Анжелика.

На следующий день пошел снег.Теперь каждое утро приходилось брать в руки лопаты и чистить все дорожки,которые вели к сараю с лошадьми,к сараю с сеном,к мастерским и к роднику с водой.Утром,после завтрака,мужчины уходили работать в мастерские и рудники,захватив с собой обед и возвращались только вечером.Я и другие женщины не сидели сложа руки.Госпожа Жонас с утра принималась за готовку,таская тяжёлые котлы с едой,успевая варить кашу,мясо,суп и между этими делами бегать в мастерскую,чтоб принести к обеду мужчинам что-нибудь из горячего или пива.В начале я хотела начать помогать ей,но повар из меня был никудышный,ещё во времена нашей жизни в Ла-Рошели я не раз сжигала мясо на плите,заполнив кухню дымом или пересаливала еду,только мэтр Габриэль,который проходил к нам в гости,из вежливости ел мою стряпню,остальные шутили,что меня с моими кулинарными навыками можно было отправлять к врагу,но я не обижалась,а постигать кулинарные азы не хотела,понимая,что это не мое.Поэтому я взяла на себя обязанности приносить дрова,воду из источника и вечером помогать Эльвире с мытьём посуды.Днем мы брались за метлы,тряпки и наводили порядок в доме.К счастью всей стиркой заниматься не приходилось,потому что каждый стирал свои вещи сам,даже мужчины,которых холостяцкая морская жизнь научила не только стирать,но и уметь чинить свою одежду. Когда у мамы было свободное время,она занималась своими травами,варила отвары и делала мази,я ей с этим так же помогала,мне нравилось заниматься подобными вещами,это напоминало мне детство,когда я со своими подругами играла в колдуний или фей,представляя,что в посуде с водой,песком и травой находится какое-то магическое зелье.Все это нам пригодилось,потому что кто-то получал ожоги и ему нужна была мазь,у кого-то были порезы и ему так же было необходимо лечение.Мама с маниакальной внимательностью присматривалась к каждому из нас,замечая даже небольшой кашель и тогда начинала каждого лечить,даже если пациент был против и уверял,что скоро все пройдет.Но мама была непреклонна и заставляла выпить отвар или дать вскрыть своим скальпелем нарыв и обработать его,потому что она считала,что любую болезнь лучше излечить в начале,чем дать ей запуститься. -Никто из вас не умрет,а если умрет,то я отправлюсь за ним следом.-говорил своим людям отец.Они все для него были,как родные,всегда готовые закрыть его собой в момент опасности и отдать за него свою жизнь,но нам предстояло ещё найти общий язык с каждым и суметь подружиться. Кловис,овернский кузнец,был самый злобный и нелюдимый.К нему было сложно найти подход,мы с госпожой Жонас и Эльвирой предпочитали с ним не пересекаться,но мама вела с ним тихую войну,когда пыталась вылечить нарыв у него на руке или заставить выпить отвар от кашля. -Эта женщина сведёт меня в могилу своими адскими зельями.-ворчал он. Многим мужчинам,в том числе и ему,не нравилось,что в их обществе появились женщины.Им нравилась та жизнь,которую они вели с графом до нашего появления,их мужской клуб.Кого-то из них в свое время предала женщина и теперь они ненавидели их всех.Им не нравилось,что теперь они были вынуждены следить за своим языком и не сквернословить,не плевать на пол и не отпускать грязные шутки. Одним из таких,сквернословом и любителем пошлых шуток,был плотник Жак Виньё.Я сразу поняла,что он принадлежит к людям из парижского дна,по его жаргону.Однажды,когда я убрала в зале,он бесцеремонно вытрусил пепел из своей трубки прямо на чистый пол и я взорвалась,требуя,чтоб он взял в руки метлу и убрал за собой.Он видимо думал,что я принадлежу к тем девицам,которые краснеют и падают в обморок,услышав крепкие выражения и поэтому выругался,ожидая,что я покраснею и оставлю его в покое.Но я ответила ему одной из крепких фраз,которую когда-то услышала из уст Никола Каламбредена в детстве и тут покраснел Жак,а затем побледнел,не ожидая от меня подобного ответа.Взяв в руки метлу,он убрал за собой и скромно сел у камина. -Ха,вот это я понимаю,ну что за женщина!