то стукнул, что готов за это заплатить. От сказанных слов Люси сначала рвано выдохнула, а после по миловидному личику расползлась добродушная, но немного коварная ухмылка. Этот псих разорвёт толпу вооружённой стражи за царапину на очках, но поднять руку на жену своего хозяина он бы в жизни не отважился. Не потому, что боялся, а потому, что так нельзя. - Госпожа Люси, вы вторгаетесь в моё личное пространство! – недовольно пытаясь осторожно оттянуть цепкие ручонки от своей талии, он словно боялся к ним прикоснуться, как к чему-то грязному или очень страшному, будто брезгал. – Давайте без рук! Мне некомфортно!!! - Я знаю. – гаденько улыбнулась блондинка и вовсе навалилась на казначея сверху, прижав к себе ещё крепче. – Ты не любишь, когда тебя обнимают. - Люсьена, это непрофессионально!!! – Самуил пытался выскользнуть из цепких объятий, но девица обвила одной рукой его шею и прижалась к щеке. – Ну всё, это уже просто беспредел!!! Я буду писать рапорт вашему мужу о том, что вы препятствуете работе казначейства, домогаетесь меня на рабочем месте и доводите до слёз!!! - Обещай, что дашь мне почитать, прежде чем отдашь это Нацу! Люси лишь звонко засмеялась, даже не думая оставлять свою жертву, а сама же жертва тем временем злобно косилась на разгромленный кабинет и всё же внутри что-то невольно ёкнуло… Боги, лишь бы это оказались глисты. Впереди им ещё предстояло очень много работы, но в удовольствии помучить несчастное казначейство Люси себе отказать не могла. Две недели прошли довольно быстро: инвентаризация, новые ученики и послушницы, теперь уже Люси. Ей, как супруге императора, предстоял воистину великий путь, ведь она должна была не просто продолжить дело самого важного человека в её жизни, но и вознести его на куда более высший уровень — на тот, о котором мечтала Полюшка. А пока дни сменялись неделями, в Райской Твердыне всё шло своим чередом. С рассветом на опохмел, кирку в зубы и марш на шахты, уголь копать! Бездельников тут не любят, лентяев тут не кормят, а потому работать-работать-работать до изнеможения! А коль рухнул замертво, отнести в тенёк, налить водички, не помогло – плеснуть спирта, денёк-два отлежаться и опять на работу! Но даже в столь отлаженной до филигранной точности системе иногда возникали непредвиденные обстоятельства, и сегодняшний день был одним из таких. Гилдартс лениво попивал чай в своих покоях, украдкой продумывая в голове, чтобы подарить Грею и Джувии на рождение первенца. Если ж родиться мальчик, то тут всё просто! Набор инструментов для работы по дереву, а как подрастёт, там уже и кирку с молотом можно будет подарить. К труду надо приучать с самого рождения, но вот что делать, если родиться девочка? Наученный опытом любимой доченьки и Эльзы, глава деревни хорошо усвоил, что в руках некоторых баб сковородка превращается в смертельное оружие не хуже меча… Так может сразу не париться и подарить меч? Вещь универсальная, на поле брани и в быту. Вот Гилдартс, например, не знал, что им можно откупоривать бутылки с вином. Он бы в жизни не додумался… Дочка научила. - Гилдартс! – в помещение влетел взмыленный парень, но не успел бывший глава и рта открыть, как юнец затараторил, как в жопу ужаленный. – Там солдаты императорской армии на главной площади! Их немного, дюжины две, и они требуют вас! - Нахрена? – не церемонясь в выражениях, опешил мужчина и отставил чашку с чаем. – Что они вообще тут делают!? - Я не знаю! Они ничего не говорят, только требуют, чтобы им привели действующих глав и вас! - А больше они ничего не хотят!? – Гилдартс резко поднялся со своего места, однако тут же весь запал сошёл на нет, а к горлу подкатил противный ком безысходности. – Мать твою. Года не прошло, как от одних войск отбились, так теперь ещё и императорские припёрлись!!! Бывший глава не стал терзать парня вопросами, а лишь накинул плащ, поглубже запрятал протез от посторонних глаз и принял максимально грозное выражение лица… Главное не переборщить, а то он не знал, сколько их там. Твёрдой поступью, как и положено матёрому работяге, Гилдартс вышел из своей комнаты, а после и помещения, и направился в сторону главной площади, благо идти недалеко, но стоило ему дойти, в голову закрались сомнения. Это действительно были императорские войска, но их было очень мало и они опасливо озирались по сторонам, явно не чувствуя себя хозяевами положения. Гилдартс же опасливо осмотрелся по сторонам в поисках Грея, но того нигде не было, видимо, ещё не оповестили. Ладно, начнём без него. - Мы рады приветствовать мирных гостей. – громогласно заявил Гилдартс, как бы невзначай намекая на что-то. – Чем обязаны незваным визитом? - Нам нужен человек по имени Гилдартс, бывший глава Райской Твердыни! - Это Я. - Мы принесли весть из императорского дворца! – бойко отрапортовал солдат, достал какой-то свиток и протянул главе. – Это указ, подписанный новым императором и он вступает в силу с момента вашего одобрения! - Какой указ? – опешил Гилдартс и даже на миг забыл о том, с кем разговаривает. – Что ты тут мне заливаешь!? Что за указ!? - Мне неизвестно! Нам велено только передать! Надо признать, Гилдартс не решался протянуть руки к этому свитку, но солдат не торопил, терпеливо выжидая момент, когда мужчина соизволит прочесть, и он настал. Дрожащей рукой, бывший глава взял манускрипт, после чего одной рукой ловко развернул и вгляделся в идеально ровные иероглифы. Гилдартс читал долго, молча, но вдруг по лицу пробежалась волна озадаченности, что мешалась толи с шоком, но больше с возмущением, и бывший глава резко вздёрнул голову, глянув на гонца. - Что это значит? – твёрдо потребовал ответов бывалый работяга. – Я тебя спрашиваю, что это значит!? - Мне неизвестно, господин Гилдартс, нам велено только передать. - Передать!? – не на шутку разошёлся мужчина, швырнув указ в лицо гонца. – Так и передай своему императору, что Райской Твердыне его подачки не нужны!!! - Это не подачка. – откуда-то со стороны послышался до боли знакомый голос, от которого Гилдартс резко опешил, а войска тут же выпрямились и расступились. Алое кимоно буквально пылало в свете полуденного солнца, однако на нём не было привычного витиеватого дракона, а тот, что был, вырывался из пламени и устремлялся ввысь. Мерным шагом, как и положено новому хозяину мира, Нацу шёл навстречу своего бывшего наставника, даже не думая размениваться по мелочам, озираясь по сторонам и отводя взгляд. Он шёл твёрдо и ровно к человеку, который сыграл не малую роль в его жизни. Рядом шёл Гажил в чёрных доспехах — не императорских, но более чем внушительных — об этом Гилдартс судил, как кузнец. Мощные латы отливали синевой, привлекая к себе постороннее внимание, уже порядком отросшие волосы были собраны в хвост, но мужчина шёл нога в ногу с братом, не сводя с Гилдартса алых глаз. И вот, братья остановились всего в полуметре от бывшего главы, а Нацу как-то неоднозначно улыбнулся: - Ну здравствуй, Гилдартс, давно не виделись… Дольше, чем стоило. – вдруг парень достал из-за пазухи два шёлковых свитка, виновато выдохнул и протянул мужчине. – Я тут кое-что стырил у вас в архивах под шумок: указы Зерефа и Ларкейда. Скажу честно, я хотел, чтобы они были в Столице, но… Мне кажется им куда безопаснее быть вдали от императорской династии. Гилдартс потеряно переводил взгляды с указов на братьев, пытаясь искренне вдуплить, что здесь нахрен происходит. Гажил же тем временем подобрал с земли брошенный кузнецом свиток, заботливо свернул и так же протянул бывшему наставнику. Оба брата стояли как скала, чего не сказать о главе деревни, который очень опасливо косился на дорогие кимоно и доспехи. - Я тут, я тут!!! – раздался запыхавшийся голос Грея, что летел на всех парах, расталкивая людей уже знакомым черпаком, но завидев братьев резко оживился. – О, Нацу, Гажил! Давненько вас не видели! Вы как!? - Ты хоть на брачном ложе с ним расстаёшься? – обречённо выдохнул Рэдфокс, глядя на очистительный инструмент. - Рядом кладу! – издевательски выдал Грей и гаденько ухмыльнулся. – А что вы так вырядились? Вы, кстати, сегодня дежурные по Ямке, так что снимай свой очаровательный халатик! Надо признать, солдаты императорской армии очень нервно переглянулись, однако братья оценили шутку и лишь иронично усмехнулись, а Гажил вздёрнул голову и посмотрел на Грея сверху вниз: - Прости, Грей. Не сегодня и даже не завтра. - Ой, да брось ты! Не… - Грей. – голос Гилдартса прозвучал угрожающе спокойно, отчего юнец осёкся и посмотрел на наставника. - Что? - Заткнись пожалуйста. – в этот момент Гилдартс собрал всю волю в кулак и исподлобья твёрдо глянул на братьев. – Нацу, что тут происходит? - Хм. – на губах старшего заиграла немного виноватая улыбка, что таяла на глазах под гнётом нежелания говорить, но назад пути не было. – Мы были с тобой не до конца откровенны, Гилдартс. Да, это правда, моя мать действительно была наследницей клана Рэдфоксов… Но моего отца звали – Игнил Драгнил. Указ нового императора, который тебе принесли стражники – это не подачка… Это мой указ. Сказать, что Гилдартс и Грей стояли, как вкопанные – это ничего не сказать. Эти слова казались ересью, глупостью, чем-то немыслимо бессмысленным и они бы запросто сочли бы их за прикол, если бы не отряд императорской стражи, невообразимо дорогие кимоно и доспехи братьев, а так же подозрительно складно расписанный свиток. Это так сильно было похоже на правду, что Гилдартс даже забыл, как дышать, а Грей