Mon petit martinet

Доминик бежала в кабинет отца со всех ног. Случайно подслушанный разговор между конюхом и садовником заставил ее выронить книгу и устремиться в дом. Она сжимает побелевшими от волнения пальцами дамасковый подол, приподнимая юбку над полом, чтобы не споткнуться. Крепко завитые темные локоны пружинят на каждом шагу, ударясь о плечи. – Отец! – Доминик распахивает двери в кабинет и прерывает беседу родителя с каким-то почтенным господином. – Это правда? – Она с нетерпением уставилась на отца, пытаясь восстановить дыхание. – Правда? Поджав губы и быстро пробормотав извинения своему собеседнику, отец оборачивается к ней. – Доминик, ma chère («моя дорогая» – фр.), когда ты, наконец, научишься стучаться? – Он недовольно фыркает в усы, но тут же смягчается. – Что правда? – Дядя вернулся с фронта. – Доминик хватает родителя за руку и заглядывает ему в глаза. – Это правда? Отец хмурится, складывает руки за спину и вопросительно вскидывает брови. – Откуда такие новости? Улыбка Доминик становится тревожной. – Я слышала, как Тибо сказал Жозефу, что дядя вот-вот прибудет в поместье. – Она с сомнением поджала губы. – Что он приедет верхом, поэтому нужно готовить место в конюшне. Отец несколько секунд смотрит на нее с непроницаемым лицом. – Что ж… – Улыбка блеснула в его глазах. – Тибо сказал правду. Антуан действительно прибудет… – Как замечательно! – Доминик просияла и, закусив губу, сжала локоть отца. – Прошу простить мою дочь. – Отец похлопал Доминик по ладони и посмотрел на своего гостя. – Во времена торговых экспедиций меня не было рядом. Она почти все время проводила с моим младшим братом. – Ваш брат принимал участие в Восточной войне? – Поинтересовался незнакомец. – Вел эскадрон и был ранен при Инкерманском сражении. – Не без гордости молвил отец. – Мне знаком маршал Боске, что отличился в данном мероприятии. – Заметил гость. – Талантливый и отважный человек, каких мало. Гостил у меня после подписания мирного договора. – Доминик, я имею удовольствие представить тебе месье Пеньи. Он заседает в Государственном совете и делает мне честь, позволяя называть себя Фернаном. Доминик обменялась формальными приветствиями с господином Пеньи, не особо задумываясь над ритуальными действиями, которые повторяла до этого уже сотни раз. Гораздо важнее… – Дядя прибудет сегодня? Завтра? – Она сжала руку отца, подчеркнув настойчивость своих намерений выяснить все о приезде Антуана. – Доминик. – Отец хмыкнул в усы. – Ты позволишь мне завершить мои дела с господином Пеньи? – Просто ответь. – Доминик нетерпеливо встряхнула руку отца. Рауль Дюпри с тоской посмотрел в глаза дочери. Ей ведь недавно исполнилось семнадцать. Неужели она так и не начнет вести себя так, как подобает молодой барышне? Он вздохнул. – Антуан прибудет в La Pomme de la Liberté («яблоко свободы» – фр.) сегодня к обеду. – В летнее поместье? Почему не сюда? – Доминик. – Отец многозначительно приподнял брови. – Bien («хорошо» – фр.). – Доминик чмокнула отца в щеку и убежала. Рауль покачал головой, слушая постепенно затихающий стук каблучков в коридоре. – У Вас очаровательная дочь. – Заметил Фернан. – Не беда, что спесива. – Я же вот, напротив, уверен, что беда. – Рауль смущенно поправил усы. – В любом случае, нас прервали. Ваше предложение в силе? * * * Улыбка Доминик сияла ярче полуденного солнца. Прошло пять лет с тех пор, как они с дядей виделись в последний раз. Десятки писем с фронта, новость о ранении в плечо... Воспоминания смешались и померкли перед радостью встречи, оставив все тревоги позади. Выбежав во двор, Доминик тут же направилась в конюшню. – Тибо? Тибо! – Доминик погладила Аморет, сжимая пальцами светлые пряди лошадиной гривы. Кобылица приветственно ткнулась рыжеватой мордой в плечо хозяйке. – Тибо, ты здесь? – Чем могу быть полезен? – Тибо вошел вслед за Доминик в свои владения, неся два ведра с зерном. – Ты едешь в летнее поместье? – Едва как покормлю лошадей, маленькая госпожа. – Я еду с тобой. – Уверенно заявила Доминик. – Подготовь, пожалуйста, Аморет. – Но… Четыре часа в седле… – Тогда возьмем карету. Тибо потупил взгляд. – Не думаю, что господин Рауль одобрит такое решение. – Разве отец не собирается в поместье? – Собирается. – Тибо опрокинул содержимое ведра в кормушку Аморет и перешел к соседней. – Послезавтра к вечеру. Бал созывать изволят. Гостям время нужно. Слуги собираются сегодня. – Почему я ничего не знаю… – Пробормотала Доминик, перебирая нервными пальцами гриву своей кобылицы. – В любом случае, я поеду с тобой. – Но... – Je pars («я уезжаю» – фр.). – Отрезала Доминик. – Готовь Аморет. * * * Четыре часа в седле вкупе с занудной бубнежкой Тибо о наказании хозяина были скромной платой за возможность сегодня же увидеть дядю. Доминик знала, что отцу не понравится ее выходка, но Рауль Дюпри был не из тех, кто бьет слуг за проступки господ, так что конюху ничего не грозило. О себе же она не переживала – преимущество быть единственным ребенком вдовца в том, что тебе многое сходит с рук. Из-за леса показались башенки La Pomme de la Liberté. Доминик хлестнула поводьями, и Аморет перешла с рыси на галоп. По сравнению с миниатюрным имением в Париже, летнее поместье Дюпри было настоящим дворцом. Отец сколотил состояние на торговле тканями, но в голове Доминик по-прежнему не укладывалось, как шелк умудрился выстелить им дорожку к такому величественному месту. La Pomme de la Liberté цвело своими пышными садами еще во времена взятия Бастилии. Мог ли прадедушка Кристоф, что рыбачил всю жизнь, мечтать о таком великолепии? Жаль, что мама так и не попробовала яблок со старого дерева у беседки, в ветвях которого маленькая Доминик пряталась от гувернантки. – Маленькая госпожа! Мы Вас не ждали сегодня! – Ивонн, подхватив подол платья, сбежала по ступенькам навстречу путникам. – Что-то случилось? – Все в порядке. – Успокоила служанку Доминик, принимая руку Тибо, чтобы спешиться. – Дядя уже приехал? – Господин Антуан прибыл с доктором Видалем менее двух часов назад. – Отчиталась Ивонн, неодобрительно глядя на лошадь. – Неужели господин Рауль не