Ложь во благо

Пробуждённые особо остро чувствуют друг друга. Неудивительно, что Ставрос и Ульдрен понимали друг друга с полуслова. Но было несколько слов, которые Ставрос поклялся хранить в себе всегда и ни за что не признаваться. Ульдрен Сов, которого он знал до этого – одержимый принц, тень своей величавой сестрёнки, забравший жизнь Кейда-6 не по своей воле – не помнил ничего о своей прошлой жизни. И пробуждённый титан не хотел этого. Он намеренно изолировал Ульдрена от других Стражей и любой информации. Всегда был с ним рядом, чтобы держать ситуацию под контролем. Запугал Тушёнку и под страхом смерти велел ни-ког-да и ни-за-что не отвечать Ульдрену на бесконечные вопросы о пробуждённых. Про Авангард Ульдрену и не довелось узнать, а Последний город он представлял, как сборище отпетых крыс и падальщиков – Ставросу больно было менять реальность и из своих бывших друзей делать в рассказах падшими тварями, однако же он оправдывал себя, мол, я же делаю как лучше, это во благо Ульдрена, я хочу, чтобы он был цел, невредим и счастлив. Но так не могло продолжаться бесконечно и однажды Ставрос не смог проконтролировать Ульдрена. Потому что конская доза старого доброго снотворного вырубит даже самого стойкого к медикаментам Титана, который обычно крепко прижимал к себе Ульдрена по ночам и чутко реагировал на каждый его вздох, не то что попытку перевернуться или встать. И однажды Ставрос проснулся от вставленного в рот револьвера. Его Принц, его возлюбленный, его причина радостных и мрачных мыслей, не стал утруждать себя какой-то там чисткой ствола, так что во рту ощущался привкус пороха и чьей-то крови. Не хотелось думать, что человеческой. — Ты лжец. Ты всё знал. И обманывал меня. Специально. - принц цедит каждое слово сквозь зубы, с презрением глядя на своего любовника. Ставрос пытается что-то сказать, но выходит лишь жалкое невнятное мычание – язык упирается в револьвер, зубы царапают его холодную сталь, губы – спасибо, что не примерзают. — Отдохни. Объяснишься, когда я захочу. - последнее, что Титан слышит перед тем, как пуля пробивает себе путь сквозь его черепную коробку к потолку.