Его сторона

Дерек принципиально запрещал ему курить. Мол, потом отвратительно воняет, и лучше уж просто жрать ложкой собачьи фекалии, чем баловаться табаком. Поэтому, когда они ругались, Стайлз курил. Так же принципиально. Вместо этого он мог заняться чем угодно: пройтись до магазина, уткнуться в телевизор или залипнуть в ленту в первой попавшейся социальной сети. На крайний случай он мог пойти поесть. Но он курил. На самом деле, если бы не дурацкие принципы, Стилински бросил эту ужасную привычку больше полугода назад. В последнее время ему и самому курить практически не хотелось. Видимо, его организм достаточно насытился никотином, и после каждой выкуренной сигареты у Стайлза начинала ужасно болеть голова, а иногда даже немели губы. Но Дерек морщился и закатывал глаза, когда от Стилински таращило табаком. А Стайлз просто не мог отказать себе в таком удовольствии и не взбесить Хейла еще больше. Самым замечательным было то, что разругаться они могли на пустом месте. Точнее тогда, когда Дереку могло что-то не понравиться. А Дереку никогда ничего не нравилось. Стайлз курил, смачно выпуская перед собой клубы белого дыма, и уже предвкушал, как взовьется Хейл, почувствовав ненавистный запах. Удивительно, из-за какой херни они смогли поругаться в этот раз. Видите ли, Стайлз не был чрезмерно-слишком-очень осторожен, когда спикировал с крыши соседнего дома к ним на балкон, ведь, конечно, все их соседи только и ждут, прижавшись носами к окнам, когда он решит сократить путь из булочной и прокатиться на паутине пару кварталов с бумажным пакетом на голове. А подслеповатая бабуля, изредка появляющаяся на противоположном балконе, так и подавно вечно сторожит его с биноклем. Какой же бред. Скорее верилось в то, что на фоне передряг, в которые Стилински периодически встревал, у Дерека развилась паранойя. Да, возможно он обещал ему быть осторожнее и не действовать так опрометчиво. Но он же, мать его, надел пакет! - Ты думаешь, все так легко и просто? - рычал на него Дерек, стоило только Стайлзу появиться в квартире через балконную дверь и опустить черничные булки на стол. - Ты вообще хоть иногда думаешь, что творишь? И, черт побери, как же Стайлза раздражало это его вечное "ты не думаешь." Дерек даже представить себе не мог, насколько Стайлз осторожен. Откуда ему вообще было знать? Ведь он был... обычным. Он не чувствовал себя виноватым каждый день из-за того, что не помог предотвратить очередную аварию, лишь бы не засветить перед толпой лицо. Из-за того, что не вытащил людей из пожара, потому что слышал их, в то время как спасатели - нет, так как на месте происшествия было слишком много репортеров и камер. Дерек понятия не имел, сколько раз Стайлз проверил всё, прежде чем напялить этот чертов завалявшийся в сумке пакет, прикрыв себе лицо, и выпустить паутину. Там никого не было, ни единой души, при желании он мог расслышать шаги в двух дворах от себя, а даже если нет, паучье чутье дало бы ему знать. Но Хейла было не переубедить. Поэтому пусть морщится, раз уж ведет себя, как осел. В одной футболке на балконе было прохладно. Но Стайлза грело предвкушение вида недовольной хмурой рожи и остатки тлеющей сигареты. Он устало смотрел вглубь пожирающих бумагу красных всполохов, и у него на душе скреблись кошки. Было обидно. И каждая сигарета напоминала ему о том дне, когда он закурил. Хотя вспоминать совершенно не хотелось. Отец говорил ему тогда, что все нормально, и что Стайлз поступил правильно, но что-то внутри парня твердило иначе. И сразу после того, как ему наконец разрешили выйти из-за стола, он добежал до первого супермаркета и купил себе какую-то ужасно мерзкую пачку. Легче не стало. Даже спустя столько лет. Он все еще помнил крики и испуганные глаза однокурсников, когда их выводили из корпуса, и он все еще слышал выстрелы, которые вибрировали каждой клеткой его тела. Он слышал их даже стоя на улице, окруженный испуганными студентами. Но у него не было с собой ни костюма, ни даже маски. Ему