мог дать Вам карету? Молодой девушке ехать в седле по проселочной дороге… – Со мной был Тибо. – Доминик передала поводья конюху. – Где дядя? – Насколько я знаю, в саду. – Ивонн отряхнула фартук. – В беседке. С доктором. Широко улыбнувшись, Доминик побежала в дом. Скорейший путь в сад лежал насквозь – через главную залу и библиотеку. В доме было холодно – зимой здесь почти никого нет, отапливается лишь охотничий домик, и это была первая вылазка в поместье в этом году. Но Доминик не замечала холода. Горели щеки, жгло в груди – ей было жарко. Аллея цветущего миндаля была такой же ослепительной, как и в прошлом году, когда Доминик насобирала целую корзину лепестков. Сегодня ее безжалостные каблучки уверенно стремились к беседке прямо по нежным, едва опавшим лепесткам. Деревянная беседка притаилась в западной части сада, в гуще цветущих магнолий, так что Доминик услышала смех Антуана еще до того, как разглядела их с доктором. Грегуар Видаль, семейный врач Дюпри, стоял к ней лицом, чуть поодаль, но был так увлечен разговором, что едва ли заметил ее приближение. Антуан же, напротив, стоял к ней спиной. Лучи весеннего солца переливались в кудрях его золотисто-русых волос, зачесанных по последней моде чуть набок и назад. Антуан держал в руках свой кивер и смеялся над какой-то репликой доктора. – Mon général («мой генерал» – фр.)! – Окликнула дядю Доминик, буквально за секунду до того, как бросилась к нему на шею. – Mon Dominique («моя Доминик» – фр.)! – Антуан рассмеялся и по привычке подхватил племянницу за талию правой рукой, приподнимая ее над землей, про себя отмечая неодобрительный взгляд доктора, с которым только что обсуждал необходимость снижения нагрузки на раненое плечо. – Что ты здесь делаешь? – Он опустил ее на землю. – Встречаю своего генерала с войны. – Торжественно заявила Доминик, выхватывая из рук дяди кивер и нахлобучивая ему на голову. – Я всего лишь капитан. – Улыбнулся Антуан, снимая кивер. Морщинки искрились в уголках его глаз четче, чем ей помнилось. – Так решили какие-то господа, с которыми я не знакома. – Доминик сложила руки за спину и вздернула подбородок. – Титул генерала ты получил от меня лично, задолго до того. – Доминик, отец прибыл с тобой? – Поинтересовался доктор. – Нет, господин Видаль. – Доминик перевела взгляд на доктора. – Я приехала одна. Отца не будет еще пару дней. – И он так просто отпустил тебя? – Усмехнулся Грегуар. – Он еще об этом не знает. – Доминик наморщила нос и посмотрела на Антуана. Пять лет и военный опыт оставили свой отпечаток на лице дяди. Морщинки в уголках глаз уже не исчезали до конца, когда он переставал улыбаться, а волосы выгорели, став на оттенок ближе к золоту. – Доминик. – Доктор Видаль неодобрительно покачал головой, но не смог скрыть улыбку. – Когда-нибудь ты доиграешься. Ладно, я вас оставлю. – Грегуар кивнул им и направился в сторону аллеи. Доминик некоторое время смотрела вслед доктору, размышляя о наказании, которое ждало ее с прибытием отца. Но все по порядку. – Как рука? – Доминик коснулась манжеты на правой руке Антуана. – Болит? – Полтора года прошло. – Улыбнулся Антуан. – Так что только в плохую погоду. – Он поджал губы и посмотрел на племянницу. Когда тебе было двадцать четыре, а стало двадцать девять, перемены не так заметны. Доминик было двенадцать, когда она рыдала, вцепившись в его рукав, и умоляла не оставлять ее. То была маленькая, худенькая и круглолицая девчонка, которая торжественно посвятила его в генералы тисовой веткой – так, как короли посвящают в рыцари. Сегодня эта девчонка выглядит так, словно вокруг нее пачками вьются кавалеры из богатых семей, а не соседские мальчишки, с которыми она облазила весь яблоневый сад. Только шрам на виске остался прежним – тонкая рваная линия от брови, что тянется ко лбу. Ее когда-то прочертила надломленная ветка яблочного дерева, с которого Доминик в тот день едва не упала. Малая цена за спасение – все могло кончиться переломом спины. – Дядя? – Доминик склонила голову набок. – Тебя что, контузило? – Меня? Нет. – Антуан смущенно опустил глаза и улыбнулся. – Пройдемся? Ты не устала в дороге? – Если честно, устала. – Доминик отвела в сторону ветку магнолии, нырнула в беседку и присела на внутреннюю лавочку. – Отдохнем немного. Антуан опустился на соседнюю лавочку и пристроил локоть в оконный проем, подперев щеку кулаком, все еще с некоторым удивлением глядя на свою племянницу. Ее шея вытянулась, нос стал прямее, а овал лица был теперь ближе к тому, что характерен для всех Дюпри – высокие скулы, плавно летящие от подбородка к вискам. А это платье? Ажурный чайный дамаск оплетал фигуру, в которой явственно читался женственный абрис. Да и разница в росте между ними заметно сократилась – макушка Доминик теперь касалась его подбородка, а не маячила где-то в районе грудины. Так странно смотреть на ребенка, который вот так, незаметно, перестал им быть. – Дядя? – Доминик наклонилась вперед и всмотрелась в лицо Антуана. – С тобой точно все хорошо? – Oui («да» – фр.). – Антуан мягко улыбнулся. – Просто странно. Ты так выросла. – Ну, не оставаться же мне ребенком навечно. – Пожала плечами Доминик. – А хоть бы и оставаться. Кого я теперь буду снимать со старой яблони? Кто будет воровать мою саблю? – Все еще я, tien petit martinet («твой маленький стриж» – фр.). – Улыбнулась Доминик. – Ты уже совсем взрослая. – Покачал головой Антуан, приподняв брови. – Наверняка к тебе длиннющая очередь на мазурку на каждом балу. – Я не очень люблю мазурку. – Доминик села в зеркальную позу, подперев щеку кулаком. – Так что, если кто и зовет, иду лишь по настоянию отца. – Он все еще тешит себя надеждой сделать из тебя настоящую даму? – А то как же. – Доминик вильнула плечом, пристроив на нем подбородок, и вскинула взгляд к потолку, очевидно, изображая нарочитое дамское кокетство. Антуан рассмеялся. – Я еще десять лет назад понял, что у него ничего не получится. – Он для тебя бал устроить собрался. – Доминик опустила глаза и нахмурилась. – Не понимаю, почему он не приехал повидать тебя сегодня же. – Так уж и для меня. – А для кого