Серьёзный разговор

      Наконец-то стало теплее, весна в этом году была поздняя. Это хорошо, конечно, но не могу сказать, что в нашем классе кто-то обрадовался теплу. Наверное это потому, что в этом году наша параллель заканчивает Лицей с углубленным изучением дисциплин естественно-научного цикла и отправляется в большой мир. Все вокруг сходят с ума из-за грядущих экзаменов. В последние два месяца эта тема стала настолько волнительной, что альфы и омеги, которых у нас в классе примерно половина, перестали думать друг о друге, а кое от кого в раздевалке я слышал, что у них на нервной почве даже начались проблемы с циклом. Не удивительно, на нервной почве всех вокруг тошнит, случаются приступы головокружения и носовые кровотечения, и это уже даже никого не удивляет.       Впервые за последние года три все больше говорят об учебе, чем о любовных делах. Это очень странно, я привык, что даже беты в классе постоянно от кого-нибудь без ума. Чаще всего, конечно, от Анатолия Андреевича, но бывали всякие варианты. Тем более, Анатолий Андреевич давно и явно занят, что не мешало 8 из 10 омег старшеклассников быть безумно влюбленными в него. Говорят, кто-то даже пытался вскрыть себе вены в школьном туалете. Надеюсь, это просто слухи.       И вот сейчас всё внезапно успокоилось. И кажется, я единственный во всей параллели, кто совсем не может думать об экзаменах. Всё, о чём я думаю — наш учитель информатики, Александр Фёдорович. Каждый день в школе я ищу его глазами и надеюсь, что буду видеть его как можно дольше. А на его уроках я совсем не могу воспринимать материал, потому что думаю только о его руках, его голосе, его глазах, улыбке... Да и не только на его уроках, впрочем.       Сегодня я допустил ужасную ошибку, задумавшись о нём на уроке ОБЖ. Дятлов, наш преподаватель по данной дисциплине, естественно это заметил и вызвал меня отвечать. Конечно, ответ мой его совершенно не устроил, и он не только влепил мне трояк, но ещё и заявил, что я обязательно умру молодым и трагической смертью. У него это вообще любимая присказка. Впрочем, Анатолий Степанович — тема особая. В какой-то момент наш класс начал «рубить фишку» насчёт него, и у нас появился календарь с циклом Дятлова, чтобы заранее знать, в какие дни лучше не попадаться под его горячую руку. Как вы понимаете, сегодня был именно такой день.       Впрочем, с меня он быстро переключился на Грушевского. Все знали, что этим и закончится — и недели не прошло с тех пор, как Грушевский признался в любви Анатолию Андреевичу. Принесло ли ему это что-то хорошее? Определенно нет. Теперь Дятлов одним взглядом перекусил его позвоночник и медленно вытаскивал кишки. По крайней мере, по ощущениям было именно так. Но, как ни странно, Грушевский не сожалел. Многие советовали ему потерпеть до Выпускного, хотя бы до Последнего Звонка, но он был уверен — сделать это нужно сейчас.       В целом, я с ним согласен. Я тоже не собираюсь тянуть до Последнего Звонка. Там такая суматоха начнется, что вздохнуть будет некогда, да и если что, нужно иметь время оправиться перед экзаменами. Вот только Грушевский допустил более существенную ошибку. Кто же признается в любви так, что об этом знает половина школы? Я, в отличии от него, хорошо умею хранить секреты.       Разумеется, настроение мое на ОБЖ было уронено. Впрочем, неудача помогла мне лучше сконцентрироваться на уроке Химии. В конце концов, я собираюсь сдавать её. Если я вообще смогу сдать что-нибудь, в чем я в последнее время сильно сомневаюсь. Раньше я строил много планов насчёт своей будущей учебы, но теперь я мечтаю только о том, чтобы стать Леонидом Акимовым. Глупо, я знаю, родители ожидают от меня большего, да и я сам всегда привык гордиться своим умом, но... Сейчас я просто не могу хотеть ничего другого. Я ведь не управляю своими желаниями.       Учитель по химии мне нравится, но совершенно иначе. Очень специфический дяденька, Валерий Алексеевич. Ходят слухи, что он то ли наркотики синтезирует, то ли самогон гонит, но мне это совершенно неважно, потому что он прекрасный специалист. И тоже омега, что вселяет уверенность. Или наоборот? Такие знания, а всё равно оказался в школе... Об этом я стараюсь не думать.       К концу учебного дня я выжат, как лимон. А ведь ещё курсы. Вместо обеда я спешу к кабинету информатики. И с сожалением обнаруживаю там нескольких старшеклассников. Ну конечно. К концу года очнулись даже те, кто ни разу не посетил дополнительные занятия за весь год. Я ловлю взгляд Александра Федоровича, когда заглядываю в щелку двери, и он подходит ко мне.       - Что-то случилось, Леонид? - от его голоса у меня внутри становится так тепло, что жар выплескивается на щеки.       - Нет, я просто... Хотел поговорить. Не по поводу учебы, - тихо произношу я, надеясь, что он сможет уделить мне несколько минут.       - У меня сейчас занятие. Давай попозже, хорошо? - он оглядывается на класс, и я вынужден кивнуть. И сбежать.       - Так продолжается всю неделю. У него либо консультации, либо дополнительные занятия, либо просто очередь из желающих обсудить какие-то вопросы. У меня — курсы, факультативы и дни открытых дверей. В какой-то момент я решаю написать письмо, но... Есть вещи, которые нужно говорить лично, глядя в глаза.       Мне кажется, время бежит стремительно. Дни сливаются в сплошную череду, а в голове у меня творится какая-то чехарда. И это перед самыми выпускными экзаменами! На репетициях выпускного я чувствую себя абсолютно потерянным. Кажется, я вообще ничего не смогу делать нормально, пока не поговорю с ним.       Даже Ульяна Юрьевна однажды спрашивает меня, что со мной происходит. Она ловит меня за руку и внимательно осматривает прежде, чем спросить это. Я качаю головой, говорю, что все в порядке, но она не верит. Неужели по мне так заметно? На следующей перемене я критически осматриваю себя в зеркале, но никаких перемен не замечаю. Да и вообще, я явно не выделяюсь на общем фоне. Игорь похудел на семь килограмм на почве стресса, например.       В итоге я решаюсь. Если это не закончится в ближайшее время, мне точно конец. Я не могу держать все это в себе, не могу справляться с этим один. Мне ведь совсем не с кем этим поделиться. Никто не поймет. Даже другие омеги в моем классе. Они пускают слюни по Анатолию Андреевичу, или даже по Борису Евдокимовичу, и они все... Ничего не понимают.       Я решаюсь прогулять курсы по физике. От одного пропущенного занятия ничего ведь не будет. Говорю родителям, что поехал, а сам иду к школе. У Александра Федоровича должны были закончиться занятия, так что я прохожу внутрь и жду его возле кабинета. Я уже несколько раз подходил к нему в надежде поговорить, так что он все понимает, когда я захожу. И сам провожает последнего ученика до лестницы, чтобы убедиться, что тот точно ушёл.       - Ты разве не должен быть на курсах? - интересуется он, когда возвращается. Мне стыдно за прогул, так что я опускаю взгляд.       - Просто... Мне очень нужно кое-что сказать, - шепчу я, и чувствую, что мое сердце вот вот сломает мои ребра.       - Ну... Хорошо, говори, - предлагает он с улыбкой. Я ещё раз оглядываюсь, словно боюсь, что кто-то может прятаться под партой, а потом быстро делаю несколько шагов к нему и хватаю за руку, прижимая его ладонь к себе.       - У нас будет ребенок!