Friends

I'm telling you, The greatest thing you ever can do now, Is trade a smile with someone who's blue now It’ very easy.

Теплый, но тусклый свет ламп над барной стойкой плясал на подталой поверхности кубиков льда, вершины которых едва покрывала бурая гладь виски. Стакан двинули — и кубики глухо застучали друг о друга, встревожив недопитый алкоголь. Но вот еще движение — и мужчина прикончил шот. Когда он обратился к бармену-стажеру, тот дрогнул под взором алых, с чернильно-черными склерами, нечеловеческих глаз.

Молодой парень подал еще виски со льдом и тут же отвернулся к другим посетителям. Ризотто Неро, выпивший всего второй шот за вечер, даже не обратил внимания, что бармену стало не по себе — привык. Хотя, в этом баре его обыкновенно никто не пугался, так как он порою сюда захаживал и всех барменов знал в лицо. А за нежную психику стажеров он не отвечает.

Неро пил не часто и не много, а делал это только с одной целью — на какое-то время, хоть и короткое, пока тело его было во власти спиртного, почувствовать себя человеком. Влияние его профессии на личность едва ли можно было назвать профессиональной деформацией. Скорее, это было откровенное уродование того, что религиозные люди назвали бы душой. Работа профессиональным наемником пускала яд в сознание уже слишком долго, чтобы Неро с полной уверенностью мог назвать себя человеком. Иногда по утрам, заглядывая в зеркало и натыкаясь на взгляд напротив, он пугался его, но всматривался подолгу, словно каждый раз пытаясь отыскать нечто новое в нем или наоборот — надеясь увидеть что-то старое.

Что-то старое Ризотто находил только в хайболе виски. Алкоголь удивительно на него влиял: он начинал чувствовать. Спектр эмоций, который под градусом бурным и шумным потоком прорывался сквозь рухнувшую плотину трезвой сдержанности, смывал на время остатки его ментального благополучия и с головой окунал в те мысли, которые Ризотто успешно блокировал в остальное время. «Почему я оказался именно здесь в этот промежуток моей жизни?» «Что я сделал со своей жизнью?» «Что я сделал с собой?» «Что я такое?»

Обыкновенно Ризотто не жалел своих жертв, как и себя — главную свою жертву. Но в такие вечера он мог себе это позволить. Жалость к себе заключалась в признании своего отчаянного одиночества. На самом деле одинок он не был: товарищи, точнее подчиненные, большее время были рядом. Но никогда Неро не обращался к ним за помощью. Какой же лидер будет жаловаться своей команде на жизнь и жалеть себя? Позволить себе такого ему не давала ответственность, следующая за особенным статусом, потому единственным другом, способным выслушать его немую исповедь, был алкоголь. Порою Ризотто гадал, испытывают ли его ребята схожие чувства. Но никто никогда не обсуждал это, а спрашивать не хотелось. В Сквадре не привыкли делиться переживаниями. Только Мелоне изредка сетовал на неудачи, и то достаточно сдержанно. В остальном показывать слабость было не принято и даже опасно — засмеют. Над Ризотто, конечно, смеяться бы никто не осмелился, но шептаться за спиной в догадках, что же стало с их боссом, стали бы.

Неро, допив и эту порцию виски, вынул из кармана купюру и, оставив оплату, хотел уже было покинуть заведение, но обернулся к концу барной стойки. Там, совсем с краю, в одиночестве сидела уже знакомая ему фигура: черный длинный плащ со шнуровкой на груди, серебристые волосы, занавешивающие лицо от посторонних глаз с обеих сторон и спускавшиеся на ссутуленные плечи, черная помада, темным следом помечавшая пустые шоты. Пил он водку. Тот парень из команды Буччеллати, кажется, — узнал его Неро. На самом деле, Ризотто часто примечал его присутствие здесь. Как и всегда, он напивался один, в отдалении, иногда надевая наушники. Пытался полностью абстрагироваться от окружающих, судя по всему. Совершить краткосрочный побег из жизни.