лишь озадаченно переметнулся взглядом со свитков на братьев и опять на свитки, как вдруг не менее озадаченно выдал: - Я не понял, он что, в натуре Император? - Убери черпак, придурок. – дрожащим голосом выдал Гилдартс, а Грея как кипятком ошпарило и тот поспешил, как можно скорее закинуть очистительный прибор куда подальше. От реакции глав Нацу лишь усмехнулся, но только на миг, а в серых глазах мелькнула уверенность и он твёрдо посмотрел в стремительно бледнеющее лицо Гилдартса. Взяв у брата указ императора, Драгнил развернул свиток и протянул его мужчине, который в свою очередь дрожащей рукой забрал и вгляделся в идеальные иероглифы. - Четыреста лет назад Драгнилы объединили сотни деревень и тысячи воинов. Многие вложились в победу над тиранией захватчиков, но Райская Твердыня внесла свою не мало-мальскую лепту в их победу. – Нацу процитировал слова Гилдартса, сказанные ему в первый день, когда он спустился в архивы, отчего кузнеца передёрнуло. – Именно здесь, в Райской Твердыне, четыре века назад были выкованы первые мечи Драгнилов… А потом они её предали, растоптав в пыль всё, что имело смысл. Указом Ларкейда Драгнила был отказ от поставок мечей и доспехов, но это не меняет указ Зерефа Драгнила, а потому я хочу, чтобы все три указа были сохранены в Райской Твердыне, подальше от тех, кому может быть выгодна их кончина. Нацу протянул украденные свитки стоящему на ватных ногах Грею и уверенно посмотрел на Гилдартса. Кузнец очумело вглядывался в свиток, не веря своим глазам и явно ожидая, что вот-вот проснётся. - Нацу. – дрожа выдохнул Гилдартс. – Если это такая шутка, то знаешь, твоё чувство юмора… - Это приказ нового императора… Мой приказ. – твёрдо перебил парень. – Отныне и впредь императорская династия желает, дабы Райская Твердыня вновь стала ключевым поставщиком оружия и доспехов. И это не подачка… Это – долг, который я возвращаю. В этот момент Гилдартс резко вздёрнул голову и глянул в уверенные серые глаза. Нацу не шутил: он говорил это абсолютно серьёзно, но почему-то кузнец отчаянно пытался найти подвох. - Нацу, я… - Я пришёл к тебе безродным нищим мальчишкой. – голос императора звучал угрожающе тихо. – У меня не было ни знати, ни власти, ни даже сил, чтобы противиться этому миру. За мной шли люди, лишившиеся крова по моей вине. Эта ответственность убивала меня каждую минуту, но когда мне показалось, что вот-вот и я рухну замертво, в моей жизни появилась Райская Твердыня. В этой деревне я гнул спину на шахтах, я чистил выгребную яму, а на перевале у её границ я ел сырых крыс. Эта деревня – худшее, что было в моей жизни, но именно она сделала меня тем, кем я сейчас являюсь. – серые глаза сверкнули ярче солнца, а Нацу лишь широко расправил плечи и свысока посмотрел на матёрого работягу. – Я – Нацу Драгнил, сын Игнила, законный наследник престола и новый император Фиора. В эту деревню я пришёл бедняком и оборванцем и она дала мне всё, что помогло мне выжить. Сейчас же я пришёл сюда Владыкой Фиора… Нацу резко замолчал, с пару секунд глядел в глаза в край опешившего Гилдартса, после чего не глядя по сторонам и не обращая внимание на зашуганные взгляды своей армии, опустился на колени перед бывшим наставником и припал лбом к земле, отвесив нижайший из возможных поклонов. Реакция со стороны Гажила не заставила себя ждать, и младший так же припал к земле склонив голову, а после примеру братьев последовали запуганные солдаты, которые опешили от происходящего ещё больше, чем главы. Гилдартс с Греем стояли ни живы, ни мертвы, с благоговейным ужасом осознавая, что сейчас им в ноги кланяются сыны императорской династии, как вдруг Нацу поднял голову, но не поднялся с колен. В серых глазах не было стеснения, не было какой-то неловкости, только уверенность в правильности своих действий и не было здесь места гордыни, так как это не император кланялся в ноги безродному работяге, а всего лишь юнец, что был обязан очень многим человеку, который выковал из него того, кем он стал. - Я не могу тебе обещать, что мои потомки не поступят так же, как это сделал Ларкейд. Я не могу тебе обещать, что история не повториться вновь. Но пока я жив и могу что-то изменить, Райская Твердыня будет почётнейшим союзником Императорской Династии. С этими словами Нацу и Гажил поднялись с колен, а брюнет опасливо глядел на подкашивающиеся колени Грея, и явно страховал от падения. - Может вина? – опасливо поинтересовался Рэдфокс. - Спирт. – дрожа выдал Грей. – Тольку спирту… Можно не разбавляя. От этих слов братья не смогли сдержать улыбки, а с души нового императора рухнул очередной булыжник. Он вернул долг хорошим людям, а значит самое время возвращаться домой… Однако, стаканчик всё же можно пропустить… Или два? Реформы реформами, а отдыхать тоже надо. Через несколько дней сыны императора вновь направились в сторону Столицы, но на середине пути братьям было суждено сделать самый страшный и самый тяжёлый шаг в своей недолгой, но довольно насыщенной жизни. Погладив гриву верного скакуна, Гажил лишь тяжело вздыхал, косясь на суету в лагере. Он ждал этого всю свою жизнь, но почему-то сейчас содеянное не казалось столь желанным, как раньше. Ему было страшно, он хотел всё бросить, но в тоже время не мог, так как стремился к этому всю жизнь. У него очень мало времени, они должны добраться как можно скорее, иначе мало ли что может случиться. - Караван готов, брат. – грустный голос старшего заставил горький ком застрять в горле брюнета, а алые глаза легонько заблестеть, и парень обернулся к говорящему. - Да. – как-то виновато выдал Гажил. – Наверное, пора. - Может передумаешь? – в голосе императора слышалась надежда. – Мало ли? - Нет. - Уверен? - Да. У нас очень мало времени. - Это верно. – тут глаза заблестели уже у Нацу. – Не смею тебя задерживать. На этом братья замолчали, до дрожи вглядываясь в лица друг друга, боясь даже моргнуть. Это и есть конец? Вот так вот? В мыслях он представлялся по-другому — с морем вина, на позитиве, но если первую проблему ещё можно было решить, то вторую… Гажил едва ли не со скрипом повернул голову в сторону каравана и жены, которая выглядела очень уставшей, а также матери, что проявляла холодную заботу к своей невестке. Сейчас он сядет вместе с ними в повозку и его караван отправится в «Драконьи Хребты», а брат сядет в другую и чёрт его знает, когда они увидятся вновь… Если вообще увидятся. - Брат. – голос Нацу вновь вырвал парня из раздумий. – Наверное, пора. - Да. – почти шёпотом выдохнул мужчина в чёрных доспехах. – Я, наверное… Но не успел Гажил договорить, как Драгнил резко сократил дистанцию и буквально сгрёб брата в охапку. Родной – неродной, Рэдфокс – Драгнил, сейчас Нацу должен был отпустить одного из самых дорогих людей в своей жизни, а это не просто больно… Это, воистину, очень страшно. Медленно, без резких движений император отстранился от брюнета, украдкой глянул на шею и заметил шнурок. С небывалым трепетом Нацу подцепил нить, доставая наружу стального дракона, в глаз которого был вставлен голубой топаз и в этот момент ему показалось, что в блеске драгоценного камня он увидел застывшие слёзы. Подняв на брюнета серые глаза, Нацу крепко сжал подарок отца и с небывалой твёрдостью выдохнул: - Что бы ни случилось, как бы не повернулась судьба, никогда не снимай этот кулон со своей шеи. Слышишь меня? Никогда, ни при каких обстоятельствах не снимай его, брат. Гажил ничего не ответил, а лишь таким же ловким движением подцепил шнур на шее императора и достал точную копию своего кулона, только с рубином в глазу. Массивная ладонь сжала металл, тело обдало жаром, но почему-то Гажил ощутил небывалый прилив сил. Они могут быть далеки, могут быть разбросаны в разные концы империи, да и в разные уголки мира… Но они есть. Они есть друг у друга, брат у брата, два дракона… Император и его Тень. С этими мыслями братья в последний раз глянули друг на друга, и Гажил молча направился в сторону каравана, а Нацу ещё долго смотрел в пустоту. Кони тронулись в сторону «Драконьих Хребтов», а император всё так же смотрел в никуда, но почему-то в этот момент он ощутил небывалое облегчение. У него может быть целая империя недругов, рьяно желающая всадить ему нож в спину, тысячи врагов, но всё это не имело никакого значения, так как он в этом мире был не один… У него есть брат. Караван шёл долго, больше двух недель, и единственное о чём молилась Металликана — это о том, чтобы ей не пришлось принимать роды в телеге, но боги были благосклонны к династии Рэдфоксов, а потому, на небывалое счастье брюнетки, Леви неведомым чудом дотянула! Сказать по правде, при виде нового поместья Рэдфоксов Металликане показалось, что она снова вернулась в то время, когда беззаботно бегала по маминому саду босиком под нечленораздельные вопли родительницы о том, что там ядовито ВСЁ. Было время, прекрасное время и тут было всё так же, как и в её родном доме. Воистину, Гажил полностью повторил строение поместья его родной династии, и даже… Цветы. Молодые побеги невообразимо красивых и смертельно опасных культур кротко высовывались из чернозёма на радость алых очей. Слуги хорошо обработали это место и пусть тут пока не так много людей, всего-то пара семей и десятков солдат… Но всё впереди. Клан Рэдфоксов пустит корни и вновь обретёт былую славу и могущество, ведь теперь сам император будет стоять на страже своей семьи. Одинокая слеза покатилась по фарфоровому лицу, алые глаза засияли от небывалого