Весеннее утро

Я встряхиваю головой, так что капельки росы разлетаются с моей шерсти, и громко зеваю. Весеннее утро наполнено неслышными для человека звуками и едва уловимыми им запахами. Скошенная трава, хвойный лес и полевые цветы. Я безумно люблю этот букет легких и сладких ароматов, но... С твоим запахом ему не сравниться. Я лежу на широком крыльце и лениво гляжу вдаль, туда, где вершины самых высоких деревьев встречаются с краем неба. Сквозь светлую синь рассветного неба еще проступает россыпь молочных звезд и диск бледной луны. Сколько раз за ночь я просыпался от чуткого сна и глядел на него, сдерживая естественное желание завыть. Нет, я бы ни за что этого не сделал. Я не имею права тревожить твой сон. Слегка прохладно, но я этого не чувствую. Место, с которого я не сходил всю ночь, хранит тепло моего тела, но стоит мне встать, как эта оболочка будет разрушена и меня окутает бодрящий утренний холодок. Я и жду этого, и томлюсь этим ожиданием - ведь я знаю, что не поднимусь до тех пор, пока не увижу тебя. Краем глаза я замечаю, как чей-то силуэт приближается к прозрачной двери дома. Внутри у меня все замирает от радостного предчувствия. Я безошибочно могу понять, что это именно ты. Я и сам не знаю, как это делаю. Дверь бесшумно отворяется и ты ступаешь на деревянный пол. Ты босая, на тебе ничего, кроме легкого платья выше колен, которое ты, должно быть, накинула на голое тело едва проснувшись. Твои длинные, вьющиеся, медового цвета волосы рассыпаны по плечам, светло-голубые, точно небо в летний день, глаза чуть сощурены от сна и смотрят поверх моей головы куда-то в пространство. Ты так не похожа на других людей, так выгодно отличаешься от них всех. Они, в большинстве своем, просто увальни, непонятно как умудряющиеся сохранять равновесие на своих длинных, плохо гнущихся конечностях. Большинство самок твоего возраста - только переставших называться подростками, проживших немногим больше шестнадцати лет - двигаются слишком быстро, нервно, дергано, говорят громко и резко, заставляя меня нервничать и отходить от них подальше. Только не ты. В твоих движениях столько мягкой грации, такой ненаигранной и естественной. Ты такая легкая и стройная, столь прекрасно и гармонично сложена. Ты двигаешься так легко и непринужденно, будто скользишь, не касаясь земли. Твои движенья просты и ловки, а сама ты далеко не так хрупка, как кажешься. И все же, играя или бегая с тобой, я боюсь причинить тебе боль, ранить или напугать тебя, и эта тревожная осторожность томит меня еще сильнее. Я втягиваю носом воздух, издавая звук, похожий на щенячий скулеж. Ты любишь, когда я так делаю - это всегда заставляет тебя улыбнуться. Как и сейчас. Ты встряхиваешься и переводишь рассеянный взгляд на меня, на твоих тонких губах играет полуулыбка. Посвистывая и причмокивая, ты опускаешься на пол рядом со мной. Как долго я ждал этого счастливого момента! Ты запускаешь руки в мой мех и проводишь ими от холки до хвоста, приобнимаешь меня, припадаешь ко мне всем телом. Мы любим вот так возиться, тереться друг об друга. Ты чешешь и гладишь меня - я трусь об тебя головой и лижу твои лицо и руки. Твоя кожа нежная и прохладная, а дыхание теплое и свежее. Ты никогда не мажешь кожу и ресницы той кошмарной сыпучей дрянью, которую обожают ваши самки - ведь ты и так прекрасна. Я прижимаюсь к тебе, не сдержав порыва. Я переворачиваюсь на бок, обхватываю тебя передними лапами и легонько тяну на себя. Ты смеешься. Твой смех - как звон колокольчиков, как шепот лесного ручейка. Ты шутливо пихаешь меня и бодаешь головой, позволяя зарыться мордой в твои волосы. "Кошмарную вонь псины" придумали глупые люди - здоровая собака, которую хозяева моют, не пахнет ничем противным. Ты сама говорила мне это. Ты любишь зарываться носом в складки моей шкуры и вдыхать душок, исходящий от собачьей шерсти. В эти моменты ты очень похожа на собаку - такую же, как я. Вскочив на ноги, ты задорно глядишь на меня сверху вниз. - Побежали?! - и вот ты уже перемахнула через меня в один прыжок и несешься по свежескошенной, мокрой от росы и собственного сока траве. В такие минуты на тебя часто нападает желание порезвиться. Я этому только рад. Вскочив на все четыре лапы, я бегу за тобой. Сонливости как не бывало - я поглощен бегом, движением. Распахнув калитку, ты несешься по полю, где высокая трава колеблется от ветра, где ты по колено утопаешь в ней, но все равно бежишь вприпрыжку, будто желая взлететь, кружась словно бабочка, вдыхая ароматы цветов. Я огибаю тебя по широкой дуге, а затем прыгаю прямо тебе под ноги. Я грозно рычу и хватаю зубами подол твоего платья, но ты лишь смеешься. Тебе известно, что я тебя никогда не трону. Ты поймана - твоя очередь ловить. Я отскакиваю, щелкаю зубами, дразню тебя - ты несешься за мной, пытаясь осалить, и наконец хватаешь меня за хвост. Мы носимся по всему полю, лая, смеясь, ловя друг друга, полностью отдаваясь этому счастью движения, этому танцу бурной радости и самой жизни. Ты легонько пихаешь меня в бок и я, подыгрывая тебе, валюсь на землю, животом вверх. Весь этот бег и скачки слегка утомили нас обоих. Ты опускаешься рядом на колени и шутливо пожимаешь мою лапу. Потом твоя легкая, почти невесомая ладонь, опускается