Что-то дрогнуло внутри Ризотто, и тот, после секундного колебания, направился к нему.  — Леоне, так? — негромко спросил Неро, сев на высокий стул рядом. На стойке он насчитал пять опустошенных шотов, — ты же из банды Буччеллати? Абаккио дернулся и бросил нетрезвый, но все равно дерзко оценивающий взгляд на Ризотто. Вопреки ожиданиям, он не отвернулся поспешно, увидев не совсем обычные глаза Неро, а нахмурился и стал всматриваться в них, не то с любопытством, не то с недоумением. Наконец, он снова стал разглядывать столешницу, но ответил:  — Абаккио. Неро кивнул, чего его собеседник, скорее всего, не заметил.  — Обязан чем-нибудь? — вновь после недолгой паузы заговорил Абаккио. Он пытался выровнять тон и сделать речь как можно более внятной, но где-то опьянение съедало окончания слов или заставляло голос подрагивать.  — Нет, ничем, — помотал головой Ризотто, а потом добавил, — не против компании? Абаккио с прищуром глянул на собеседника и повел плечом:  — Мне все равно. Назовись хоть для приличия.  — Ризотто Неро, — он только понял, что позабыл представиться. И зачем-то отметил, — я из Сквадры.  — Да ладно?! — теперь Абаккио отшатнулся, ошарашено глядя на него. Но попытался снова принять безразличный вид, хотя Ризотто почувствовал, что ему определенно стало куда менее комфортно.

Он кивнул.

Леоне пожал плечами и опрокинул в себя еще шот, оставив и на нем черную метку.  — Судя по количеству алкоголя и частоте посещения тобой этого места, ты что-то запиваешь. Что-то связанное с работой? Почему-то Ризотто решил, что у него могут быть схожие с его причины находиться тут.  — А ты что, следил за мной? — пропустив вопрос мимо ушей, рыкнул Абаккио.  — Нет. Просто тоже часто тут бываю. Абаккио выдал многозначительное «а» и стал рассматривать собственные руки, сложенные на стойке. Зрительного контакта он теперь избегал, отметил Ризотто.  — Так что-то с работой? — повторил вопрос он. Леоне будто задумался над ответом.  — И да, и нет. Отчасти. Неважно, паршиво и все. Какая разница, из-за чего, если исход все равно один, — он кивнул на стопки, — рано или поздно окажешься здесь.

Ризотто немного расстроился. Все-таки, причины разные. Но допрос не прекратил.  — Ты много пьёшь.  — Ты тоже. И правда.  — Издержки работы.  — Хм. А у меня на личном.  — Вот как.

Они замолчали. Ризотто пожалел, что не заказал еще шота виски, куда можно будет приткнуть взгляд, последовав примеру Абаккио. А еще понял, что совершенно разучился вести непринужденные разговоры на уровне приятельских.  — Отказали? — не выдержав гнета тишины, продолжил расспрашивать он, но уже не из искреннего интереса, а будто по инерции.  — Я не говорил.  — Так она не знает?  — Это он.  — А. Понимаю, — Ризотто мысленно укорил себя за невовремя предпринятую попытку не поддаваться стереотипам.

А потом до него дошло.

 — Кто-то из команды?  — Мне даже самому рассказывать ничего не надо, я гляжу, ты и без того все вытягиваешь, — оскалился Абаккио и еще выпил, предварительно подняв шот, — за чертову Пассионе. Из команды, значит. Ризотто смутно помнил банду Буччеллати даже в лицо, не то что по именам, так что выцепить нужные образы из памяти ему удалось не сразу.  — Тот парень с пушкой? — принялся гадать он.  — Миста? Нет.  — Новенький, с такой странной прической, — Ризотто жестом изобразил три кудри на голове.  — Обижаешь. Джованна… нет, фу, никогда. Ризотто хмыкнул, припоминая оставшихся членов. Остались только совсем несимпатичные на его субъективный взгляд. Кроме…

 — Постой… Так это..? Абаккио снова оскалился, бросив на Ризотто какой-то горький взгляд.  — Ага, это Буччеллати. И снова выпил.