чувства счастья и долгожданного спокойствия, а губы растянулись в так давно забытой истинно счастливой улыбке. Она дома, она наконец-то вернулась домой и пусть ей предстоит много работы в обучении внуков и невесты, которой нужно будет передать ремесло приготовления ядов и выращивания трав, но это всё мелочи жизни. Со дня на день в их семье появиться потомок Рэдфоксов и, наконец-то, спустя долгие годы боли, страданий, отчаяний и страха, потеряв надежду, силы и окрасив часть волос в белоснежный цвет, Металликана смогла с уверенностью признать: Всё, что она сделала, было не зря. День в поместье был бурным, но к заходу солнца всё стихло, а с наступлением темноты слуги разбежались по своим коморкам, но Гажилу не спалось. Он мерно бродил по своему новому дому в чёрном кимоно, украдкой поглядывая по сторонам, пытаясь запомнить каждую деталь. Теперь он хозяин, наследник клана Рэдфоксов, но на душе от чего-то скреблись кошки. Как там брат? Что с ним? Добрался ли он до Столицы? Столько вопросов и ни одного ответа, но вдруг все мысли улетучились, а по телу прошлась неприятная дрожь, стоило ему заглянуть в одну из комнат. - Леви! – громогласно выдал брюнет, едва ли не подбегая к испугавшейся столь неожиданного появления мужа, девушке. – Что ты тут делаешь!? Ночь на дворе, ты должна отдыхать!!! - Мне не спится. – виновато выдохнула девица, крепче прижимая живот. – Мне кажется… Нет… - Тебе плохо? – насторожился брюнет. – Позвать маму? - Нет, всё хорошо! Я просто… Много думаю. - О чём? - Всё так странно сложилось. – Леви вновь погладила огромных размеров живот и виновато улыбнулась. – Скажи мне кто-то год назад, что я буду жить в поместье сына императора, я бы подумала, что надо мной глумятся. А сейчас… - Тебе надо спать. – довольно твёрдо выдал брюнет. – Прошу тебя, пожалуйста, давай просто пойдём спать. - Гажил. - Что? - … - тут Леви вздёрнула голову и даже в лунном свете мужчина смог разглядеть, как ярко сияли глаза девицы от счастья. – А как мы назовём нашего малыша? - Назовём? – озадаченно выдохнул мужчина, слегка задумался, а после немного коварно ухмыльнулся и глянул в счастливые очи супруги. – Ну тут всё очень и очень просто. - Правда? - А разве нет? Если ж родиться девочка, мы назовём её: «Леви». От этих слов девица тихо засмеялась и мечтательно отвела глаза, но уже через несколько мгновений вновь глянула на мужа: - А если мальчик? - Мальчик? – в этот момент Леви показалось, что ещё ни разу в жизни она не видела эти алые глаза такими счастливыми, а брюнет лишь улыбнулся ещё шире. – Ну, так тут же ещё проще. - И как же мы назовём мальчика? - … - Рэдфокс с несколько секунд молчал, силясь толи не заплакать, толи не засмеяться и как-то виновато глянул в карие глаза. – Назовём… - Как? - … - на алых глазах таки блеснули слёзы, а губы тихо шепнули лишь одно слово. – Лили. Леви не сразу поняла, что услышала, а как поняла, улыбка уступила место растерянности, но Гажил даже не дрогнул. Леви смотрела на самого счастливого человека на свете и именно в этот момент осознала, что лучшего имени первенцу не сыскать. - Ты ведь не против? – тихо поинтересовался брюнет. - … - Леви молчала с несколько секунд, как из карих глаз покатились мокрые дорожки, а из горла донёсся жалобный писк полный слёз счастья. – Нет… Я не против. Гажил ещё долго вглядывался в готовую разрыдаться девицу, нежно поцеловал в губы и погладил огромный живот. Лилейный. Он велел ему сторожить Мелкую, пока тот не вернётся, и он справился с этой задачей лучше, чем кто-либо только мог. Утрата, что понесла молодая семья, невообразима и они никогда не смогут вернуть полноправного её члена… Но они смогут почтить его память и сделать так, чтобы хотя бы его имя пережило их обоих. *** Реформы императора за считанные недели коснулись очень многих моментов и добрались даже до самых укромных уголков империи. Собрав самых преданных, самых образованных и влиятельных людей Столицы, император отдал приказ собрать данные и вернуться с отчётами о том, в каком положении находится империя. Конечно, процесс нельзя было решить в два щелчка, но начать стоило, а потому уже через несколько недель в каждом уголке Фиора сидел недовольный чиновник и роптал на ответственность владыки, а жители одной из таких деревень были к этому совсем не готовы. Вытоптанная бессчётным количеством походов тропинка услужливо тянулась от колодца до крохотной деревеньки. Тут вообще было очень мало троп, так как местный люд крайне неохотно относился к переменам, но те, что были вытоптаны, уходили по щиколотку под землю. Замозоленный до тошноты привычный путь, как муравьи, что не в силах обойти камень, лезут сквозь него, эти люди держали каждый день и один из таких «муравьишек» устало плёлся в сторону своего дома. Это была женщина, которой едва стукнуло чуть больше пятидесяти, но выглядела она на все восемьдесят, если не девяносто. Уже полностью седая редкая копна волос была собрана в привычную кичку, глубокие морщины обрамляли потухшие глаза, что по привычке вглядывались в тропу, зная на ней каждый камень, каждую ящерицу и предугадывая действия таких же «муравьёв». Изо дня в день, из года в год одно и тоже, просто потому что привыкли. - Госпожа Шаготта! – детский крик вырвал женщину из её мыслей и она с удивлением посмотрела на детей. Редко её называли по имени, а уж тем более бежали с такой прытью, хватали за руки и тащили куда-то. – В деревню пришли солдаты императора!!! Ребёнок что-то кричал, тараторил, а Шаготта лишь смотрела на него глазами с блюдца и не понимала, что происходит. Императорские войска пришли в их деревню… Зачем императорские войска пришли с такую глушь? Ради чего? Тут девиц приличных ликом раз-два и обчёлся, да и нахрена тащиться так далеко? - А что они тут делают? – озадачено выдала женщина. - Они велели вас привести! А вот тут у Шаготты вовсе произошёл разрыв шаблона, однако она не стала вырываться, послушно давая вести себя солдатам. Её велели привести!? ЕЁ!? Ладно бы хоть молодой была, а тут! - Шаготта! – выкрикнул кто-то из толпы, когда мальчик привёл женщину в деревню. – Ты что натворила!? Почём по твою душу солдаты явились!? Но она ничего не ответила, лишь опасливо озираясь по сторонам. Она не понимала, что происходит, ей было страшно, так как затёртый до дыр привычный мир вдруг начал стремительно меняться и она не понимала, почему, но от мыслей крестьянку отвлёк голос солдата. - Госпожа Шаготта!? – отрапортовал мужчина в латах и грозно навис над дрожащей женщиной. - … - казалось крестьянка сейчас упадёт в обморок, но она держалась, потому что боялась отключиться. – Да. - Нам велено вас отвести! Вас ожидают! - К-кто? - Казначей императорского дворца! Пройдёмте с нами! Не дожидаясь ответа или обморока, мужчины резво взяли женщину под руки и направились к её дому под очумелые взгляды и шушуканье соседей. - Что она натворила? Вроде ж не буйная! - Да она вообще терпила та ещё! Кто её ожидает? - Мама, а кто такой: «Казначей»? - Это человек, который считает деньги. - А много денег он считает!? - Если он живёт при дворце, то он считает все деньги в империи. - У! Это много! Кто-то шептался, кто-то откровенно пялился, кто-то уже выдумал ряд небылиц о том, как Шаготта ведёт подпольные дела, но больше всех боялась сама виновница торжества. Куда её ведут? Что вообще происходит!? Столько вопросов и ни одного ответа, однако, все мысли разом улетучились, стоило солдатам подойти к дому женщины. Покосившаяся полусгнившая маленькая хибара, которая ещё стояла лишь по прихоти богов. Это и домом-то язык не поворачивался назвать. Так, стилизованный сарай, но человек – тварь живучая, а потому хозяйка не жаловалась на свою судьбу… Был бы хоть кто-то, кому можно было. Двери в сие шедевр архитектуры были открыты, отчего Шаготта заметно напряглась. Не то, чтобы в этой лачуге было что-то ценное, просто сам факт очень неприятен, однако солдату было не до ценностей хозяйки, а потому он гордо вздёрнул голову и направился прямо в дом, уводя с собой «пленницу». - Мой господин! – громогласно заявил солдат, заводя Шаготту в её обитель. Но стоило ему лишь открыть рот, как воин тут же осёкся, глядя на казначея. – Господин, вам плохо? - Да. – буквально прошипел счетовод, сгорбившись упираясь в стену, но пытаясь сильно не налегать, дабы та не рухнула, очки съехали на бок, но мужчина даже не думал их поправлять, так как вторая рука упиралась в полусогнутые колени. – Мне так плохо, что мне кажется, я либо рухну на этот пол, либо меня на него вырвет! - Господин, может позвать лекаря!? - Во-первых, тут нет лекарей, а во-вторых, не думаю, что он хоть что-то смог бы изменить. К огромнейшему сожалению, всё это дерьмо идёт именно так, как должно идти. - Эх. – воин не смог сдержать вздох сожаления, но тут же вспомнил, что его действия неуместны, а потому приобрёл уже привычный грозный вид. – Мы выполнили ваш приказ! - Заебись. – одними губами прошептал казначей и глянул на потолок, что был всего в двадцати сантиметрах от его головы, и это при том, что он стоял сгорбившись. – Я ударился об этот потолок три раза, и три раза у меня чуть не случился сердечный приступ… Я был уверен, что он обвалится. О боги, это самое ужасное место, где я когда-либо бывал. – Казначей лишь нервно поправил очки и наконец соизволил посмотреть на вошедших, тяжело выдохнул и махнул рукой. – Свободны. С этими словами солдаты тут же отрапортовали, осторожно подтолкнули Шаготту в глубь комнаты и