ниже, касаясь меха на моем животе, лаская и теребя его. Я замираю. Знаешь ли ты о том, что я чувствую в это миг? Вся эта радость, доверие, желание защитить - все эти чувства к тебе были бы неискренними и неполными, если бы не это, совсем другое, более грубой и естественной природы. Жар и тяжесть ниже, между моих лап - то, что не способна дать ни одна самка моей породы. Я замираю, наслаждаясь каждым твоим прикосновением, заставляющим мой разгоряченный член выйти из под складки из шкуры. Еще год или два назад, будучи совсем щенком, я бы воспринял это как унижение, но для нас с тобой такие ласки - далеко не новость. Ты лишь улыбаешься и опускаешь одну руку все ниже, в то время как другая гладит меня по морде и ушам. Для тебя это не стыдно и не страшно, не омерзительно - ты так прекрасна в этом доверии и близости ко мне, что это заставляет меня изогнуться всем телом от сладкой истомы, болезненного наслаждения. Сейчас ты ближе ко мне, чем когда-либо, и плотски, и всей своей душой. Я чувствую это, я вижу это в твоих глазах. Ты идешь на это для нас обоих, потому что мы делим это наслаждение, как делим все в этой жизни, без оглядки на разные виды. Ты касаешься моего члена, сначала легко, а затем все уверенней, мягко, но решительно захватывая его в свою ладонь. Я дрожу - наслаждение достигает предела и, судя по твоему участившемуся дыханию, не только мое. Для меня это ненормально - ведь псы всегда доминируют при такой связи, но что это значит, по сравнению с моими ощущениями? С трудом сдерживая вой наслаждения, я лишь слабо скулю, а ты гладишь мне горло и чешешь уши, помогая перенести это безмолвно, облегчая пытку терпения и сдерживания. Мое семя извергается в твою ладонь, я кончаю, достигая высшей степени удовольствия, выгибаясь, то поджимая, то распрямляя лапы, скаля пасть и закатывая глаза. Моим челюстям сейчас не хватает холки, чтобы вонзиться, но я терплю, ради того, что возможно лишь между нами. Ты едва слышно вздыхаешь, обтирая руку о траву - твоя грудь вздымается и опадает все чаще, а бедра сжимаются все сильней, выдавая твое возбуждение. Ты касаешься рукой области между своих ног поверх ткани платья и легонько гладишь себя. Твой запах меняется, я чувствую, что ты тоже испытываешь желание, но я никогда не опущусь до попытки воспользоваться этим. Перевернувшись на живот, я касаюсь языком кожи на твоей руке, от чего ты вздрагиваешь и вновь вздыхаешь. Ты стала теплей, хоть ты и не так разгорячена, как я сейчас. Я могу заметить, что твои груди слегка изменили форму, став круглее и приподнявшись - кто знает, почему вы так выражаете свое возбуждение. Ты медленно и слегка неуверенно поднимаешься на ноги. - Пойдем, - твой голос так же нежен, как и прежде. - Нам нужно освежиться. Я знаю, что ты имеешь в виду - для меня это так же понятно, как с детства знакомые команды. Ты пересекаешь остаток поля и углубляешься в лес - я мерной рысью следую за тобой, чуть виляя хвостом и высунув язык. Желание и возбуждение еще не покинули меня, но чтобы их сдержать мне нужно лишь прикосновение твоей руки к моему загривку. Углубившись на пару дюжин шагов в густой лес, мы приближаемся к небольшому озерцу - месту нашего ежеутреннего омовения. Над лесом и полями уже восходит яркое весеннее солнце, но здесь, под сенью тяжелых ветвей, царит тенистый прохладный полумрак - то, что нужно для успокоения наших разгоряченных тел. Пока я мочу лапы у берега, ты стягиваешь свое платье через голову, и, уже спустя миг, предстаешь передо мной во всей своей красе. Ткань нежно-голубого цвета ложится на ветви растущих вблизи деревьев, а я любуюсь твоей чуть загорелой кожей, твоим влажным, источающим мускусный аромат лоном, холмиками твоих грудей. Во всей своей истоме и желании ты невинно-прекрасна, и так естественна среди запахов и звуков леса, будто только распустившийся цветок. А еще ты уязвима, и твоя нагота подчеркивает твою уязвимость, ведь все люди беззащитны перед лицом тех опасностей, что таит в себе чаща. И во мне с новой силой закипают новые чувства - желание защитить, уберечь, вонзить клыки в любого, кто посмеет причинить тебе вред. Чуть опустив голову, ты входишь в воду, а затем отталкиваешься ногами и стремительно, будто серебристая рыбка в речном потоке, скользишь к середине пруда. Там твои ступни не достают до дна и, хоть я и знаю, как прекрасно ты плаваешь, я спешу туда же, сквозь прибрежные заросли камышей. В тишине, нарушаемой лишь плеском воды и шумом ветра в ветвях, мы плаваем там, на расстоянии вытянутой руки друг от друга, глядя друг другу в глаза и понимая друг о друге больше, чем могут понять собака и человек...

***

Мы долго лежали на поросшем мхом берегу, ты - облокотившись о дерево и гладя мою шерсть, я - положив голову тебе на бедра и вдыхая твой аромат. Ветерок осушил твою кожу и ты вновь накинула свое платье, а затем побежала назад по тропинке, свистя и взмахом руки зовя меня за собой. Я бежал в паре прыжков от тебя, петляя между деревьями, но не теряя твоей фигуры из виду. Выбежав на поле, ты легкой поступью летела к калитке, а я огибал его по дуге, давая волю силе своих лап. Твой изящный силуэт отдалялся от меня, но я не боялся этого, потому что знал, что всегда сумею нагнать...