 — Паршиво. Он выглядит как тот, кто не стал бы заводить отношений на работе. И я его понимаю.  — И сам знаю, что паршиво. Иначе меня здесь бы не было. Ризотто оглядел Абаккио. Вся его фигура была сильно ссутулена, будто он чрезвычайно устал, а голова скорбно опущена. И вдруг он опасно наклонился, и Ризотто едва успел сообразить, что произошло, и поймать его. Уснул что ли?  — Абаккио! — похлопав нехотя распахнувшего глаза Леоне по щеке, позвал тот, — Не спи.  — Отстань, я не сплю, — он попытался отмахнуться, но снова закрыл глаза и обмяк.  — Вот черт, — Ризотто обхватил его плечи и заставил подняться за ноги. Оставив еще купюру на столешнице, он двинулся к выходу, — Пойдем-ка на воздух. Тебе надо взбодриться. Леоне что-то невнятно пробормотал, но побрел за Неро, едва перебирая ногами и спотыкаясь через шаг.

Студеный воздух безжалостно скоро снимал с Ризотто остатки пьяной неги, но после душного бара оказаться на улице было даже приятно. Ночной ветерок нежно взъерошил его седые волосы.

Абаккио он аккуратно опустил рядом с собой на лавку. Тот, осознанно или нет, опустил ему голову на плечо.  — Так, приятель, тебе явно пора домой. Диктуй адрес. Абаккио пробурчал что-то, и Ризотто ничего не разобрал.  — Ясно, — он вздохнул, перекинул руку Леоне себе на плечо для удобства, снова поднял и неспешно повел его к себе домой.

***

Безжалостно яркий свет настойчиво будил Леоне. Он поморщился, повернулся на другой бок, к тени, надеясь проспать еще немного, но чьи-то шаги прогнали остатки сна.

Он рывком сел и недоуменно оглянулся. Абаккио спал на чужом диване, укрываясь чужим пледом, в чужой квартире. Обрывочные воспоминания стали медлительно всплывать перед глазами. Он вспомнил бар, вспомнил Ризотто и множество шотов водки. А дальше только фрагментарно — словно во сне — как Ризотто его куда-то ведёт, почти полностью взваливая на себя его совсем не легкую тушу. Вместе с вернувшейся памятью Леоне охватила такая головная боль, что резко стало тошно. Руки потряхивало, как и все тело, а цвета, казалось, выкрутили к максимальной отметке, так что они нещадно атаковали его зрение. По комнате — гостиной? — ходил Ризотто Неро и, видимо, куда-то собирался.  — Доброе утро, — от его голоса, низкого и рокочущего, Леоне вздрогнул.  — Доброе, — пробурчал он в ответ, ощущая пустынную сухость во рту.  — Завтрак на кухне. Поешь, — кратко докладывал Неро, скрывшись в дверном проеме, ведущем на кухню, и вернулся со стаканом воды и таблеткой, — выпей. Это болеутоляющее. Леоне кивнул и принял препарат. Почему-то Неро внушал ему какое-то странное слепое доверие.  — Мне нужно кое-куда отлучиться, — оповестил он, продолжив собираться, — приведи себя пока в порядок. Сходи в душ. И смой наконец это безобразие. Ризотто жестом указал на свои губы, и Леоне обернулся к стене, на которой весело зеркало. Отражение заставило его нахмуриться: жуткие синяки под глазами, растрепанные в беспокойном сне волосы, уродливо размазанная за пределы губ помада.

Он перевел взгляд на Ризотто, когда раздался негромкий, но настойчивый стук. Тот отворил дверь.  — Здравствуй, Мелоне. Идем. Тот, кого Ризотто назвал Мелоне, выглянул из-за его плеча.  — А это кто такой? — нахмурился он, осматривая Абаккио, а потом с хитрым прищуром заулыбался, — Ризотто? Ризотто обернулся, словно сам позабыл, кого привел домой.  — Друг, — наконец заключил он.  — Правда? У тебя есть друзья? Конец диалога Леоне не слышал, так как Неро тычком выставил Мелоне за дверь и захлопнул ее, поспешно бросив на прощание краткое «я скоро».