закрыли за собой дверь. Сказать, что женщина окоченела от страха – это промолчать, а вопрос: «кого из них быстрее вывернет наизнанку? » или «кто первым грохнется в обморок?» стал и вовсе одним из величайших секретов этого мира. До рези в глазах, нищая крестьянка вглядывалась в очертания человека, которого не видела никогда в жизни, да и не могла. Очень высокий, короткие бледно голубоватые волосы были в идеальном порядке, как и шёлковое кимоно, которое стоило больше, чем вся эта деревня и всё её население, и такие интересные круглые очки. Последняя деталь вызвала больше интереса, чем тревоги, ведь если шёлковое кимоно она видела хотя бы на картинках, то о такой приблуде местные жители были лишь на слуху. Холодный взгляд сверкнул из-под кристально чистых стёкол, из-за чего женщина рефлекторно сделала шаг назад и сжалась. Казначей же лишь смерил крестьянку безразличным взглядом, опасливо глянул на потолок, махнул рукой в сторону и небрежно бросил: - Присаживайся. До Шаготты даже не сразу дошёл смысл, сказанных слов, однако спустя пару секунд раздумий она наконец заметила, что прямо посреди комнаты стоял маленький резной столик с невообразимой красоты сервизом. Честно говоря, в этот момент ей реально показалось, что она спит, всё это так не вязалось с привычной картиной мира, но всё же испытывать судьбу она не решилась, а лишь послушно села на услужливо постеленную подушечку, пытаясь не думать, сколько она стоит. Казначей же лишь рвано выдохнул, и пытаясь не разгибаться, направился в сторону столика. Не твёрдая походка выдавала мужчину с потрохами, как и взгляд: «Я совсем не хочу здесь находиться», и всё же он нашёл в себе силы дойти до злосчастного резного агрегата, сесть напротив и как-то очень неохотно разлить чай по двум чашкам. Шаготта сидела на подушечке ни жива, ни мертва, но всё же отважилась вглядеться в лицо. Она никогда не видела этого человека, да и не могла видеть. Такие сюда не захаживают. - Эх. – тяжёлый вздох мужчины вырвал женщину из дум, а тот в свою очередь лишь как-то отрешённо и немного оценивающе глянул на крестьянку, попытался улыбнуться, но получилось очень неубедительно. – Ну, как у вас тут дела обстоят? - … - Шаготта с несколько секунд молчала, также попыталась улыбнуться, и также неуспешно. – Довольно хорошо. - Оно и видно. – голос казначея был насквозь пропитан сарказмом. – Медицины нет, дорог нет, инфраструктуры нет, про образование даже не буду заикаться. А ещё меня очень сильно напрягает сидеть под этим потолком, так как по моим расчётам он должен был обвалиться ещё лет десять назад. - Чем богаты. – даже немного виновато выдохнула женщина, которая уже давно смирилась со своей участью. – Живу одна, соседи задарма помогать не хотят, а чем же ж им платить, коль самой порой плошки риса не хватает. - О да, это проблема здешней деревни! Они тут сожрут друг друга за то, что сосед у соседа одну вишню с огорода утащил и никому не придёт в голову объединить усилия, а про бесплатную помощь так и вовсе речи быть не может! - Так уж живём. - И согласись, это воистину грустно. Шаготта ничего не ответила, а лишь как-то пристыжено опустила голову. Мужчина говорил ей прописные истины, но правда, как правило, режет уши. Эта деревушка уже давно загнулась и женщина лишь доживала свой бессмысленный век, но всё же она нашла в себе смелость поднять глаза на круглые очки и как-то беззлобно спросить: - Что вас привело в Эдолас? - То, что я его ненавижу. – твёрдо, и даже с некой невербальной агрессией выдал мужчина и поправил очки. – Я просто ненавижу Эдолас. Я ничего не ненавижу в этой жизни так, как Эдолас. Я ненавижу его так сильно, что меня мутит от одного факта, что я ДЫШУ здешним воздухом. Но на моё несчастье у меня есть «Супруга нового Императора», которую я ненавижу. Я просто ненавижу супругу императора так сильно, что больше, чем супругу нового императора, я ненавижу только Эдолас! – мужчина злобно рыкнул и потёр висок. – К власти пришёл новый наследник престола, молодой Драгнил, и он очень обеспокоен положением дел в стране, а потому хочет выявить все проблемы и начать их устранение, даже в таком захолустье, как Эдолас. - Я очень извиняюсь, но это не ко мне. - Да это ни к кому. Чтобы тут хоть кто-то о благосостоянии деревни задумывался? Выдать тут кому-то мешок денег и сказать распорядись, так после — ни мешка и руководителя не досчитаемся. - Я вас не понимаю. - Не вникай. – тяжело выдохнул казначей, достал какую-то почерневшую от времени бамбуковую дощечку и начал внимательно разглядывать что-то на ней. Завидев полусгнившую реликвию в руках представителя высшего общества, у Шаготты по спине пробежала дрожь, а руки непроизвольно сжались в кулаки. В её доме не было никаких ценных вещей, но лишь для простого обывателя, для неё же Казначей императорского дворца держал одну из самых дорогих. Она боялась, воистину боялась, ни того, чтобы что-то сказать поперёк представителю власти, а того, что обветшавший материал мог не выдержать напора любопытства. - Пожалуйста. – жалобно пискнула Шаготта, отчего казначей лениво перевёл глаза на готовую рухнуть в обморок женщину, и всё же та хотела умереть не зря. – Эта дощечка… Она очень ветхая. - Очень. – согласился счетовод. – Её можно раздавить в ладони, а ещё лучше сжечь. - Не надо. – буквально одними губами попросила женщина. – Она мне… Очень дорога. - Это всего лишь кусок бамбука исписанный просто ОТВРАТИТЕЛЬНЫМ почерком, а про грамматику я и вовсе молчу. Могу нацарапать такой же, даже сделаю задарма, в отличие от соседей, даже текст по конструктивнее напишу. - Я не умею читать. Я даже не знаю, что там написано. - Зря, полезный навык. Один из тех ключевых, что сделали меня казначеем императорского дворца. А написаны там расчёты движения светил… Кстати, неправильные. Не учитываются високосные года. - Поздно мне учиться, но эта вещь мне дорога. - И давно ли она тебе дорога? – как-то с непозволительным пренебрежением выдал казначей. - Вы не понимаете! Это писал… - Господин Самуил! – голос солдат раздался ещё со двора, откуда доносилась явная возня. - Я сейчас кого-то убью. – угрожающе тихо выдал мужчина, откладывая в сторону истлевшую доску и злобно глянул в проход, когда в него ворвались солдаты. – Я занят. - У нас срочное донесение! - Император? - Нет. - Тогда я занят. - Чиновники соседней деревни… - Я занят. – уже более твёрдо заявил Самуил, а глаза за стёклами очков недобро блеснули. - Господин Самуил, они требуют, чтобы вы… - Это я могу потребовать у императора, чтобы чиновники соседней деревни незамедлительно освободили свои должностные места! – буквально гавкнул казначей, отчего вздрогнули все, кто был рядом. – А чиновники соседней деревни могут ОЧЕНЬ ВЕЖЛИВО попросить меня выделить им время в моём очень плотном графике. Поэтому передайте чиновникам соседней деревни, что на данный момент я занят и, не приведите боги, они вынудят меня встать и лично им об этом сказать. Я понятно изъяснился? - Более чем, господин Самуил! - Замечательно! – казначей махнул рукой, отдавая жест: «сгиньте», вновь взял в руки дощечку и начал внимательно изучать нацарапанное. В комнате воцарилась гробовая тишина, но если мужчина пытался разглядеть затёртые и полусгнившие письмена, то Шаготта на несколько секунд потеряла связь с миром. Тело оцепенело не от страха, а от непонимания, от некого чувства нереальности происходящего, из-за чего женщина вновь до дрожи вгляделась в лицо человека напротив. Она бы в жизни не додумалась соотнести этих людей, но всё же глаз выцепил схожие черты, а губы почти со страхом, словно боялись, что её услышат, прошептали: - Самуил? - Надо же. Ещё помнишь моё имя. – издевательски выдал казначей, даже не поднимая глаз на собеседницу, а лишь всё так же продолжая вглядываться в потрёпанную временем бамбуковую дощечку и брезгливо морща лицо. – До чего у меня был отвратительный почек, а ошибок-то сколько… Не, этот компромат я уничтожу. – Самуил отшвырнул от себя злосчастную табличку, осторожно снял очки, посмотрел в глаза ошарашенной женщины и как-то гаденько снисходительно улыбнулся. – Здравствуй, матушка, давно не виделись. Двадцать четыре года, три месяца и двенадцать дней, если быть точным. Я хотел бы сказать, что рад тебя видеть в добром здравии и светлой памяти, но я скорее удивлён. По моим расчётам что-то, да ты должна была потерять. В этот момент у Шаготты было ощущение, что её ударили по голове чем-то тяжёлым и, судя по всему, проломили насквозь, потому что реальностью это быть не могло… Только предсмертной агонией. Перед ней сидел мужчина средних лет, в невообразимо дорогой одежде, а в лице она только сейчас начала угадывать черты покойного супруга. К горлу подкатил ком, глаза растерянно метались по комнате, а иссохшая рука непроизвольно потянулась к казначею императорского дворца. - Вот только давай без рук. – Самуил резко пресёк попытку прикоснуться и слегка отстранился. – Я очень не люблю, когда меня трогают. И это одна из причин, по которой я просто ненавижу супругу императора. Нет, я ничего не имею против, когда красивая женщина распускает не менее красивые ручки, но предпочитаю, чтобы они принадлежали исключительно профессионалам и, желательно, незамужним. - Я… - голос седовласой женщины предательски надломился, а глаза неприятно защипало. – Я даже не… Что ты… Что тут… - вдруг Шаготта прикрыла рукой рот, по щекам потекли слёзы, а сама женщина как-то нервно засмеялась. – Это в самом деле