-рассмеялся Элуа Макколе,который был свидетелем нашей перебранки. Позже Жак подошёл ко мне и тихо извинился,а я извинилась в ответ за свою резкость.Я думала,что он боится гнева отца и успокоила его,что не собираюсь жаловаться,но он признался,что заметил,какими глазами смотрит на меня Энрико,его лучший друг и что не желает больше поэтому со мной ругаться.После этого мы подружились и он иногда даже стал мне помогать носить воду в дом. Четыре телохранителя отца,испанцы,вели себя так,будто они особенные и держались от нас на расстоянии.Мама не знала,как к ним подступиться,когда заметила,что дона Педро мучает боль в желудке,а дон Альварес бледнеет от приступов,которыми его мучила больная печень.Я взяла на себя роль посредника,чтоб передать им отвары,которые приготовила для них мама.Они оба удивились,когда я обратилась к ним на их родном языке,знанием которого я была обязана королеве Марии-Терезии и после этого они уже более охотно стали принимать отвары от меня и даже попросили передать маме слова благодарности,сказав,что ее заботы им помогли и они больше не страдают от болей. Самым милым и безобидным из людей отца был бретонец Жан Ле Куеннек,которого граф выкупил у берберийских пиратов,заметив,в каком ужасном виде,на грани смерти,был парень,вынужденный в рабстве стать гребцом на их галере.Он всегда был обходительным со всеми женщинами,никогда не выражался и даже подпускал к себе любопытных детей,уверяя,что они не мешают его работе.Из всех людей команды мама его выделяла и обращалась с ним,как с сыном. Таким же мама стала считать и Энрико,вспоминая,как он нам помогал во время пути к Катарунку и сюда.Поначалу он ей не нравился,когда она вспоминала,каким грубым он был со мной во время пути,но она не знала всех подробностей нашей тогдашней ссоры и решила,что он просто женоненавистник,как Кловис и Виньё.Он был так же груб и с ней,когда думал,что мама такая же,как я,боялся,что капитан из-за любви к ней размякнет и это приведет к плачевным последствиям для него.Но потом,наблюдая,понял,что ошибался и после примерения со мной стал таким,каким он и был на самом деле,а не грубияном,маску которого нацепил в начале. Ещё одним добряком был повар Октав Малапрад,который в свободное время был рад взять на себя женские обязанности и помочь в готовке и переноске тяжёлых котлов.Я заметила,что ему нравится Эльвира,по тем милым жестам и услугам,которые выдают влюбленного мужчину,но я не стала об этом ни с кем сплетничать и ничего рассказывать,вспоминая,какое предостережение дал своим людям отец,надеясь,что эти двое будут осторожны и их взаимоотношения не приведут к беде. Примерно таким было наше общество,в каком мы были вынуждены коротать зиму и я надеялась,что вскоре мы станем,как одна семья и мирно проведем зиму. Поначалу все сторонились друг друга.Люди графа и Кантор с Флоримоном по вечерам толпились около отца,болтая о чем-нибудь,строя планы на будущее или просто спорили.Жонасы и Эльвира,после того,как убирали на кухне,уходили в свою комнату и там тихо сидели,занимались своими делами,пока не приходило время спать.Я брала свечу и уходила в свою комнату,там я читала одну из немногих книг,которую взяла с собой или вела свой дневник.Только мама оставалась в главном зале,где у камина сидела и перебирала свои травы,рассеяно слушая то,что говорят мужчины. Но вскоре по настоянию мамы Жонасы с Эльвирой оставались после ужина в нашей гостиной,меня она тоже попросила не уходить.Этим она хотела показать людям отца,что мы не убегаем от их общества и они такие же,как и мы.Мэтр Жонас сидел за столом и занимался починкой часов,ведь он был раньше часовщик или занимался изготовлением какого-нибудь маленького инструмента,какой был нужен для кого-то из мужчин.Госпожа Жонас,как мать всего этого семейства,наливала чай и разносила всем по кружке.Я сидела на ступеньках у камина и читала книгу,а робкая Эльвира держалась поближе ко мне.