Абаккио только обнаружил, что одет в чужую футболку, которая была ему велика. Воспоминаний о том, сам он ее надел, или ему помогли, он не мог отыскать и в самых далеких закромах памяти, да и не слишком-то хотел знать правду.

Леоне любил напиваться до одури, до бессознательности в особенности потому, что наутро его ожидало такое физическое самочувствие, которое удивительно действенно перебивало и на время заглушало его отвратное душевное состояние. Самочувствие его было сейчас незавидным: головная боль хоть и стихала, но заменялась то ли гудением, то ли другим изнуряющим монотонным шумом; во всем теле ощущалась слабость, заставляющая его мелко дрожать, а пустота в желудке слилась в странное сочетание с временным отвращением к любой пище, несмотря на которое Леоне заставил себя поесть. Наставления Ризотто, оставленные перед его уходом, воспринимались как приказы, строгие и требующие безапелляционного выполнения, потому Леоне и позавтракал, и сходил в душ, и стер пришедший в негодность макияж. Только по окончании всех процедур он задумался о необыкновенности, даже крайней странности происходящего. Почему Ризотто Неро, член самóй Сквадры, не только доверился ему, раскрыв личность, но и взвалил на себя крест в виде чересчур набравшегося Абаккио? Не бросил отсыпаться на барной стойке до закрытия, не оставил и на лавке замерзать в ночи, а привел к себе домой, рискуя собственной безопасностью. Как Леоне ни старался, но понять мотивацию Неро был не в состоянии. К моменту, когда Абаккио уже начал чересчур глубоко погружаться в безрадостные размышления, очень вовремя подоспел Ризотто. Леоне сидел на кухне и допивал чай, когда он вернулся. Ризотто небрежно сбросил плащ на стул, натянул футболку и остановился перед Леоне. Потом забрал у него пустую посуду и направился к раковине.  — Ты поел. Хорошо.

Абаккио не нашелся, как отвечать на такую странную и неумелую попытку завести разговор, потому просто издал какой-то невнятный звук.

 — Мелоне сказал, что обижен, потому что я никогда не звал его на ночевку.  — Ты меня и не звал, — отозвался Абаккио, хмыкнув и воображая, чем могут в свободное время заниматься профессиональные убийцы в гостях друг у друга.

 — Точно. Я же сам тебя принес.

Наставшую паузу заполнил оглушающий шум воды из-под крана.  — Да, кстати. Спасибо за это, — неловко начал Абаккио, вспомнив, что, если бы не Ризотто, он сейчас бы проснулся где-то у бара. Неро молча бросил на него свой этот странный взгляд, по которому нельзя и приблизительно догадаться, о чем он думает.  — Буччеллати сильно ругает тебя за пьянство?  — Он не знает, — при упоминании босса Абаккио помрачнел.  — Серьезно? — Ризотто изумленно вскинул седые брови и после некоторого молчания добавил, — Интересно, а я бы заметил, если бы кто-то из моих ребят был в таком же состоянии.

Тут до Абаккио дошло.  — Ты лидер Сквадры, так? Ризотто кивнул.

 — Ну, во всяком случае, ты им не мамка, чтобы следить за их ментальными проблемами. Ризотто выключил воду, вытер руки, повернулся и очень серьезно посмотрел на Леоне.  — Подавленный работник — плохой работник. Работник с алкогольной зависимостью — плохой работник. Я забочусь не конкретно об их ментальном состоянии, а об их эффективности. Никому не нужны неэффективные работники. В Сквадре этот вопрос стоит особенно остро. Холодный прагматик, заключил Абаккио. А чего было еще ожидать от лидера ликвидаторов?

 — Скажи ему. Ризотто смотрел на него так, словно отдал приказ и ожидал его сиюминутного исполнения, да еще и с подробным отчетом. Леоне отвел взгляд.

 — Может, и скажу. Хотя толку-то? Что изменится?  — Конкретика позволит действовать, исходя из ситуации. А сейчас ты просто пьёшь. Хочешь быть неэффективным работником и подвести Буччеллати? Леоне не смотрел на свою зависимость с такой стороны. Он опустил взгляд и покачал головой. Ощущалось это так, будто учительница стыдит его за неуспеваемость.