ты? - Я бы многое отдал, чтобы сказать: «Нет». - Я… Даже не надеялась… Увидеть тебя. - А я искренне и беззаветно надеялся, что никогда не увижу Эдолас снова. – злобно прорычал счетовод, ловким движением тряханул сложенные очки и не менее ловко надел. – Ох, как я надеялся, но на моё несчастье у меня есть супруга императора… Мне кажется, что если эта белобрысая девчонка будет в радиусе моей досягаемости ещё несколько месяцев, я либо повешусь, либо стану похожим на человека. Что из этих двух зол хуже, лично я не знаю. - Боги, как ты можешь такое говорить? - Ты ещё не слышала, как я об императоре отзываюсь. Круче я могу отозваться только об Эдоласе. – Самуил опасливо глянул наверх и нервно сморщился. – Мне некомфортно сидеть под этим потолком. Во-первых, он должен был обвалиться ещё лет десять назад, а во-вторых… Он мне казался повыше… Ладно, наверное, пора собираться. - Ты что, уже уходишь!? – резко оживилась женщина. - Да. – высокомерно бросил казначей, поправляя очки. – И на этот раз, надеюсь, что навсегда. - В смысле!? – женщина резко подалась вперёд и вцепилась в резной столик, отчего чашка опрокинулась и чай разлился по идеально гладкой поверхности, но она этого даже не заметила, силясь не зарыдать, однако в голосе промелькнула злость. – Я не видела тебя двадцать четыре года! Ты просто вышел из дома и пропал, а теперь вернулся, сказал: «здравствуй», налил чай, обругал потолок и уходишь!? Ты не можешь просто… - Я могу всё! – громогласно гавкнул Самуил, что ветхие стены дрогнули, а женщина резко отпрянула. В этот момент ей реально вспомнился муж, но в отличии от своего родителя, казначей не собирался распускать руки… Пока. Не сводя озверевших глаз с женщины, Самуил шумно втянул воздух через нос и сквозь зубы прошипел. – В этой жизни и в этой империи я могу всё. Та, до жути раздражающая вас с отцом приблуда считать рисовые зёрнышки в тарелке и «царапать» на стенах, сделала меня одним из самых влиятельных людей во всём Фиоре. Я – Казначей императорского дворца! Я, как вы любите в здешних краях выражаться, бухал с императором, пил чай с его женой, отпиздил обоих сыновей, а в невестку бросил чернильницу и зная её нрав, это не в последний раз! – мужчину просто распирало от злобы, казалось он сейчас кинется на женщину, но он лишь безвольно сидел, словно силы покинули тело, переводя всю ярость во взгляд. – Это вы, весь Эдолас, ничего не можете и ни на что не способны, а я в этой империи и в этом мире могу абсолютно всё. Я могу сейчас отдать приказ солдатам, чтобы они сровняли с землёй эту деревню и они просто выполнят приказ, а во дворце я скажу, что Эдолас оказал сопротивление и попытался убить выше поставленные лица в целях получения личной выгоды. И мне поверят, матушка, даже несмотря на то, что в этой дыре ни у кого не хватит мозгов придумать нечто подобное! - … - Шаготта молчала, но стоило Самуилу лишь на миг отвести глаза, как уголки губ женщины слегка поднялись вверх. – Но у тебя же хватило. Самуил хотел что-то сказать, но вдруг до него дошёл смысл слов, отчего казначей лишь на миг осёкся, но уже через секунду глянул на женщину. Она улыбалась как-то слабо, потеряно — так улыбаются в глаза старухе с косой и от этого счетовод лишь тяжело вздохнул: - Ладно, мне нужно идти. Ещё столько всего нужно успеть: встреча с чиновниками, отчёт императору, а ещё мне бы хотелось… - Ты был сложным ребёнком. – тихо перебила женщина, но этого хватило, чтобы казначей замолчал, а улыбка на её губах стала ещё шире. – Очень сложным. В последний раз Самуил испытывал нечто подобное, когда Полюшка сказала, что он неправильно считает, но было что-то в этом голосе, что не дало просто послать «в добрый путь». Сказанное вызвало некий интерес, который жалобно гасил раздражение. - Не помню, чтобы с моим воспитанием были особые проблемы. - С твоим воспитанием никогда не было проблем, Самуил. Ты всё делал так, как надо, тебе ни о чём не нужно было говорить. Ты всё понимал как-то сам ещё до того, как тебя в этом упрекнут. Ты был просто идеальным… - вдруг женщина подняла виноватый взгляд, а улыбка медленно таяла на глазах. – Но ты был сложным. Ты был таким сложным для нас, для всего Эдоласа. Ты должен был родиться в семье богатого клана, правящей династии, высоко поставленных чиновников, лекарей, а лучше всего во дворце императора, причём не важно кем. Ты был таким сложным и ты должен был родиться в «сложной» семье… Но ты родился у нас. Ты родился в семье безродных нищих и необразованных крестьян… В простой семье. – женщина украдкой отвела глаза, посмотрела на отброшенную полусгнившую исцарапанную табличку и лишь грустно улыбнулась. – Ты очень рано начал говорить, ещё не встав на ноги, ты уже перебирал какие-то слова, а к двум годам ты уже говорил намного чище, чем некоторые взрослые. Простые дети тебя не понимали, да и тебе с ними было не интересно как-то, поэтому ты пытался говорить со взрослыми, но… То, что ты говорил. – на лице Шаготты мелькнули нотки страха. – Ты всё время задавал вопросы, которые не положено задавать детям. Я помню, ты подошёл ко мне и спросил: «Почему Восток меняется?». В тот момент я даже не поняла, что ты сказал. В смысле: «Восток меняется»? Восток – это Восток, а Запад на западе. Четыре стороны света, они не могут меняться, они неизменны, о чём я тебе и сказала! Обычный ребёнок развернулся бы и ушёл, но ты взял меня под руку и вывел на улицу, после чего взял палочку и нарисовал на земле какую-то… Карту, что ли, и четыре стороны света. Ты… Боги, как же ж ты это сказал? Что-то вроде… В зависимости от Зимы и Лета… Куда-то наклон… - В зависимости от времён года солнце поднимается выше, а точка Восхода перемещается. – снисходительно выдал казначей. – Летом Восход ближе к Северу, а зимой – более Южный. - Да... – тяжело выдохнула Шаготта и вновь немного со страхом посмотрела на мужчину. – Самуил, ты сказал мне, что ты ведёшь наблюдение уже год и даже составил какой-то график. Ты рассказывал об этом с такими эмоциями, проводя какие-то сравнения, доказывая что-то, ты так хотел этим поделиться хоть с кем-то, кто тебя поймёт… Тебе было шесть. Если бы ты родился в семье, которая имеет хоть какую-то власть и влияние, тебе бы немедля нашли учителя, которого ты бы превзошёл за несколько лет… - тут глаза женщины вновь наполнились слезами и она лишь обречённо выдохнула. – Но ты родился у нас, и твои навыки не вызвали у меня радости… Мне стало страшно, реально страшно. Мы с твоим отцом не знали букв, а считать больше тридцати приходилось только возраст соседей. Для нас Восход и Закат – это Начало рабочего дня и его Конец. Ты всё время задавал вопросы и с каждым разом они становились всё сложнее, но самое страшное, что ты искал на них ответы. Дети не понимали, а соседи боялись и гнали тебя подальше, потому что некоторые дети пытались за тобой повторять. Я не знаю, где и как ты вообще выучил иероглифы… - В школе. – глаза холодно блеснули за стёклами очков. – Я втихаря пробирался на занятия в соседний город. - И это было ещё страшнее, Самуил! Ты всё время писал — где угодно, чем угодно, на чём угодно, без конца! У нас в деревне никто не умел читать, а потому ни один человек не мог понять, что ты царапаешь на досках, стенах и крыше! Это было… - Как давно ты не пьёшь? – тихо перебил мужчина, от чего женщина буквально подавилась словами. - Что? - Я спрашиваю: «Как давно ты не пьёшь?». - Самуил, это… - Я задал вопрос. - … - вдруг женщина притихла и лишь пристыжено отвела глаза. – Двадцать четыре года. - О как. – мужчина иронично поправил очки. – Мне стоило прирезать его и свалить на другой конец империи раньше. Столько времени потерял. - Эх. Ты можешь думать, что угодно, но твой отец… - Мой отец… - угрожающе тихо выдал Самуил и посмотрел на мать, как на мясо. – Был… Как бы это помягче выразиться… Довольно хорошим человеком. Он помогал соседям чинить заборы, был довольно работящим, душой компании, не был нахлебником или дармоедом, да и дураком он тоже не был… Но был у моего отца один изъян: стоило ему выпить пол литра и я не знаю, кем был этот человек, но с моим отцом он не имел ничего общего. И мне невообразимо стыдно в этом признаваться, но у меня тоже есть подобный изъян, так сказать: «Дурная Наследственность». Эта одна из причин, по которой я не тороплюсь жениться. Разница между мной и моим отцом заключается в том, что он был пропитым работягой с подорванным здоровьем, я же двадцать четыре года учился убивать и поверь мне, очень преуспел в этом деле. Моя проблема заключается в том, дорогая матушка, что я очень хорошо помню, как и почему ушёл из Эдоласа, а потому я не хочу даже думать о том, что будет, если мне под пьяную руку попадёт жена или, ещё страшнее, ребёнок… Есть в нашем мире вещи, которые… Не надо проверять. - … - Шаготта смотрела в глаза мужчины, а в выцветших очах мелькнула невообразимая тоска. – Ты не женился? - Эх. – обречённо выдохнул казначей и вновь глянул на раздражающий потолок. – Единственная женщина в этой империи, которой я бы позволил… Как бы это сказать… Постоянные отношения без обязательств, нанесла своему покойному супругу двадцать восемь колотых ран и разодрала горло стальными когтями. Он, конечно, уже был мёртв… Хотя, кто его знает. Не сказать, что я сразу передумал… Не сказать, что я вообще передумал! Но, как мать она уже состоялась, как супруга и как вдова - тоже, да и… - послышался тяжёлый вздох, а Самуил лишь тоскливо глянул в чашку с чаем. – Есть