было восемнадцать. И ему тоже было страшно. До этого все, что он делал - это "спасал" застрявших котят и помогал вернуть украденные велики. Сколько он уже курил? Получалось, чуть больше трех лет. Но Дерек каждый раз твердил ему, что он не думает. И почему он вообще с ним жил? Наверное, потому что Хейл охуенно готовил. И еще потому что он никогда не выключал рабочую рацию, и Стайлз мог быть всегда в курсе всех ЧП и вовремя прибывать на место. Хейл перестал брать ее домой после того, как это понял. Дерек держал его за ребенка. Это чувствовалось каждый раз, когда он открывал рот. Но, блять, это совершенно не мешало ему его трахать. Было неплохо, что уж, Стайлзу нравилось, иначе он наверняка бы свалил, но было в этом какое-то подозрительное лицемерие. Ему нельзя было лишний раз не накосячить при сдаче нормативов на физкультуре, но вот раздвигать ноги можно было хоть каждый вечер. Когда Стайлз сделал селфи на крыше Эмпайр-стейт-билдинг, Хейл смотрел на него так, как будто одним этим фото Стилински продал Америку. "Люди меня любят", - ответил ему тогда Стилински, и Дерек просто фыркнул и ушел в спальню. Они не разговаривали до самого утра. Его можно было понять. Какое-то время Стайлз даже пытался. Дерек, как мог, старался его защитить. Вот только его методы заставляли парня вставать на дыбы. Когда-то очень давно, намного раньше, чем они познакомились, семья Дерека погибла, пока тот был на учениях. По приезде ему показали только некрологи. Возможно, ноги его паранойи росли оттуда. А возможно и нет. Дерек был странным и никогда не любил далеко углубляться в истории своего прошлого. А Стайлз не старался дотуда докопаться. Когда дверь позади него открылась, Стилински даже не вздрогнул. Дерек накинул ему на плечи плед и угрюмо встал рядом. - Спасибо, мам, - кисло протянул Стайлз и сбросил окурок вниз. Тот еще мелькал крохотным огоньком до тех пор, пока не ударился об асфальт. - Ты все еще не можешь меня понять, - тихо прозвучало ему в ответ, и Стайлзу показалось, что голос Дерека звучал разочарованно. - Я прекрасно все понимаю. Я слишком опрометчивый, глупый и, прости, я забыл, какой там еще, - парень скривился. - Мне почти двадцать два, Дерек... - Ты еще совсем ребенок, - твердо перебил его Хейл. - Да? Стайлз готов поклясться, что не хотел, чтобы это было настолько саркастично. - Да. Ты совершенно не смотришь на это с моей стороны. - Это, блять, с какой? С той, с которой мне нельзя пару раз выпустить паутину, чтобы принести тебе твои сраные любимые булки еще теплыми? Дерек тяжело вздохнул. А потом твердой рукой сгреб его в объятия. И Стайлз не стал вырываться только потому, что так было теплее. Да, точно только из-за этого. И окончательно передумал это делать уж точно не из-за того, что Хейл уткнулся носом в его вихрастый затылок. - Я работаю в полиции, Стайлз, - произнес он, и Стилински почувствовал, как дрожит внутри Дерека до предела натянутая метафоричная струна. - А ты формально работаешь вне закона. Если вдруг тебя поймают, мне придется тебя арестовать. Я напялю на тебя наручники по-настоящему, блять, а не как в прошлый раз. И твоя паутина никуда тебя не вытащит, я видел камеру, которую тебе готовят. И это будет нихрена не смешно. Стайлз попробовал поднять голову, чтобы заглянуть Дереку в лицо, но тот не дал ему этого сделать, аккуратно развернув обратно. - Может еще скажешь чего-нибудь такого трогательного, а, хмурый волк? - Стилински почувствовал, что его голос готов вздрогнуть, и вовремя заткнулся. - Нет, не скажу. - Тогда, может быть, просто. Хоть что-нибудь? - От тебя мерзотно воняет сигаретами. Отвратительно. Бросай курить. Стайлз хотел схохмить, ответить что-нибудь в своей привычной манере, но руки Дерека на мгновение замешкались, и он скользнул взглядом по грустному, осунувшемуся лицу и стеклянным глазам, уставившимся далеко в алеющий горизонт. И что-то в его груди до боли сжалось, так, что вместо колкой шутки из мальчишеского рта вырвалось: - Я бросил. Эта была последняя.