еще? – Для тебя, вероятно. Доминик сощурилась. – Только не говори, что это будет то самое, ужасное. – Она устало вздохнула. – Когда все эти отвратительные мальчишки отдавят мне ноги во время вальса, а после я буду выслушивать о том, как я хороша. – Доминик закатила глаза, протянула руку в окно и сорвала с ветки цветок магнолии. – Это неизбежная часть взросления. – Антуан сочувственно улыбнулся, наклонившись вперед. – Я сам через это прошел. – Танцевал с отвратительными мальчишками, которые отдавили тебе все ноги? – Non («нет» – фр.). То были отвратительные девчонки, которые отдавили мне все ноги. Доминик рассмеялась. – Немудрено. Ты танцевал лучше всех. Очередь из тех, кто мечтает отдавить тебе ноги, всегда была до самой кухни. – Ты преувеличиваешь. – Больше всех всегда отдавливала я. – Доминик опустила взгляд, теребя в руках цветок. – Ты пытался научить меня, но ничего не получалось. – Вздор. – Антуан покачал головой и взглянул на племянницу исподлобья. – Все у тебя получалось, просто ты хотела наступить мне на ногу. – Вовсе нет! – Именно так. Ты говорила… Как же это? «Мадмуазель Дане не будет танцевать с тобой, дядя!». Доминик вскочила с места, подарив Антуану возмущенный взгляд. – Не было такого! – «Ты уже танцевал с мадмуазель Клеман, мадмуазель Лепаж и мадмуазель Маршан. Теперь моя очередь!». – Антуан изобразил недовольные интонации в голосе маленькой Доминик, насмешливо глядя на племянницу. Доминик гневно втянула носом воздух. – Ох уж эта мне мадмуазель Маршан! Выпросила у тебя три танца подряд! Антуан прикрыл рот ладонью, стараясь подавить смех. – А мне ты после этого сказал, что слишком устал, чтобы танцевать еще! Смех все же сорвался с губ Антуана, но он постарался сделать свой взгляд при этом максимально извиняющимся. – Но мадмуазель Дане ты не говорил, что устал. Доминик стукнула пальцем по козырьку кивера, который Антуан все еще держал в руке. – Я хотела отдавить тебе ногу за это. Поэтому все получилось из рук вон плохо. Антуан поджал губы и кивнул. – Значит, я должен тебе танец. – Вальс, если точнее. – Это был вальс? Доминик сощурилась, вертя в руках цветок магнолии. – Не делай вид, что не помнишь, oncle («дядя» – фр.). – Bien. – Антуан поднялся с места и взял цветок из рук племянницы. – Твой первый вальс на ближайшем вечере будет моим. – Он поднял магнолию к своему лицу, насмешливо поблескивая глазами. – Если, конечно, ты обещаешь пощадить мои ноги. Доминик вздернула нос, чуть наклонилась вперед и шепнула: – Обещаю пощадить плечо. – Обещаю не дарить мадмуазель Маршан ни единого танца. – Торжественно прижав к груди кивер, ответил Антуан, старась сохранять серьезность. – Ее муж пристрелит тебя быстрее, чем ты подойдешь к ней. – Фыркнула Доминик. – Все твои воздыхательницы разлетелись по собственным гнездам. – Кроме моего маленького стрижа. – Антуан отправил цветок за ухо племяннице, по пути приподняв пальцами шелковые грозди темных локонов. Надменная улыбка соскользнула с губ Доминик. – Tien petit martinet и не планирует никуда улетать. – Не все планируют такие вещи. – Антуан опустил глаза. – Иногда они просто случаются. Доминик отвела взгляд, стараясь не думать о цветке за ухом. – Так мы договорились? – Насчет вальса? Всенепременно. Они неспеша покинули беседку. Доминик шла, чуть подпрыгивая, старательно пряча руки за спину, искоса поглядывая на дядю. Хотелось обнимать его ежеминутно, повиснуть на шее и не отпускать – по крайней мере, до ужина. Но у него больное плечо. Все-таки война – это ужасно! – Покажешь мне свой шрам? – Она обогнала дядю и продолжила путь задом наперед. – Доминик. – Антуан улыбнулся, чуть нахмурившись. – Это не самое приятное зрелище. – Но шрамы украшают мужчин. – Так говорят до первого серьезного ранения. – Антуан усмехнулся. – Признаться, я бы предпочел не получать этого шрама. – Но теперь-то чего уж. – Доминик пожала плечами. – Так я его увижу? – Не думаю, что тебе стоит его видеть. Тебя всегда пугали такие вещи. Вспомни, как ты верещала от ужаса, увидев лицо старого мясника. – Je n'accepterai pas le refus («я не приму отказа» – фр.)! – Вздернула нос Доминик и ненароком пропустила камешек под каблуком. – Осторожнее! – Антуан подхватил ее за руки. – Ты все такая же безбашенная. – Не я отправилась на войну. – Доминик невольно отвела взгляд, когда Антуан оказался так близко, что можно было без труда пересчитать морщинки в уголках его глаз. – Мой долг, как солдата, идти на войну. – Антуан разжал пальцы на предплечьях Доминик и отступил на шаг. – Ты же знаешь. – Война закончилась. Теперь твой долг – подарить мне вальс на ближайшем балу. Он мягко улыбнулся. – Это я тебе обещаю. * * * К ужину до поместья добрался Жозеф. По его угрюмо-извиняющемуся лицу Доминик поняла, что отца серьезно разгневал ее внезапный отъезд. – Хозяин очень не в духе, маленькая госпожа. – Жозеф спешился и посмотрел на Доминик. – Лучше бы Вы поехали вместе с ним. – Я уже здесь. – Доминик пожала плечами. – Не ехать же мне обратно. – Господин Рауль – добрый человек. – Жозеф повел коня под узцы. – Авось смилуется, как остынет. Доминик поджала губы и проводила садовника напряженным взглядом. Отец, конечно, добрый человек, но в те редкие моменты, когда он гневался, его все боялись. Он был из тех, кто злился редко, но весьма серьезно. За ужином она никак не могла прогнать из головы мысли о приезде отца. Что если он задумал выдать ее замуж? Этот бал… Дядя сказал, что вечер устраивают для нее. Снова эти бесконечные танцы с вереницей кавалеров... Но ей ведь уже семнадцать. Бланш Тьерсен вышла замуж в шестнадцать. Она уже на сносях. Конечно, говорит, что счастлива, но не всем так везет с супругом. Жизель Фарси выдали за настоящего старика – уродливого и мерзкого. Страшно представить, что ей приходится ложиться с ним в постель. Доминик вздохнула, опустив ложку на край тарелки. Раньше ей удавалось убедить отца, что тот или иной претендент на руку и сердце его дочери попросту не годится для подобного. Но что если отец так разозлился, что выдаст ее замуж против воли, как выдали бедную Жизель? Terriblement («ужасно» – фр.). И