в нашей жизни вещи, которые отпустить куда правильнее, чем пытаться удержать. - Зачем ты пришёл, Самуил? - … - мужчина с пару секунд молчал, как вдруг поставил чашку на стол и направил взор на изумительный рисунок чайника. – Я ненавижу Эдолас… Я ненавижу его всеми силами души. По сравнению с ним, супругу императора я просто обожаю… Знаешь, как я ушёл из Эдоласа? – презрительно усмехнулся Самуил. – Я не жалею о том, что сделал. Я жалею о том, что не сделал этого раньше, но суть не в этом. Когда я вышел из этого дома, с трудом переставляя ноги от невообразимой боли, кровь стекала с меня, как со свиньи. Я шёл вдоль этих улиц, плача и запуганно озираясь по сторонам, но я не торопился уходить. Я бродил больше часа по дорожкам деревни, которую насквозь можно пройти за пять минут, я ходил вдоль улиц, как в бреду… Я действительно был в бреду, потому что надеялся, что хоть кто-то выйдет или, хотя бы, спросит, что случилось… Воистину, бред. Глядя по сторонам, я то и дело натыкался на любопытные взгляды детей в окнах соседей, и взволнованных родителей, что спешно оттягивали своих чад и запирали ставни. Меня видела большая часть деревни… Но никто не вышел, чтобы хотя бы спросить, что случилось. – Самуил как-то механически поднёс чашку к губам и отпил, не сводя взгляда с чайника. – Я не помню, как я дошёл до дороги, что вела в город, но я помню, как обернулся на Эдолас. Я не помню, что тогда говорил, но я помню неистовую боль в сорванном горле от нескончаемого вопля… А когда сил кричать не осталось, я поклялся самому себе, что я вернусь в Эдолас, если не императором, то тем, кто даст ему в рожу. Я поклялся, что у меня будет всё: весь этот мир падёт к моим ногам, и тогда я вернусь в родную деревню, чтобы всех и каждого ткнуть в то, что они были неправы. – вдруг рука резко сжалась, раздавив фарфор, отчего Шаготта вздрогнула, а на лице отпрыска мелькнула неприкрытая досада и откровенная ярость. – И вот я стал Казначеем императорского дворца. Через мои подсчёты проходят все деньги империи Фиор. Я один из тех, кто диктует, как стране жить; выше меня только новый император, которого я отпиздил вместе с его братом, с матерью пил чай, с покойным отцом бухал, а в его супругу бросил чернильницу и, скорее всего, не последний раз… Я стал тем, кем так отчаянно стремился стать. Вот я в Эдоласе… Но я не то, что доказывать что-то… Меня выворачивает наизнанку сам факт моего присутствия в этом месте. Я смотрю на здешних обитателей и мне кажется, что если они подойдут ко мне ближе, чем на три метра, я просто прикажу солдатам рубить головы. Я сижу в доме, который долгие годы являлся ко мне в кошмарах и, воистину, я хочу его сжечь дотла, однако, сделать я это хочу исключительно из санитарных соображений и норм безопасности, потому что я прям чувствую, как споры плесени оседают на моём кимоно и начинают прорастать, а потолок и впрямь должен обвалиться со дня на день. Но знаешь… Мне стало легче. – Самуил наконец поднял глаза на мать, поднялся со своего места и посмотрел на родительницу сверху вниз, пытаясь не задеть потолок макушкой. – Мне действительно стало легче от того, что место, которое мучило меня по ночам в кошмарах – это всего лишь прогнившая будка под снос, а родные соседи – всего лишь кучка необразованных и очень замкнутых людишек, которые не то, что моего внимания, они не стоят даже моих мыслей. - … - Шаготта забито глядела на сына. – И ты вот так просто уйдёшь? - Да. - Я тебя больше не увижу? - А это уже зависит только от тебя. Я живу в Столице во дворце, а в Эдолас я больше не вернусь — это я тебе гарантирую, как и то, что снесу этот «дом», потому что рано или поздно он обвалится и проломит тебе голову. А вот захочешь ли ты, чтобы мои люди отстроили тебе нормальное жилище в Эдоласе или предпочтёшь другое место, это уже вопрос исключительно к тебе. Но мне бы хотелось, чтобы ты покинула эту деревню, желательно поближе к Столице, а быть может и в её пределах. - Самуил. – губы женщины растянулись в счастливой улыбке. – Мы можем… - Я могу. – холодно перебил мужчина, отчего мать вздрогнула. – И нет. Нет никаких «Мы», нет «Нас», «Нам», «Нашего» — нет, не было и не будет. Я прошёл нелёгкий путь от «Оборванца из Эдоласа» до «Казначея императорского дворца»; в десять лет у меня не было ни одного дня, который я не встречал, как очередной вызов, рьяно борясь за кусок хлеба и собственное существование. Из двадцати четырёх лет своей жизни, семь я потратил на то, чтобы тупо выжить. Я потратил, а не Мы, и я не хочу ничего менять. Я не хочу воскресных семейных обедов, бессмысленной болтовни о внуках и «шанса наверстать упущенное время». И мне глубоко… Неинтересно, поселишься ты в Столице или пожелаешь остаться в Эдоласе, просто в пределах Столицы мне будет намного удобнее контролировать процесс отстройки, ну и твоего общего благосостояния. Одного моего кимоно хватит на всю твою безбедную старость, а потому я сделаю так, чтобы ты ни в чём не нуждалась, но на этом наше общение заканчивается и я настоятельно попрошу меня без лишней надобности не беспокоить. Ладно, заболтались, у меня ещё масса планов на сегодняшний день. Где она? - … - Шаготта была просто раздавлена морально, а потому лишь жалобно пискнула. – Кто? - Могила. - … - по щекам крестьянки потекли слёзы, и она лишь обречённо опустила голову. – На северном кладбище. - Надгробье есть или так зарыли? - Там стоит… Деревянная табличка с именем. - Хорошо. - Я тебе покажу. - Сам найду. – Самуил сказал, как отрезал. – Мои люди явятся к тебе ближе к вечеру: им же скажешь всё, что тебя волнует и куда бы ты хотела перебраться. Если что-то требуется, просто сообщи им, они передадут мне, а я распоряжусь. С этими словами Самуил вышел из помещения, а Шаготта так и осталась сидеть на коленях, покуда по щекам катились слёзы. Она всегда была слабой не в силах защитить даже себя, что уж говорить о детях, но почему-то сейчас ей хотелось бороться до последнего. Казначей же, выйдя на улицу глубоко вдохнул и наконец выпрямился. Боги, что б он ещё хоть раз заставил себя явиться в эту деревню, а потому, силясь не смотреть по сторонам, мужчина просто направился к северному кладбищу под косые взгляды стариков и молодёжи. Ещё бы, такой одежды они не видели даже на картинках, дети заинтересованно тыкали пальцем, пожилые нервно отступали, а особо предприимчивые матушки тихо что-то шептали на уши своим доченькам, отчего те как-то неоднозначно строили глазки. Одним словом – Отвратительно. - Добро пожаловать в Эдолас! – какой-то старик вышел вперёд казначея, отчего тот лишь тяжело выдохнул и махнул страже о том, что рубить население не нужно. – Мы рады приветствовать гостей Столицы! - Взаимно. – нагло соврал счетовод, безразлично глядя на старика. – Я тороплюсь. - Окажите нам честь стать нашим гостем сегодня! - Нет, я тороплюсь. - Но вы, верно, очень устали и… - Господин Мартам, благодарю за гостеприимство, но у меня правда очень плотный график. - Ну неужели… - вдруг дедок осёкся и с опаской посмотрел на мужчину перед собой. – А вы откуда знаете моё имя? - У меня очень хорошая память. Я могу идти? - Какая память? Мы с вами что, раньше… - Самуил! – Шаготта буквально вылетела из дома, но броситься к казначею ей не дали стражники. – Самуил, пожалуйста!!! - Эх. – тяжело выдохнул представитель высшего общества, поправил очки и повернулся к женщине. – Да, матушка, я тебя внимательно слушаю! - Самуил, прошу тебя, давай поговорим!!! - Мы поговорили. Если тебе что-то нужно, ты можешь обратиться к моим людям. - Самуил, дай мне десять минут! - Нет. - САМУИЛ!!! - Стража. – тихо скомандовал казначей, от чего солдаты резко навострили уши, а женщина оцепенела. – Отведите госпожу Шаготту к гонцам и велите доставить её в Харгеон. Я хочу, чтобы она ни в чём не нуждалась, а потому искренне надеюсь, что она будет окружена заботой и вниманием всю дорогу. По приезду поселите её в лучшем из постоялых дворов. По приезду в Столицу я решу все вопросы, а до этого времени меня без надобности не беспокоить. Стража тут же отрапортовала, взяла женщину под белы рученьки и потащила прочь. Шаготта смотрела в глаза человека, в которых не было ни грамма сожаления, любви, он ничего не чувствовал и почему-то внутри что-то зажало от осознания, что, наверное… Она это заслужила. Самуил же дождался, когда женщина со стражей исчезнут из поля зрения и повернулся к старику. Седой мужчина с ужасом и непониманием смотрел в безразличное лицо и опасливо выдохнул: - Сомик? - Тунец. – съязвил казначей и навис над стариком, а глаза за стёклами очков очень недобро блеснули. – У меня хорошая память, господин Мартам, и я очень хорошо помню, как вы меня пиздили бамбуковой палкой до кровавых соплей. - … - дедок стушевался так, что не поседел лишь потому, что уже успел это сделать. – Это… Это ж… Ты… - Двадцать шесть лет прошло, а я до сих пор помню. Мне было больно. Очень. – Самуил ещё с минуту смотрел на зеленеющего старика, который украдкой косился в сторону обнажившей мечи стражи, но вдруг выпрямился и посмотрел куда-то поверх голов. – Я вас прощаю, господин Мартам. С этими словами мужчина просто обошёл старика и направился в сторону северного кладбища, пока у того окончательно не подкосились ноги и тот не рухнул на землю. Вот теперь толпа зашушукалась совсем иначе! - Самуил? Сын Шаготты!? - Это тот чудик с окраины!? КАЗНАЧЕЙ ИМПЕРАТОРСКОГО ДВОРЦА!!!??? - Во начудил. Но Самуил этого уже не слышал, так как ушёл