И вдруг один очень неприятный факт напомнил о себе. Абаккио схватился за голову.  — Блять… Я проспал сбор команды, — Буччеллати будет огорчен. Ризотто скрестил руки на груди с видом «вот об этом я тебе и говорил», но произнес то, чего Леоне не ожидал услышать:  — Пойти с тобой?  — Чего? Зачем? Будешь за меня извиняться за мое отсутствие?  — Придумаем что-нибудь. Абаккио с недоумением посмотрел на него, а тот тут же выдал:  — Собирайся. Пора идти.

Было около полудня, когда они вышли из дома Ризотто. Неаполь в это время кишел туристами и гуляющей молодежью. От назойливого шума прохожих, усиливаемого похмельем, хотелось далеко-далеко убежать и спрятаться там, где еще и не достают чересчур настойчивые солнечные лучи. Обыкновенно Леоне порадовался бы хорошей погоде, но сейчас его раздражало даже солнце.

 — Сколько тебе лет? — внезапно на полпути спросил его Ризотто, прервав уже не казавшееся неловким молчание.  — Двадцать один.  — О. Мне было столько, когда я вступил в Пассионе. Абаккио бросил поспешный взгляд на своего необыкновенного собеседника.  — Почему ты оказался здесь?  — Я убил человека в восемнадцать. После этого идти больше было некуда.

Подробности Леоне решил не выведывать.

 — Какой у тебя станд? Ризотто на мгновение замялся, словно оценивая, стоит ли выдавать ему такую информацию, а потом рассказал таким же ровным и безразличным тоном:  — Магнетический. Зову Металликой. Показать не смогу, он вну… И тут он осекся, вынул из правого кармана небольшой швейцарский нож. Выдвинув лезвие, Неро провел им по своей ладони, оставляя неглубокую ранку.  — Ты что творишь?! — вскрикнул в испуге Абаккио, но замолчал, когда Ризотто протянул ему руку, показывая порез и то, что вместе с кровью обнажилось его взору. Леоне завороженно наблюдал за шевелением крохотных существ металлического цвета в его ране. Он смог выдать только изумленное «ого».

В их ресторане было уже людно. Туристы любили это место за небольшую отдалённость от набережной и хорошую кухню. Да и интерьер тут был довольно приятный. Леоне минул арку, разделяющую два зала, и остановился у их столика. Миста и Фуго что-то горячо обсуждали, Наранча порою что-то взвизгивал, подскакивая, не соглашался с какой-то из реплик спорящих, но тут же успокаивался, осев на место. Джорно и Буччеллати очень тихо о чём-то беседовали.

Первым приход Леоне обнаружил Джованна. Он прервал свою речь и, легко коснувшись локтя Бруно, кивнул ему на вошедших. Буччеллати тут же недовольно нахмурился, гневно испепеляя Леоне своими глубоко синими глазами, которые обыкновенно светились мирным спокойствием или легким задором. Сейчас же они были до ужаса строги. Леоне терпеть не мог этот взгляд, от него хотелось немедленно сбежать. Но, когда Буччеллати наконец обнаружил, что Абаккио пришел не один, взгляд его сменился на вопросительно-недоумевающий.  — Ризотто? — проигнорировав виновато смотревшего на него Леоне, обратился Бруно. Остальные члены команды тут же замолкли, — Что ты… Присядешь? Что привело тебя сюда?  — А вы что, знакомы? — тихо спросил Абаккио у Неро. Тот кратко кивнул. У Леоне возникли вопросы.  — Здравствуй, Буччеллати. Я пришел извиниться за то, что задержал твоего подопечного. Вчера я был на важном задании, когда очень удачно встретил Абаккио. Он не отказал мне в некоторой помощи, так что всю ночь провел со мной. Я благодарен ему и тебе. Это все, что я хотел сказать.