почему нельзя уйти на войну вместо того, чтобы выйти замуж? – Маленькая госпожа? – Ивонн склонилась над столом, обеспокоенно заглядывая в лицо Доминик. – Вам дурно? Вы почти ничего не съели. – Все хорошо. – Доминик выпрямила спину. – Просто устала. Мысли о предстоящем балу не оставили ее в покое и после трапезы. Доминик не могла уснуть несколько часов, ворочаясь в теплых подушках и перине, которые душили ее, как и мысли о потенциальном замужестве. Как отвратительно думать о плохом вместо того, чтобы наслаждаться чудесным цветением сада и обществом дяди Антуана, которого она не видела столько лет! Как же хочется, чтобы все обошлось. Чтобы ужасная догадка о причине бала оказалась пустыми домыслами. За это Доминик была готова весь вечер танцевать со всеми, с кем только прикажет отец. Кроме, конечно, первого вальса. Его она уже обещала дяде. * * * Как и всегда в La Pomme de la Liberté, Доминик проснулась с первыми петухами. За окном еще висела предрассветная дымка, а молодая трава в саду была покрыта росой. Такой чистой и свежей, что Доминик решила не упускать возможность ею умыться. Она спустилась в сад прямо в ночной рубашке. Из слуг еще никто не встал – только старый Паскаль уже хозяйничал в курятнике, собирая дань с разноцветных наседок к завтраку. Доминик поежилась, погрузив босые стопы в мокрую траву. Это было приятное и бодрящее чувство. Она присела на корточки. Мокрые травинки приятно щекочут ноги. Каждую зиму Доминик безумно скучала по этому поместью. Здесь все отдавало ностальгией по детству. Вон на той полянке она возилась с цеплятами, выкрав их из курятника. А ту яблоню она покорила первее всех соседских мальчишек – забралась на самую верхушку и сорвала большое румяное яблоко. Его вкус навеки запечатлелся на языке, когда она впивалась в белоснежную мякоть зубами, подбирая исцарапанными пальцами капли сока, стекавшие по подбородку. – Маленькая госпожа, Вы простудитесь! – Раздался скрипучий голос Паскаля. Доминик обернулась. Даже эта фраза была прямиком из детства. Паскаль всегда заставал ее врасплох за умыванием росой. – Не простужусь! – Как и сотню раз до этого, крикнула в ответ Доминик и улыбнулась. La Pomme de la Liberté постепенно начинает оживать. Паскаль уже несет корзинку с яйцами на кухню. Вот Ивонн спешит в сторону колодца, чтобы набрать воды. Скоро Тибо направится в хлев за порцией зерна для лошадей. Жозеф наверняка еще вчера осмотрел розовые кусты, которые так любит отец, и сегодня займется облагораживанием сада к приезду гостей. Доминик помрачнела. Гости, бал. Такая маленькая мысль и такие катастрофические последствия для настроения. Она вздохнула. К счастью, отец приедет только завтра. Есть еще целый день – не стоит его терять. Подхватив полы ночнушки, она побежала обратно в дом. Отец может делать что угодно, но в свое отсутствие он не помешает ее планам. Этот день будет принадлежать ей. * * * Доминик нерешительно занесла крепко сжатый кулачок над дверью. – Дядя? К тебе можно? – Она трижды постучала костяшками. Через несколько секунд раздались неспешные шаги и дверь открылась. – С каких пор ты стучишься, прежде чем войти? – Антуан насмешливо прислонился к дверному косяку, промакивая щеки после бритья чуть влажным полотенцем. В нос ударил знакомый запах. Доминик удивленно моргнула. – Ты все так же пользуешься мятным маслом? Антуан беззлобно нахмурился и закинул полотенце на плечо. – Скорее, пользуюсь вновь. Не могу сказать, что такая возможность была у меня на фронте. – Он задумчиво раскатал рукава своей белой рубашки. Доминик потупила взгляд. – У тебя есть дела на сегодня? – А у тебя есть предложения? – Антуан с улыбкой шагнул обратно в комнату, освобождая проход. Как и всегда по утрам, дядя был готов к приключениям. Даже его начищенные до блеска черные сапоги говорили об этом. Он будто бы уже и сам собрался на прогулку. Доминик неуверенно окинула взглядом комнату, пытась найти в саблях на стене немного храбрости. – Прокатимся до озера? – Рановато для купаний. – Антуан оставил полотенце на кресле возле балкона. – Просто прокатимся. Sans baigner («не купаясь» – фр.). – Звучит недурно. – Антуан пожал плечами и уперся ладонями в спинку кресла. – Я и сам хотел прокатиться. Фабрис привык к ежедневным вылазкам. Когда они спустились на первый этаж, Тибо уже подвел Фабриса к ступеням. Белоснежный и статный, Фабрис был видным скакуном с норовом и никого не слушался, кроме Антуана. Но Доминик с детства знала, каким поддатливым он становился, стоило угостить его яблоками. – Тибо, подготовь Аморет. – Она погладила гриву Фабриса. Жеребец равнодушно дернул ухом, игнорируя ласку. – Мы с дядей прокатимся. – Сию минуту. – Кивнул конюх. – Вас ждать к завтраку? Доминик покачала головой. – Ивонн собрала нам корзину для пикника. Холодная индейка, две бриоши и компот из персиков покоились в недрах закрытой корзинки в руках Доминик, укутанные плотной тканью. – У тебя теперь собственная лошадь? – Приподнял брови Антуан. – Certainement («разумеется» – фр.). – Пожала плечами Доминик. – Я неплохо держусь в седле. – А я уж было решил, что повезу тебя на Фабрисе, совсем как раньше. Доминик мысленно ругнула себя за автономность. – Может и повезешь. Если догонишь. Антуан сощурился, не скрывая улыбку. – Это вызов? Доминик задумчиво кивнула. – Как доберемся до озера. – Она качнула корзинкой. – Без нее будет проще. – Определенно. Тибо привел Аморет. Молодая кобылица с любопытством обнюхала морду Фабриса, который продолжал игнорировать всех присутствующих, кроме Антуана. Воспользовавшись поддержкой Тибо, Доминик оседлала лошадь. – Недурно. – Заметил дядя. – Помнится, раньше ты не могла взобраться так легко. – Маленькая госпожа и сама, бывало, седлала свою кобылицу. – Тибо похлопал Аморет по крупу. – Еще пару лет назад научилась. – Впечатляет. – Улыбнулся Антуан. – Поехали? Он без труда оседлал Фабриса – таким же привычным движением, с каким надевал кивер. Тибо протянул Доминик корзинку. – Не лихачьте особо, маленькая госпожа. Хозяин с меня шкуру спустит, если с Вами что-то случится. – Я прослежу, чтобы она была осторожна. – Антуан