далеко за пределы резко стушевавшейся толпы. Путь до северного кладбища был относительно недолгий, да и тропа сюда была вытоптана лучше, чем какая-либо другая, так как сюда ходили чаще, чем в поле. Могил тут было не так уж и много, правда одна была особенно запущенной, что и привлекло внимание и мужчина подошёл к заросшему холмику. Почерневшая сгнившая табличка, на которой едва можно было различить корявые иероглифы, явно писанные не самым грамотным человеком в империи. Что-то съехало, что-то вовсе было написано неправильно, но Самуилу это было неважно. Он стоял перед могилой человека, сломавшего ему детство, и который сполна за это заплатил, однако злобы не было, как и страха. Не было абсолютно ничего. Он смотрел на эту могилу, как на одну из тысяч, что разбросаны по всей империи Фиор и лишь безразлично вглядывался в гнилую древесину. Ловко юркнув одной рукой себе за пазуху, казначей достал запечатанную бутыль вина. Отцу всегда было плевать, что пить, но это не помешало Самуилу взять самое дорогое вино в империи, откупорить и вылить всё содержимое на могилу. И вот, когда последняя капля упала на сырую землю, счетовод запрятал сосуд поглубже в закрома своего кимоно и уставился на заросший холмик. Он должен был что-то сказать, но в голове было пусто: такое непривычное чувство опустошённости смешанное с облегчением, словно он избавился от чего-то очень тяжёлого на душе, отчего Самуил лишь едва заметно улыбнулся одними кончиками губ и тихо шепнул лишь одно слово: - Прощай. И с этими словами, мужчина направился в сторону своих солдат. У него ещё очень и очень много дел на сегодня, он и так потратил уйму времени на свои хотелки, а значит надо поднапрячься и закончить всё в срок и почему-то он был уверен, что он всё успеет. До дворца Самуил ехал в довольно-таки приподнятом настроении, а в то время, Венди и Люси творили историю. Расписывая аккуратным почерком, выводя каждый взмах кисти едва ли не по шаблону, маленькая Венди осторожно переписывала рукописи известных мастеров, а Люси расписывала целые мемуары. Странно, она молодая, а пишет о прожитой жизни, правда не своей, а той, что уже не сможет этого сделать. На протяжении всего времени, что у неё было, она собирала информацию о своей наставнице, даже нашла несколько других её послушниц, ну и Макарова припахала, хотя тот очень неохотно в этом участвовал. И вот она, наконец, собрала необходимые сведения и разложила их в хронологическом порядке, а значит можно приступать. Всё своё свободное время, которое она не проводила в школе для, теперь уже, её послушниц, она проводила за написанием истории человека, о ком не напишут эпос, кто не спас империю, не освободил её от захватчиков, но спас больше жизней, чем все солдаты этих земель. Она закончит этот некролог и вывесит его в главном зале, на обозрение новых послушниц и память о Полюшке будет жить вечно, как и её наследие. - Я закончила, Люси. – Венди принесла блондинке переписанные папирусы. – Что дальше? - Отнеси их в библиотеку и направляйся в школу. К нам сегодня должны явиться новые послушницы, так что там должен быть кто-то, кто сможет ввести их в курс дела. - Хорошо. С этими словами девочка убежала, оставив Люси в гордом одиночестве. Нацу по уши в делах, она тоже, но ей нужно было срочно размять затёкшие ноги. Но не успела она даже толком отойти от своих записей, как в дверь постучались. - Войдите. Какого же было её удивление, когда на пороге своих покоев она увидела человека, который грозился поставить засов на свои двери, чтобы не видеть её. Однако, Самуил, не здороваясь, прошёл к письменному столу девушки, сложил туда какой-то листок и направился прочь. - Что это!? – опешила девица. - Отчёт. – дежурно ответил казначей, но выйти ему не дали. - Какой отчёт!? - О моём визите в Эдолас. – издевательски оскалился казначей. – В нём описано всё, что необходимо для этой деревни, а также мои личные пометки. - Но тут неполный лист! - Согласен, многовато. Пометки можно выкинуть. - Ты сейчас серьёзно это говоришь!? - Боги. – злобно выдохнул Самуил и поправил очки. – Поверьте, храм и лазарет более, чем достаточно для этой деревни, а если ещё дома отстроить и сообщение с ближайшим городом наладить, так вообще. - Самуил. - Что? - Почему? - Эх… Потому что, госпожа Люсьена, вы можете засыпать крысу золотом, подарить ей целый мир, поселить во дворце… Но она так и останется крысой, что прогрызёт себе нору и променяет все богатства мира на мешок зерна. – мужчина медленно подошёл к столу и вгляделся в письмена, которые блондинка писала ночами напролёт. – Знаете, Люсьена, у вас с супругом одна проблема. Вы – идеалисты, которые знают рецепт «правильного решения» и именно этот порок станет камнем преткновения ваших деяний. Вы хотите дать этому миру то, что ему нужно… Но мир не знает об этом, а потому он будет либо бесконечно брать, опустошая ресурс, либо сопротивляться. - Что ты хочешь этим сказать? - Эх, Люсьена. – Самуил рухнул на стул и посмотрел на девушку поверх очков. – Эдолас – это худшее место, где мне довелось побывать и я искренне рад, что больше никогда не вернусь туда. Но проблема Эдоласа заключается не в отсутствии школ или лазаретов, а в наличии ограниченности народа. Ваш отец искренне и беззаветно желал вам счастья, когда выдавал вас за своего компаньона, и поверьте, в какой-то степени он был прав. Но вы ответили ему чёрной неблагодарностью, хотя он делал это безвозмездно. Так же обойдутся с вами и вашим супругом. Перемены – это очень медленный и крайне болезненный процесс, даже к лучшему, поэтому знайте — далеко не каждый в империи будет готов к ним, а кто-то и вовсе не переживёт. Поэтому не торопитесь закидывать крыс золотом, они всё равно будут с теми, кто протянет им зерно. - Самуил, всё хорошо? - Да, вполне. – казначей как-то на редкость снисходительно улыбнулся. – Я закончил кое-какие дела, они меня больше не тревожат, а значит я могу приступить к следующим. - Всё, конец? - Конец наступает, когда тебя присыпают сырой землёй, а это так, начало нового этапа. У вас, кстати, тоже. - Это хорошо? - Вопрос риторический. Я бы не зарёкся. - Почему это? - Вы – супруга императора, Люсьена, а это – тяжкое бремя. – глаза как-то очень неоднозначна блеснули за кристально чистыми стёклами очков, отчего девица неприятно сжалась, но вида не показала. – Вам играет на руку, что ваш супруг до беспамятства влюблён в вас, но поверьте, любовь проходит, а вот толпа наложниц, что будет подбивать клинья к вашему мужу, будет жить вечно. В этом плане Металликана прекрасно справлялась со своей ролью, отсеивая всех особо целеустремлённых, и поверьте, наступит день, когда вы вспомните о том, что в вашем саду растут не самые обычные цветы. Я не хочу вас пугать, Люси, просто хочу, чтобы вы объективно смотрели на вещи. Ваш муж неидеален и вы тоже, а потому сотни змей будут виться вокруг него, дабы заполучить его расположение и тут даже вопрос не в любви, а, скорее, в вашей выдержке. Пчёлы летят на мёд — это естественно — и вы либо будете королевой этого улья, нещадно жаля всех, кто подойдёт слишком близко, либо ваше место займёт кто-то другой. Это суровое испытание в вашей жизни, и поверьте, оно только начинается, а потому не думайте, что став женой императора все невзгоды остались позади. Быть может они ещё даже не начались. От этих слов у Люси всё внутри похолодело. Нет, она бы никогда не усомнилась в верности и любви своего мужа, но Самуил говорил уж очень складно, да и чего греха таить, она никогда даже не задумывалась об этом. - Этого не может случиться. – тихо шепнула блондинка. - Всё может случиться, Люси. Это не угроза, а реалии бытия, к которым вы должны быть готовы, хотя бы теоретически. - Я его жена и он меня любит. - Люсьена. – Самуил слегка опустил голову и посмотрел на девушку поверх очков. – Вы – жена императора… Которого выловили в реке. Вы действительно считаете, что в истории много подобных инцидентов? Я вам даже больше скажу, что вся эта история, от начала и до самого конца, ни что иное, как чреда случайностей, шанс которой один на сотни миллионов. - В смысле? - Хотите, скажу честно? Ваш муж должен был умереть вместе со своим братом. Так было бы лучше для всех. - В смысле!? - А разве нет? – взгляд резко стал твёрдым и мужчина скрестил руки на груди. – Вашего мужа, как и его брата, должны были убить ещё на выходе из Столицы. Если бы это произошло, то трудно даже представить, сколько бы жизней можно было бы сохранить. Горная деревня, Райская Твердыня, битва при Столице. Тысячи людей погибли лишь потому, что двое выжили, поэтому этот исход, скорее, неблагополучный, чем счастливый. Бикслоу был прекрасным политиком с прекрасной репутацией, его любили люди и они бы с радостью приняли его на место выходца династии, что смешала своё имя с грязью, и на восстановление которого уйдёт не один десяток, а то и сотня лет. Да, этот исход хорош для вас, выгоден мне, но если перечесть пострадавших, то он один худших, и всё лишь из-за того, что не смогли убить двоих. А если бы это произошло, вы бы сейчас сидели в горной деревне на сносях, если бы уже не родили ребёнка Локи, а Леви услужливо подчинялась бы семье глав деревни и выполняла все их пожелания. Ваш огромный кот, которого вы так любили, мерно маячил между вами и облизывал ручонки вашему первенцу, а ваша наставница кричала бы матом, чтобы он убрался от ребёнка, но всё изменилось лишь потому… что выжили двое. А что будет, Люси, если