Буччеллати скрестил руки на груди, недоверчиво покосился на Абаккио, и спросил:  — А что за задание? Ризотто покачал головой.  — Не могу сказать. И с Абаккио взял слово не распространяться.  — Ясно, — Буччеллати кивнул, уговаривая себя поверить в откровенную ложь Ризотто, и указал на свободное место за столом, — так присядешь?  — Нет, спасибо. Мне пора. Он хлопнул Абаккио по спине на прощание и поспешно удалился. Леоне растерянно проводил его взглядом до выхода, а когда его темная фигура скрылась из виду, он сел за свое место за столом.  — А кто это был? — заинтересованно спросил у Буччеллати Наранча.  — Лидер Сквадры, — ответил Леоне и, дождавшись, пока изумленные возгласы стихнут, поинтересовался, — Где тут вино?

***

На следующей неделе, распланировав дела, свои и других членов команды, Ризотто Неро выбрал наиболее свободный вечер, пятничный, и отправил Леоне Абаккио приглашение выпить, но уже не в баре и не водки, а у него дома и коньяка. Правда, пришлось потерпеть пару намекающих чёрт знает на что шуток Мелоне, когда тот помогал Ризотто отыскать адрес проживания Абаккио. Но тот уже привык и научился их игнорировать или отвечать на них осуждающе-пристыжающим взглядом, после которого подопечные обычно затыкались и не возникали еще целый день.

В первый раз Леоне заявился с расспросами, выведывал, зачем же Неро позвал его, гадая, неужели ему действительно нужна его помощь теперь, или он требует выплату долга за ту ночь. На все вопросы Неро отрицательно качал головой, а потом честно ответил: «Я позвал тебя просто так». К концу вечера Ризотто заметил, что Абаккио расслабился, в чем отчасти была заслуга и алкоголя, и свободно болтал с ним на совершенно разные темы. Ризотто говорил не много, по большей части слушая истории Леоне, рассказы о прошлом или просто его нетрезвые размышления о всяком, периодически что-то переспрашивая или уточняя. Иногда Абаккио совершил попытки разузнать у Неро что-нибудь о его жизни, но тот отвечал чересчур кратко или аккуратно уходил от ответа, потому Леоне бросил это дело. Вероятно, списывал скрытность своего собеседника на особенности профессии, потому более не лез, проявляя тактичность. Но Ризотто делал это потому, что ему наконец больше не хотелось ворошить свое прошлое. Больше не хотелось жалеть себя, не хотелось и выпускать все накопившиеся неприятные эмоции. Теперь, когда его вечера не сводились к одному только алкоголю, но и пополнились компанией, в этом не было необходимости. Он даже неожиданно отметил, что, когда Леоне, поблагодарив его за выпивку, возвращается домой, то по-дурацки улыбается, тут же начав прокручивать встречу от начала до конца. Кажется, он чувствует что-то вроде счастья?

Кроме того, Ризотто звал Абаккио пить к себе, потому что таким образом под его контролем у него не выходило с горя напиваться так, как он делал это в одиночку, когда Неро только молчаливо наблюдал за ним в баре. Очевидно, и Леоне эти встречи несли пользу.

Периодически Ризотто спрашивал между делом: «Ты поговорил с Буччеллати?», но Абаккио неизменно уклончиво отмахивался и уводил разговор в иное русло. В одну из таких бесед, когда Неро особенно настойчиво расспрашивал о том, собирается ли Леоне вообще говорить с Буччеллати об этом, он помрачнел, поспешно засобирался и покинул квартиру, не допив налитый коньяк. В тот вечер Ризотто отыскал его спящим на барной стойке в окружении пустых шотов водки.

Тогда он, скрепя сердце, решил, что ему необходимо вмешаться.

Это была пятница, никаких важных дел, которых нельзя было перепоручить кому-то из команды, не осталось, и Ризотто отправил Прошутто, как самого дипломатичного из Сквадры, лично известить Буччеллати о горячем желании лидера ликвидаторов встретиться и потолковать. Прошутто, ни о чем лишнем не спрашивая, точно выполнил поручение босса и добавил, что банда Буччеллати недоумевают, отчего Сквадра зачастила в их ресторан. Это замечание Неро проигнорировал. Буччеллати пригласил его на беседу прямо домой к полудню. Этакий вежливый жест доверия. Хотя ему не было причины опасаться Сквадры, и он это прекрасно понимал. Ризотто негромко, но настойчиво постучал в дверь. Скоро перед ним появился Буччеллати, как всегда, выглядящий, ничуть не преувеличивая, идеально. Неро понимал, почему печальный выбор Абаккио пал именно на него.  — Ризотто, — приветственно, но серьезно кивнул он, пропуская гостя внутрь, — проходи, пожалуйста.