кивнул конюху. Дорога до озера лежит через лес. Тропинка виляет между деревьями, а сквозь едва оперившиеся кроны проблескивает солнечный свет, еще прохладный от раннего утра. Птицы нежно щебечут и прыгают с ветки на ветку, приветствуя новую весну. Это было легкое и свежее утро. Но Доминик было жарко. Дорожное платье из плотной ткани годилось для поездок в экипаже, а вовсе не для верховой езды. Ворот душил, так что она расстегнула пару верхних пуговиц и убрала за ухо непослушный локон, выбившийся из прически, сделанной на скорую руку. – Ты действительно много времени провела в седле. – Антуан чуть подогнал Фабриса, чтобы поравняться с племянницей. – Это видно. – Отец предпочел бы, чтобы я вышиванию уделяла столько времени, сколько уделяю верховой езде. – Твоего отца здесь нет, но, думаю, он был бы впечатлен твоими успехами. – Мы об одном человеке говорим? – Доминик наморщила нос. Антуан улыбнулся, поджав губы. – Он гордится тобой, даже если ты этого не видишь. – Думаю, ты узнаешь в деталях, как он мною гордится, когда прибудет завтра в поместье. – Он не позволит себе излишней строгости при гостях. – Не напоминай. – Доминик покачала головой. – Даже думать об этом не хочу. – Я не просто так обещал тебе вальс. Надеюсь, ты не планируешь сказаться больной в этот раз. Тропинка свернула вправо, огибая овраг. – Можно я сбегу после вальса? – Доминик поджала губы и умоляюще посмотрела на дядю. – Я не хочу всех этих ухаживаний и прочего. Антуан мягко рассмеялся. – Ты так говоришь, будто у меня есть право решать. – Оно есть у всех, кроме меня. – Доминик погладила Аморет и вздохнула. – Будь это так, ты бы уже была замужем. Доминик посмотрела на дядю, стараясь понять, как он относится к мысли, которую только что озвучил. Его лицо было спокойным и улыбчивым. – Так значит, это правда? – Что именно? – Отец хочет поскорее выдать меня замуж. – Dominique. – Антуан сочувственно посмотрел на племянницу. – Неужели мысль о замужестве тебе так невыносима? Она пожала плечами, стараясь казаться равнодушной. – Муж запретит мне кататься верхом. Антуан рассмеялся. – Только поэтому? Она вновь пожала плечами и подогнала Аморет перейти на рысцу. Покачав говой, Антуан усмехнулся и последовал за ними. Полянка у озера под раскидистыми дубами была такой же приветливой, как и в прошлом году. Летом здесь собиралось сразу несколько соседских семей. Молодежь гуляла до глубокого вечера, любуясь лунной дорожкой на воде и флиртуя в тени могучих деревьев, а старики нежились на мягкой траве, обсуждая последние сплетни и политику, краем глаза наблюдая за резвящимися у воды детьми. Антуан обогнал Доминик и с неприкрытым восторгом оглядел полянку. – Удивительно, я, оказывается, сильно скучал по этому месту. Он спешился и повел Фабриса под узцы. – Я боялся, что озеро пересохнет, и мне больше не доведется искупаться в нем. – Он с улыбкой обернулся. – А здесь все по-старому. Доминик задумчиво вскинула бровь. В этот момент дядя показался ей таким молодым, словно и не было этих пяти лет, а может быть даже десяти. В его глазах и улыбке сиял почти мальчишейский восторг – такой юный и искренний, что Доминик невольно улыбнулась в ответ. – Не знала, что ты так любишь это место. – Я сам не знал. – Антуан приблизился к Аморет и ласково потрепал ее гриву. – Помочь тебе? Доминик поджала губы и кивнула. Пять лет назад ее тоже снимали с лошади за талию. Она смеялась и отбрыкивалась, потому что хотела кататься дальше. Теперь смеяться не хотелось. Пальцы Антуана крепко сжали талию Доминик, когда она подалась вперед, чтобы выскользнуть из седла. Каблучки чуть утонули в мягкой и влажной почве при приземлении, а руки невольно сжали предплечья дяди для сохранения равновесия. Опять эта ужасная неловкость! Доминик поспешно высвободилась из объятий Антуана и вцепилась в корзинку, чтобы чем-то занять руки. Дядя направился к воде, с улыбкой разглядывая разросшийся по краям противоположного берега озера камыш и старую плакучую иву, не замечая смущение племянницы. – Так где ты хочешь прокатиться, чтобы узнать, кто из нас быстрее? Она вздрогнула. Казалось, Антуан был так поглощен созерцанием природы, что абсолютно выпал из реальности, но вот он уже вопросительно взирает на Доминик, стоя на берегу озера, готовый к соревнованию. Улыбнувшись, она опустила корзинку в траву. – Прямо здесь. – Здесь? – Антуан оглядел полянку. Конечно, здесь могли свободно разместиться полтора-два десятка человек, прогуливаясь и не досаждая друг другу, но это было не слишком подходящее место для гонки на лошадях. – Доминик, здесь даже нет тропинки. – Она не понадобится. Это будет бег с препятствиями. – Доминик закусила губу, подхватила подол платья и сделала шаг назад. – Ты водишь! – Резко развернувшись, она побежала прочь с полянки. – Ах, так! – Услышала она за спиной. Аморет встрепенулась и подняла голову, видя, как ее хозяйка зачем-то бежит в сторону дубов. Фабрис флегматично пережевывал траву, наблюдая за хозяином, рванувшим вслед за девчонкой. Он уже привык к спонтанным действиям вокруг. К тому же, здесь было очень тихо и спокойно – не слышно ни криков, ни выстрелов. Только щебет птиц да кваканье лягушек. Доминик обогнула тонкое деревце молодого дуба, перехватив на мгновенье его ствол рукой. Бежать в тяжелом платье на каблуках было сложно, но здесь трава реже, чем на полянке, что существенно облегчало задачу. – Кто первый пересечет тропинку – тот и выиграл! – Обернувшись на ходу, крикнула Доминик, с трудом переводя дыхание. – Ты сжульничала! – Рассмеялся Антуан, прибавляя шаг. До тропинки оставалось совсем немного, когда Антуан схватил племянницу за талию. – Попалась! Доминик попыталась вырваться и продолжить бег, но Антуан плотнее обхватил ее, сомкнув руки на животе. – Нечестно, ты не в платье! – Доминик попыталась разжать его пальцы. – У тебя была такая фора, что могла бы и победить. – Рассмеялся Антуан. – А еще ты в сапогах! – Доминик продолжила вырываться и резко развернулась, не рассчитав движение. Трава немного смягчила падение, но Антуан все же почувствовал, какой «восторг» испытало его тело