Она не привыкла находиться в таком большом мужском обществе и стоило кому-то из мужчин повысить голос во время спора,девушка испуганно вздрагивала,боясь,что начнется ссора или драка.Но мужчины держали себя в руках,старались следить за своими словами и не выражаться,а если стоило кому-то перегнуть палку и сказать что-то грубое,мэтр Жонас отвлекался от своей работы,смотрел в сторону смутьяна и громко хмыкал,тогда человек краснел и извинялся.Все они уважали мэтра Жонаса,для них он был кем-то вроде отца или старшего товарища,на которого все хотели равняться и брать с него пример.Так же к нам присоединился Элуа Макколе,он сидел на табуретке,курил свою трубку и рассказывал детям истории о своих приключениях в молодости,когда он жил с индейцами. Дети быстрее всего привыкли к обществу чужих по началу для них людей.Они не делили никого на опасных или на тех,от кого стоит держаться подальше.Они смело подходили к Жаку Виньё и даже к Кловису,требуя рассказать им какую-нибудь историю,это обезоруживало грубых мужчин. Однажды Октав Малапрад не выдержал и пошел в комнату к отцу,чтоб поговорить с ним о своих чувствах к Эльвире.Девушка дрожала,боясь,что граф неверно истолкует порыв повара и накажет его,но она побледнела ещё больше,когда граф вызвал и ее к себе.Вскоре,после долгой беседы,Октав и Эльвира вышли из комнаты,держась за руки,на их лицах были счастливые улыбки.Среди нас не было священника,чтоб их поженить,поэтому они пока намеревались держать дистанцию друг от друга и вести себя скромно,не как влюбленные. Недалеко от нашего форта поселилась индейская семья,построив несколько вигвамов.Состояла эта семья из старого индейца,двух дочерей и жены.Они нам никак не мешали и мы даже делились с ними мясом и мукой,а в замен старый индеец делился с нами разными травами и приправами.Граф относился почтительно к этому индейцу,навещал его,чтоб поговорить с ним и выкурить в его вигваме трубку.Некоторые из мужчин бегали на "свидания"с этими двумя индианками,но их никто не порицал и не обращал внимание,мы только посмеялись,когда узнали,что и старый Маколле является поклонником одной из них.Только однажды у нас произошла стычка,когда одна из индианок украла нож у Кловиса,который был ему дорог,но конфликт удалось уладить мирно. Меня иногда раздражали эти две молодые невоспитанные девицы,которые слонялись по двору нашего форта,я старалась ничего не оставлять из своих вещей на улице,чтоб они не украли это.Их привлекали европейцы и эти свидания давали им различные небольшие подарки,например разные побрякушки,поэтому индианки иногда были назойливыми и липли к мужчинам.Чтоб отделаться от их внимания,отец давал им какие-нибудь бусы или золотую монету и они оставляли его в покое. Однажды я заметила,когда вышла во двор,чтоб развесить сушиться постиранную одежду,что индианки толпятся вокруг Энрико,который вышел расчистить снег.Они пытались с ним заговорить,но он не понимал,чего они хотят.Я подошла к ним и на должно быть ужасном языке индейцев,сказала,чтоб они убирались в свой шалаш.Девчонкам не понравился мой воинственный тон и их глаза гневно сверкнули,чтоб их напугать,я добавила,зная,что индейцы боятся магии: -Я ведьма и если вы не уйдете,сделаю так,чтоб ваша кожа покрылась страшными пятнами,а волосы начали выпадать. Я достала из кармана одну из своих безделушек,которая была похожа на амулет,мне ее когда-то подарил персидский посол и выставила в их сторону.Индианки отшатнулись и убежали в свой шалаш. -Что ты им сказала?-спрсил Энрико удивленный этой непонятной сценой. -Хотела выменять у них этот медальон на ловец снов,но он им видно не понравился и напугал их.-пожала я плечами и ушла в дом. Понемногу мы все от нечего делать начали изучать язык индейцев,чтоб иметь возможность общаться с ними,это всегда могло помочь при встрече с ними,чтоб не наломать дров и не начать войну,не поняв друг друга.Мы упражнялись разговорами со стариком из вигвама и он говорил,что у нас неплохо выходит.