Почти не больно

Тебе холодно, поэтому ты жмешься поближе к Вите. Витя тебя не любит, ты это знаешь, но он согласился встречаться с тобой, потому что «Не люблю одиночество, Юр». От этого одновременно и гадко на душе, и радостно: все-таки встречается с тобой и как-то отвечает на твою любовь. Отвечает губами и руками, а иногда — членом в твоей заднице. Ты не против — только за. Ты бы ни на что это не променял. — Мы на вершине, — говорит Витя, а ты тянешься его поцеловать. Поцелуй горячечный, резкий, глубокий, как будто ты стараешься ухватить максимум. Кабинка «чертового колеса» начинает опускаться, а ты не отстаешь от Вити, целуя до самого выхода. Работник аттракциона, заметивший, что вы целуетесь, смотрит с отвращением, но тебе как-то поебать. Осень вступила в свои права, и народу в парке развлечений не так много. Вы становитесь в очередь за сладкой ватой, а потом едите ее, пачкая лицо и пальцы. Ты заботливо стираешь вату с Вити влажной салфеткой, а он помогает тебе. Но он тебя все равно не любит, хотя иногда похоже на любовь. Вы проталкиваетесь через толпу танцующих под какую-то древнюю эстраду, держитесь за руки. Рука у Вити очень нежная и теплая, а у тебя холодная, ты здорово продрог. — Дубак, блять, — жалуешься. — Давай поменяемся куртками, у тебя тонкая совсем. Хорошо, что у вас примерно один размер. Ты отдаешь свою кожанку с заклепками и берешь куртку Вити, это почти пуховик, только демисезонный. — А ты не замерзнешь? — А я горячий парень. Ты согласен: Витя, он парень горячий. Особенно это заметно на льду и в постели. И там, и там он выкладывается на все сто. И там, и там ты не можешь отвести от него взгляда. — Теплее стало? — заботливо интересуется Витя. — Да, спасибо. Ты не замерз? — Нет, ни капельки. — К слову, тебе идет моя куртка. — Подлецу все к лицу. Он обнимает тебя, но это — лишь предлог, чтобы вытащить из кармана своей куртки резинку для волос. У Вити длинный волосы, на которые он часто жалуется: мешают. Поэтому он собирает их в высокий хвост и выглядит при этом ничуть не хуже. — Хочешь в комнату страха? — спрашиваешь ты. — Нет, я буду бояться. — А я тебя за ручку держать буду. — Правда будешь? — Ага. — Тогда пойдем. И вы идете, и ты правда держишь его за руку, хотя тут нечего бояться. Однако Витя нервно вздрагивает. Но ты утаскиваешь его в темный уголок и целуешь. Целуетесь долго, пока дяденька-кассир не заходит спросить, все ли в порядке, почему вы до сих пор не вышли. В темноте, к счастью, не видно, чем вы занимаетесь, и ты, бросив: «Сейчас выйдем», снова мажешь губами по губам Вити. На этот раз совсем коротко, после чего ведешь его за руку к выходу. Витя выглядит очень довольным: поцелуи он любит. Но не любит тебя, Юра. — Хочу тебя, — шепчет Витя тебе на ухо. — Можем потрахаться в туалете. — Фи, ни за что. Поехали домой. И вы едете домой, а в твоей голове крутится тихим шелестом «Хочу тебя». Ты никогда не отказываешься от секса с ним. Дураком был бы, если бы отказывался от секса с невероятным Витей, с этой инопланетной нимфой, потому что не верится, что столь прекрасное создание могло родиться на Земле. Дома Витя мастерски тебе отсасывает, а ты дрочишь ему, потому что сосать не умеешь. — Хочешь научиться? — спрашивает Витя, перебирая твои волосы. — Хочу. Позже. — Тебе слишком лень двигаться. Ты лежишь, и тебе приятно чувствовать пальцы Вити в своих волосах. Но вот он встает, говоря: — Я сделаю нам чай. Тебе с бергамотом и без лимона, как всегда? — Да. Спасибо. — И бутербродиков нам настругаю. Витя заботится о тебе. Вот чай с бутербродами пошел готовить. Тебе иногда хочется верить, что это не банальная… вежливость? Как с чужими людьми, с которыми ты по определению ведешь себя мило. Тебе хочется верить, что это не так. Что это — любовь. Но ты знаешь, что это неправда, и от этого на душе скребут кошки. Витя приносит поднос с бутербродами и чаем. — Осторожно, горячо. Поднос опускается на кровать, а ты берешь Витю за руку, чтобы сказать решительно: — Витя, я люблю тебя. — Надо мне почаще делать бутерброды, — ухмыляется Витя. — Это тут совсем ни при чем. Я просто хотел тебе это сказать, чтоб ты знал. — Спасибо, котенок, — говорит Витя, откусывая от бутерброда. Разумеется, он не говорит в ответ: «Я тоже люблю тебя». А тебе уже почти не больно. Почти.