от такого события. А как весело было падать мальчишкой! Синяки не считаешь – встал да пошел. И даже если кто-то упал на тебя сверху – не беда. Тем более, если упала девчонка. Охнув, Доминик отстранилась и села, утирая пот со лба тыльной стороной ладони. Осознавать, что она сидит верхом на дяде, было еще ужаснее, чем принимать его помощь, спускаясь с лошади. Чтобы скрыть смущение, она тут же завозилась в волосах, которые, по счастью, изрядно растрепались во время бега, и действительно требовали к себе внимания. Антуан приподнялся на локтях и склонил голову набок, с улыбкой наблюдая, как племянница безуспешно пытается поправить растрепавшийся узел на затылке. Ей никогда не давались даже самые простые прически. Он протянул руку, чтобы заправить локон ей за ухо. – Дурацкая прическа… – Пробормотала Доминик и замерла, когда пальцы Антуана коснулись ее скулы. Это было очень простое и небрежное движение, но не слишком отеческое, поэтому скрыть паузу ей не удалось. Антуан вопросительно приподнял брови и убрал руку. – Что-то не так? – Non. – Доминик отвела взгляд и продолжила возиться с волосами, лихорадочно перебирая в мозгу возможные причины этого странного жеста. – Так что? – Антуан сел, от чего Доминик рефлекторно отстранилась назад. – Кто победил? – Toi («ты» – фр.). – Она отвернулась, продолжая заниматься волосами. Усмехнувшись, Антуан положил руки ей на талию. – Значит, обратно везу тебя на Фабрисе. Доминик покосилась на дядю, пытаясь понять, соображает ли он, что делает. Его лицо было спокойным, а улыбка распускала морщинки в уголках светло-голубых глаз. Невозможно было разобрать, что скрывается за этим выражением. И скрывается ли? Тяжелый локон выбился из прически и упал на плечо Доминик. Она раздраженно выдохнула под смешок Антуана. – Позволь мне. Прежде, чем Доминик успела ответить, он занялся ее прической, без особых трудов заправляя в узел растрепавшиеся локоны и фиксируя их шпильками, предварительно высвобождая их из ее волос. Доминик сглотнула. – Как это у тебя получается? – Глупая. – Мягко улыбнулся Антуан, погружая шпильку вглубь пучка. – Забыла, кто поправлял твои волосы перед каждым приездом отца? – Ты и на войне кому-то прически поправлял? – Доминик всеми силами пыталась скрыть смущение, молясь, чтобы щеки пылали не слишком ярко. – Нет, я просто помню, как это делается. – Антуан зажал несколько шпилек во рту, отведя лицо племянницы в сторону, чтобы разглядеть узел на ее затылке. – Не вертись, а то получится криво. – Bien. – Доминик поджала губы, стараясь не смотреть на дядю. – Готово. – Последняя шпилька закрепила прическу. – Никто не поверит, что мадумазель только что бегала по грязи, как дворовая собачонка. Доминик покосилась на свои перепачканные туфли. – Это вряд ли. – Я могу сполоснуть их в пруду. – Он пожал плечами. Доминик раскрыла рот, чтобы отказаться, но передумала. – Хорошо. – Подобрав юбку, он встала. Фабрис равнодушно глядел на силуэты хозяина и девчонки, мелькавшие между деревьями, пока Аморет с любопытством обнюхивала корзинку для пикника. Через несколько минут Доминик и Антуан вернулись на полянку, чтобы достать со дна корзинки плотное покрывало и расстелить его на траве. – Только не утопи их там, ладно? – Доминик разулась и протянула дяде свои туфли. – Ты раскрыла мой коварный замысел. – Антуан с усмешкой принял обувь племянницы. – Теперь придется воздержаться. – Как будто есть смысл топить мои туфли. – А почему нет? Повод походить по траве босиком, как ты любила в детстве. Доминик замерла, вытаскивая из корзины индейку. – Ты и это помнишь? – У меня хорошая память. – Не оборачиваясь ответил дядя, направляясь к воде. Доминик сосредоточилась на раскладывании съестного на чистой тканевой салфетке, стараясь не думать о том, что еще мог помнить Антуан. Что если он помнит, как она полезла в пруд без купальной одежды, и вылезла вся мокрая, так что ему пришлось снять собственную рубашку и обнимать ее всю дорогу до поместья, пока она дрожала от холода? Помнит ли, как она проникла в его комнату и сидела там целый час, пока он спал, и сама задремала, отчего была застигнута врасплох, а он гонялся за ней по всей комнате, пока не повалил на кровать? Конечно же, это все детские шалости. Ей ведь тогда было всего двенадцать. Но что если он помнит, как она смотрела на него уже тогда? Косилась в его сторону при любой возможности? Крала каждую секунду их случайных прикосновений? – Dominique? Она вздрогнула и подняла глаза. Антуан смотрел на нее вопросительно, стоя напротив с туфлями в руке. С них медленно капала вода. – Я поставлю их тут. – Он опустил туфли в траву и сел на край покрывала. – Чем нас порадует Ивонн? – На кухне почти ничего не было. – Доминик развернула заранее порезанную на ломтики холодную индейку, заботливо укутанную служанкой в тканевую салфетку. – Еду для завтрашнего приема привезут только к вечеру. – Думаю, мы как-нибудь переживем. – Антуан отправил ломтик индейки в рот. – Прием? – И прием. – Я в этом не уверена. – Доминик помрачнела. – Мне кажется, это будет ужасно. – Перестань. – Антуан нахмурился, уминая индейку. – Не выдадут же тебя замуж прямо на балу. – Не выдадут. – Доминик со страдальческим лицом запихнула в рот кусочек бриоши. – Но сосватать могут. Какому-нибудь глупому франту. Или старику. Антуан с улыбкой опустил глаза. – Обещаю, что не отдам тебя глупому франту. – Он отломил кусочек бриоши и отправил его к себе в рот. – И уж тем более – старику. – Зато отец отдаст. – Вздохнула Доминик, мысленно прокручивая в голове слова Антуна. Как же хорошо они звучат! Если бы только это было правдой. Если бы только можно было спрятаться от нависшей угрозы замужества за тем человеком, который всегда спасал ее от невзгод. – Старику не отдаст. – Антуан покачал головой и пригубил компот из стеклянного кувшинчика. – Да хоть бы и старику. – Доминик мрачно покосилась на дядю. – Он хоть умрет поскорее. – Dominique. – Антуан рассмеялся, чуть нахмурившись. – Ты жестока. – Это жизнь жестока. – Жизнь – удивительное место. – Антуан поставил кувшин в корзинку и с улыбкой развалился на покрывале, закинув