Буччеллати старался выглядеть расслабленно, но Неро читал в глубине его синих глаз нарастающее напряжение.  — Вина? — предложил он, пока Ризотто осматривался и думал, с чего бы начать беседу. Дома у Бруно было так же идеально, будто тут и не жил никто, и словно была это не квартира, а музейная экспозиция, тщательно вычищаемая рабочими каждый день.  — Нет, спасибо. Я, надеюсь, ненадолго, — Неро сел в жестом предложенное кресло, напротив Буччеллати, расположившегося на диване.

 — Так что же привело тебя ко мне? — выдавая свое нетерпеливое любопытство, поинтересовался он. Ризотто подумал, как бы сформулировать мысль так, чтобы она не была похожа на претензию, в лучшем случае.  — Буччеллати, — начал он, сам не заметив, как напряжённо нахмурился. Его собеседник машинально ответил тем же, — Не мне, конечно, учить тебя, как управлять бандой, но некоторые обстоятельства вынуждают меня настоятельно порекомендовать быть внимательнее к ментальному состоянию своих подчиненных.  — Ментальному состоянию? О чем ты?  — Я об Абаккио. Тень тревоги отразилась на лице Буччеллати.  — Абаккио? А что с ним? Ризотто почувствовал раздражение и потребность закричать что-то вроде «раскрой, блять, глаза», но он только проговорил, не изменившись в лице:  — Его состояние оставляет желать лучшего. У Абаккио сильная алкогольная зависимость, но это такая зависимость, которую легко скорректировать или вовсе свести на нет. Он не просто пьет, он запивает.  — Позволь поинтересоваться, а откуда такая осведомленность о состоянии Абаккио?

Ризотто заколебался.

 — Мы стали несколько близки за последнее время. И я не могу не выражать беспокойства. Также как и не могу помочь иначе, как спровоцировать одну из сторон на диалог.  — А что, одна сторона упирается?  — Потому мне и пришлось обратиться к другой.

***

Беседа с Буччеллати, оказавшаяся чуть более продолжительной, чем Ризотто ожидал, немного успокоила его. Он полагался на ответственность Бруно и полностью доверился ему в решении вопроса о запое Абаккио, заверив, что будет, бесспорно, поддерживать с периферии. В тот вечер, разрешив еще некоторые собственные дела, которые не хотелось оставлять на завтра, Ризотто заключил, что слишком много социальных контактов за день он претерпел, так что стоит смыть воспоминания о них, хоть на время и не без помощи спиртного. Так что дорога привела его в излюбленный бар. К моменту, когда Неро стало зябко от вечернего ветерка, он достиг заведения.

Направившись к своему привычному месту за стойкой, он вдруг замер.

За баром сидел Абаккио в компании Буччеллати, они о чём-то негромко беседовали и, кажется, в совершенно расслабленном тоне. Бруно иногда тихо посмеивался, прикрывая рот рукой. А Леоне Ризотто едва узнал: серебристые волосы, скрывавшие хозяина от посторонних глаз, были собраны в высокий хвост, так что Неро мог наконец полностью разглядеть его лицо; обычно потухшие янтарные глаза были широко раскрыты и ясно светились чём-то новым, будто доселе чуждым ему; темные губы наконец растянулись в выражающей, кажется, счастье, улыбке.

Только сейчас Ризотто приметил, что рука Буччеллати, покоившаяся на стойке, была накрыта ладонью Абаккио. Уголки губ Неро дрогнули, так что он сам едва не сдержал улыбку.

 — Ризотто! — позвал его Леоне, обнаружив его приход, а когда тот подошел ближе, поинтересовался, — мы завтра как обычно? Неро все же улыбнулся ему в ответ и в знак согласия кивнул.