ещё кто-то выживет? Этот вопрос поставил девушку в тупик. Она долго смотрела на мужчину, в глазах которого не было ни капли отвращения или издёвки. Он говорил ей это, потому что она должна была это знать. - Значит, такова судьба. – довольно твёрдо выдала девушка. - Я не верю в судьбу, Люси, и поверьте, Металликана тоже не верила, а потому именно её сын пришёл к власти. – Самуил посмотрел на стол и вгляделся в рукописи некролога. – Судьба, как и Надежда — одно из самых страшных и коварных слов этого мира. Сетуя на судьбу, человек ослеплён своей беспомощностью и безоружен перед обстоятельствами, а потому я искренне советую вам забыть это ужасное слово и смотреть на вещи прямо, без иллюзий. Уж их в вашей жизни, а уж тем более, в жизни вашего мужа будет больше, чем просто очень много. Даже не столько сами слова, сколько какой-то настороженный тон казначея заставил блондинку напрячься. - Что ты имеешь ввиду? - Хм. – от этих слова Самуил лишь гаденько усмехнулся и вновь посмотрел на девушку. – Вы знаете, Люси, о такой личности, как Ларкейд Драгнил? - Конечно знаю! Император, нарушивший договоры, предавший союзников и введший ряд губительных реформ! - А знаете ли вы, кто его направлял? - В смысле, направлял? Советники. - Тс-с-с. – тут Самуил уже не сдержал смешок, сочувственно посмотрел на Люси, как на маленького ребёнка и как-то грустно улыбнулся. – История Драгнилов сильно подчищена, даже в императорском дворце, однако находятся редкие источники древних копий дневников Ларкейда. В них он пишет исповедь о том, что к нему являлся Зереф Драгнил — тот самый, что по наставлению победившей династии, организовывал и налаживал союзы. Он требовал от Ларкейда пренебречь устоями ради достижения определённых моментов… А теперь вопрос на засыпку, Люсьена. Хотел ли Зереф Драгнил, что потратил всю жизнь на исполнение воли своих предков, разрушить своё детище и предать союзников или быть может всему виной помутневший рассудок? - Я не понимаю, к чему ты клонишь! - Ваш свёкор, уважаемый император Игнил, умер от разрыва сердца в пустом храме с улыбкой на лице. Он что-то увидел в темноте, что-то настолько страшное, что это убило его, но ожидаемое, так как он улыбался. Человек – существо слабое, а потому ему нужно во что-то верить. Мы верим в богов, в судьбу, в наказание, в кару, но иногда встречаются люди, к которым приходят и боги, и кара, и всё остальное. Кто-то называет их пророками или проклятыми, кто-то считает это даром провидения… Но я называю это «Болезнью». – Самуил лениво откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок, дабы не смотреть на ошарашенную девушку. – Давайте выкинем всю романтику из ситуации и увидим голый скелет. Кем были первые Драгнилы? Они были безумцами: без страха, без боли, а это уже люди не самого стандартного ранга. Ларкейд был императором, которого не устраивала власть, он хотел перемен, а наше сознание устроено очень интересным образом. Мы видим то, что хотим. Боль, осязание, обоняние, зрение — оно всё у нас в голове, и если убедить голову, сознание может услужливо подсунуть образ того, кто может дать разрешение исполнить ту или иную волю. Император Игнил на протяжении очень долгого времени испытывал моральное давление и груз ответственности за то, что совершил, а любимая супруга, что не расставалась с ядовитыми иглами даже на брачном ложе, только ещё больше угнетала сознание. Одиночество, страх и уверенность, что он обязан заплатить за свои грехи, помноженное на… Нестандартное сознание, услужливо добивали и без того добитую психику. – вдруг Самуил подался вперёд и твёрдо глянул в напуганные карие глаза. – Знаете, как я вижу эту картину? Я не верю в богов и духов предков. Я верю в «Безумие». Я считаю, что не было никакого Зерефа, а тот, что был, существовал лишь в сознании обезумевшего от собственных желаний, человека. То, что заставило Игнила пасть замертво от ужаса, никогда не существовало в нашем мире, он просто был свято уверен, что рано или поздно за ним что-то явится, чтобы покарать его и даже убедил себя, что для этого есть нужное время. Никакой мистики, просто бред двух безумных правителей, что сидели у власти, опираясь на собственные иллюзии. Это… Воистину страшно. - Но это ещё не значит, что Нацу… - В тронном зале ваш супруг улыбнулся кому-то в толпе, после чего положил руку на сердце. Всё бы ничего, но он так ни с кем и не встретился взглядом. В этот момент Люси показалось, что у неё выбили почву из-под ног, а сама она растеряно стала оглядываться по сторонам. Она не была дурой: понимала, на что намекал Самуил, но верить не хотелось. - Это… Я… - Ваш муж умрёт в безумии… Или молодым. Какой бы вариант вы не предпочли, повлиять на него вы сможете только косвенно. Вас ждёт впереди очень счастливая жизнь, Люсьена, полная страсти, любви… И суровых испытаний, но вы должны понимать, что с каждым годом иллюзии будут становиться ярче и вытеснять реальность. Вы можете с этим смириться, а можете противиться. Это не от вас зависит, но вас обучал величайший лекарь, а потому у вас есть истинный стимул вспомнить всё, что она вам рассказывала. С этими словами Самуил медленно поднялся и направился к выходу, оставив блондинку с ужаснейшим из осадков: - Зачем ты мне это рассказал? - … - Самуил резко остановился и как-то сочувственно посмотрел на девушку. – Потому что, Люсьена, когда придёт время, один из вас должен остаться в реальности. Вам предстоит счастливая и насыщенная жизнь, но поверьте, она будет совсем нелёгкой. И это не угроза… Это реальность. И на этой весьма грустной ноте, Казначей императорского дворца мерно направился в свои покои, покуда Люси пыталась собрать мысли хоть в какое-то объективное состояние. Не так она себе представляла окончание сегодняшнего дня, но глянув на свои рукописи, в душе девушки вдруг загорелся такой маленький и тёпленький огонёк. Полюшка не сдавалась даже когда вытащила обескровленное тело из реки. Сердце бьётся, а значит ещё ничего не кончено… Всё только начинается. Сумерки сгустились незаметно, ночь укрыла Столицу, но Люси не торопилась идти спать. Она стояла возле окна, ожидая человека, что лишь по воле случая пришёл в её жизнь и стал её судьбой. Мерно вглядываясь в полумесяц, девушка мечтательно улыбнулась и шумно втянула прохладный ночной воздух. Сегодня красивая ночь: она любовалась, как звёзды мерцали на тёмно-синем небосводе, а потому вздрогнула, когда почувствовала, у себя на талии тёплые крепкие руки. - Ты почему не спишь? – ласковый шёпот любимого обжёг ухо, отчего по телу побежал табун приятных мурашек. – Поздно уже, пойдём. - Тс-с-с. – тихо прыснула девушка, повернулась к парню и поцеловала в губы. – Я одна не хочу. - Ну почему же одна? Нас тут двое. – Нацу осторожно потянулся к поясу на юкате любимой, как вдруг холодные пальчики довольно крепко ухватили парня за руки. От этого действия молодой император замер и посмотрел в виноватые карие глаза. – Люси? - Всё хорошо. – Люси вдруг вскинула голову и широко улыбнулась, однако по щекам покатились слёзы. – Лучше, чем просто может быть. Нацу немного опешил от такой реакции, осторожно высвободил руку из цепких пальцев, приложил ладонь к лицу девушки и большим пальцем стёр слёзы. Люси тут же прильнула, накрывая ладонь мужа своей и поймала растерянный взгляд серых глаз. Нацу хотел что-то сказать, но блондинка лишь накрыла его губы второй ладошкой, поцеловала настолько нежно, на сколько могла. Отстранившись, девушка словно пыталась что-то сказать, но было заметно, что она нервничает, а потому, Нацу не торопил её, терпеливо выжидая. Игра в гляделки длилась около минуты, но Люси таки собралась с духом, поцеловала мужа в ладонь и положила его руку себе на живот. Она не сказала ничего, но во взгляде сияющих карих глаз, Нацу показалось, он увидел рассвет средь полуночи. Она молчала и улыбалась, покуда по щекам текли слёзы, а Нацу на миг показалось, что он не мог заслужить подобного счастья. Медленно, на ватных ногах, молодой император опустился на колени перед девушкой, буквально сгрёб в охапку и поцеловал живот. Он хотел что-то сказать. Нет, он хотел кричать, срывая горло в кровь, но он забыл, как дышать. Он забыл это и не хотел вспоминать… Не сейчас. Из серых глаз покатились слёзы, он боялся выпустить девушку из рук, словно она хотела убежать, до дрожи сжимая шёлковую ткань, грозясь порвать её в клочья, он она не рвалась, а жена даже и не собиралась кидаться прочь. Боги, за что? За что ему снизошло такое благоговение… Но оно снизошло на него. Первенец. Его первенец. Нет, их первенец, будущий наследник династии Драгнил или наследница, это было не важно. Он будет любить их бесконечно, их всех, сколько бы в его жизни их не появилось. Он будет любить их так же, как и ту, что ему их подарила и от этих мыслей, Нацу не сдержал рваного выдоха. Он счастлив и сделает их всех счастливыми, всех до одного. Холодные пальчики зарылись в розовые лохмы, осторожно перебирая короткие пряди, а парень лишь украдкой повернул голову в сторону открытого окна и посмотрел на звёздное небо. Сегодня такая красивая ночь, но почему-то вместо успокоения, на сердце появилась какая-то тревога и грусть. Вот он, Император, прямо тут, дожидается часа, когда сможет увидеть свет… А Тень? Что будет с Тенью императора? Столько вопросов и ни одного ответа. Он вырос, повзрослел и вот в его жизни появилась самая страшная задача — найти Тень нового императора, но её он решит завтра.