руки за голову. – Вчера ты скачешь галопом под градом свистящих пуль, а сегодня лежишь на весенней траве, уплетая индейку и персиковый компот. – Вот бы и мне скакать под пулями галопом. – Доминик оперлась на руки, чуть откинувшись назад. – Всяко лучше, чем выходить замуж не по любви. – Не говори так. – А как мне говорить? – Она посмотрела на дядю через плечо. – Для меня лучше быстрая смерть, чем долгая жизнь с нелюбимым. – Пули не всегда разят насмерть, Доминик. – Антуан закрыл глаза. – Как и вынужденный брак. – Значит, ты все-таки отдашь меня замуж. – Она легла на покрывало рядом, примостившись на боку. – Лжец. – Я посмотрю, кому тебя сосватает отец. – Равнодушно пожал плечами Антуан, не раскрывая глаз. – А после составлю план отступления. Нужно знать противника, чтобы сразить его. – Только не говори, что вызовешь его на дуэль. – Доминик нахмурилась, сосредоточенно вглядываясь в спокойное лицо Антуана. – Если он обидит тебя, ему не жить. – Антуан открыл глаза и повернул голову набок, встретившись взглядом с племянницей. – Ты же знаешь. – Он обидит меня своим желанием жениться. – Доминик отвела взгляд. – Этого достаточно для дуэли? – А вдруг он тебе понравится? Ты не можешь знать заранее. – Сомневаюсь. Мне никто не может понравиться. – Перестань. Наверняка есть какие-то черты, которые ты находишь привлекательными. – Антуан перевернулся набок и подпер голову ладонью. – Встретив того, кто сочетает в себе эти качества, ты не сможешь устоять. «Я уже встретила и уже не могу устоять, потому и лежу» – хотелось ответить Доминик, но озвучила она совсем другое. – Я не думала об этом. Об этих чертах. – А ты подумай. Она поджала губы и опустила взгляд. – Ну… Он должен быть добрым и храбрым. Терпеливым. – Очевидно. Иной с тобой попросту не совладает. Доминик фыркнула. – Да, пожалуй... Еще он должен любить лошадей. – Она перевернулась на живот и приподнялась на локтях. – Клянусь, если он запретит мне ездить верхом, я сбегу в ту же ночь. – Даже если это будет брачная ночь? – Тем более. – Доминик отвернулась и закусила губу. – О ней я даже думать не хочу. – Встретив того, кто придется тебе по нраву, ты только о ней и будешь думать. – Улыбнулся Антуан. – Что еще? У тебя короткий список требований. – Не хочу больше об этом. – Доминик села и взяла свои туфли. – Поехали обратно. – Как знаешь. – Антуан поднялся и подозвал Фабриса. Доминик с раздражением запихнула остатки еды в корзинку. Тема замужества в таком ключе испортила ей настроение. Может, перечислять черты, которые она находила привлекательными, и не было бы так противно, если бы дядя не напоминал ей через каждое слово, что эти черты должны принадлежать какому-то другому мужчине. Вздохнув, она встала, убрала покрывало в корзинку и окликнула Аморет. – Надеюсь, ты не забыла о нашем уговоре? – Антуан уже был в седле. – Каком еще уговоре? – В поместье я везу тебя на Фабрисе. Подоспевшая Аморет ласково ткнулась мордой в плечо хозяйки. Доминик потрепала кобылу по холке и с сомнением взглянула на белоснежного жеребца. – А Фабрис не слишком стар для этого? – Склонив голову набок, Доминик нахмурилась. – Не тяжело ему будет? – Фабрис еще ого-го. – Усмехнулся Антуан. Жеребец утвердительно фыркнул и повернул голову, косясь на Доминик. Казалось, он подначивал ее убедиться в том, что вполне способен везти двоих человек сразу. – Ну, не знаю. – Она закрепила корзинку у седла Аморет. Антуан приподнял брови. – Ты же сама хотела, чтобы в случае победы я вез тебя домой на Фабрисе. – Вдруг Аморет будет ревновать. – Доминик постаралась ответить небрежно. Антуан мягко усмехнулся. – Не будет. – Он чуть склонился и протянул к ней левую руку. – Иди сюда. Волна мурашек пробежала по спине Доминик. Сглотнув, она схватилась одной рукой за переднюю луку седла, в другой – за протянутую дядину руку, и подтянулась наверх. – Вот так. – Антуан помог ей усесться. – Видишь, Фабрис в порядке. «Зато я не в порядке» – подумала Доминик, невольно вдавившись плечом в дядину грудь, когда он чуть натянул поводья. В детстве здесь было не так тесно. И не так… Смущабельно. Их лица теперь были практически на одном уровне. Не говоря уже о близости тел. – А… Аморет, иди сюда. – Доминик в смятении протянула руку в сторону кобылицы, надеясь сосредоточиться на чем-то постороннем. – Ты же не собираешься вести ее за уздечку всю дорогу? – Насмешливый голос Антуана не просто раздался над ухом – его дыхание шевельнуло волосы на виске. – Non, я просто хочу, чтобы она шла рядом. – Доминик нервно облизала губы и вновь поманила кобылицу рукой. Аморет послушно подошла к хозяйке. Фабрис равнодушно дернул ухом и покосился на хозяина. – Поехали. – Антуан чуть шевельнул пятками, подгоняя коня. Вздрогнув, Доминик попыталась схватиться за что-нибудь, но нащупала только дядино правое плечо. Смутившись, она чуть отстранилась и сжала рукой загривок Фабриса. – А говорила, что неплохо держишься в седле. – Улыбнулся Антуан. – Все хорошо, мы медленно поедем. – Я уже забыла, каково это – ехать на лошади с кем-то вдвоем. – Доминик старалась не отводить взгляда от Аморет. – На фронте часто приходилось так делать. – Заметил Антуан. – Правда, второй ездок обычно сидит сзади. Если, конечно, не теряет сознание. Доминик попыталась представить, какой из вариантов посадки был бы для нее наименее смущабельным. Казалось, она в любом случае готова будет потерять сознание. – Ты в порядке? – Антуан склонил голову набок и всмотрелся в лицо племянницы. – Oui, все хорошо. – Доминик поджала губы, заливаясь краской. Антуан задумчиво вскинул брови, но промолчал. Ее определенно что-то беспокоило, но она уже не ребенок, чтобы в шутку доставать ее расспросами. Хотя, конечно, подмывало так сделать. Уж очень милым был этот румянец на щеках. Хотелось увидеть, как она вспыхнет еще ярче и будет отнекиваться, сыпля несуразными аргументами, храбрясь и утверждая, что все в порядке. Антуан улыбнулся своим мыслям. – Смеешься надо мной, да? – Тихо буркнула Доминик. – Вовсе нет. – Антуан чуть натянул поводья, тормозя Фабриса, прибавшившего шаг. – Хотя я думал о тебе, это правда. – Так я кажусь тебе смешной? – Да нет же... – Антуан посмотрел на Доминик и неожиданно осознал, как близко она находится. Ее недовольное лицо вопрошающе уставилось на него – совсем как раньше, когда она отказывалась понимать, почему ей нельзя играть с настоящей саблей. Вот только теперь смотреть на нее на таком расстоянии были несколько… Неловко? Почему вдруг оказались такими неловкими эти знакомые глаза, губы и линия шеи, обнаженная расстегнутым воротом? – Господин! – Внезапный голос Тибо прорезал затянувшуюся паузу. – Господин, что-то произошло? Конюх поравнялся с ними и остановился, натянув поводья своей лошади, везущей небольшую повозку по тропинке. – Все хорошо, Тибо. – Покачала головой Доминик, отвечая за дядю. – Вы не в седле… Точно все в порядке? – Она проспорила свое право ехать верхом самостоятельно. – Ответил Антуан. – Не беспокойся. Скажи лучше, куда направился в такую рань. – В соседнюю деревню, господин. За сыром и вином. Одна бочка всего с зимы осталась. – Интересно, кто же выпил остальное? – Беззлобно поинтересовался Антуан. – Не знаю, господин. – Тибо чуть покраснел. – Отец ведь собирался привезти с собой все, что нужно. – Нахмурилась Доминик. – Господин Рауль просил меня наведаться дополнительно. Гостей будет больше, чем планировалось. Доминик похолодела. – Вот как. Тибо кивнул. – Разрешите ехать? – Ступай. Доминик проводила конюха взглядом, нервно кусая губы. – Больше, чем планировалось, значит… * * * Вплоть до самого вечера Доминик не могла успокоиться, глядя на снующих по всему поместью слуг. Лихорадочная атмосфера лишь чуть стихла к закату, но приготовления к балу обещали солидный размах мероприятия. Судя по количеству еды, которую усердно готовили на кухне за сутки, прибудет не меньше полусотни человек. Все это пахло очень дурно – намечалось что-то официальное. Хоть бы не помолвка... – Доминик, все хорошо? Она встрепенулась и посмотрела на доктора Видаля, с которым прогуливалась по саду в вечерних сумерках. – Oui. Просто волнуюсь перед балом. Грегуар понимающе кивнул. – Понимаю. Вечер обещает быть грандиозным. – Грандиозным? – С ужасом переспросила Доминик, мысленно ругнув себя за откровенную интонацию. – Да, твой отец позвал очень важных гостей. – Равнодушно ответил доктор. – Многие впервые прибудут в La Pomme de la Liberté. Этот вечер поможет укреплению торговых связей. – О, понятно. – Доминик рассеянно опустила взгляд. Может, все обойдется? Вдруг отец просто решил устроить пышный весенний бал, чтобы привлечь новых деловых партнеров? Хорошо, если так... – Ты бледна, Доминик. – Нахмурился Видаль, сосредоточенно вглядываясь в лицо своей спутницы. – Может, тебе нездоровится? Я же врач, ты… – Все в порядке. – Доминик постаралась ответить бодро и улыбнулась доктору. – Правда. Я просто... Так отвыкла от подобного. Мой последний бал проходил восемь месяцев назад. – Все будет хорошо. – Доктор с улыбкой убрал руки за спину. – Если твой отец, конечно, не решит показательно воспитывать тебя при гостях за твое непослушание. – Я как-нибудь переживу это. – Немного помолчав, ответила Доминик. Перспектива быть отчитанной не казалась ей столь ужасной на фоне принудительного замужества. К тому же, если собственный отец представит ее в невыгодном свете прямо перед гостями, возможно, никто и не захочет брать к себе в семью такую сомнительную особу. Глубоко вдохнув прохладный вечерний воздух, сладковато-пряный от запаха цветов, Доминик чуть повеселела и вскинула голову, глядя на свет, что лился из окон дядиной комнаты. Наверняка читает сейчас что-нибудь. – Вы с Антуаном нынче просто не разлей вода. Доминик вздрогнула и посмотрела на доктора Видаля. Его лицо было благодушным, улыбчивым и спокойным. Может, эта фраза просто показалась ей подозрительной? – Мы давно не виделись. – Пожав плечами, Доминик убрала руки за спину. – Могли и вовсе не увидеться. – Война – дело такое. – Кивнул Грегуар. – Ему повезло отделаться несложным ранением, но возраст… – Доктор вздохнул. – Эта пуля, увы, будет напоминать ему о себе до самой смерти. – Тогда наш долг, как семьи, сделать все, чтобы она делала это как можно реже. Видаль улыбнулся. – Приятно слышать, что ты считаешь меня семьей. – Он опустил взгляд. – Но тебе, вероятно, не стоит сильно утруждать себя заботой об Антуане. – Почему это? – Доминик остановилась и настороженно посмотрела на своего спутника. – Однажды ты выйдешь замуж, и тогда.... – И Вы туда же! – Не выдержав, Доминик подватила подол платья и устремилась в сторону замка. Доктор Видаль хотел окликнуть ее, но столь бурная протестующая реакция удивила его. В конце концов, все юные барышни мечтают о замужестве. Конечно, Доминик много времени проводила с мальчишками, но несколько лет назад у нее вроде как появилось несколько подруг... Странно, что мысль о свадьбе так возмутила ее. Словно то была маленькая Доминик, которая хотела только лазать по деревьям и драться на тисовых ветках с соседской ребятней, а не юная барышня, что зачитывалась романтическими поэмами. Грегуар со вздохом оглядел сад. Завтра здесь яблоку будет негде упасть. * * * Доминик бежала со всех ног. Щеки горели, но не от быстрого бега. Она была до крайности возмущена. Inconcevablement («непостижимо» – фр.)! Неужели и доктор знал, что отец задумал сосватать ее кому-то на этом проклятом балу? Может, и вся прислуга в курсе? Одна невеста не знает. Ну конечно, зачем с ней считаться. Ее ведь это ни капельки не касается! Просто потрясающе. Она быстро поднялась по лестнице и устремилась к своей комнате. Никого не хотелось видеть. Совсем никого. Все только и хотят, что избавиться от нее. Сбагрить первому попавшемуся.... – Mon Dieu («боже мой» – фр.)! – Антуан чуть не расшиб ее, открывая дверь своей комнаты. Он вздохнул и сжал плечи своей племянницы. – Не стоит так носиться… Что случилось? – Он попытался заглянуть ей в глаза, но она усердно отворачивалась. – Ничего. – Доминик попыталась высвободиться, но Антуан не разжимал свои пальцы. – Ничего не случилось. – Ты никогда не умела мне врать. Что произошло? – Я никому не нужна. – Тихо ответила Доминик, стараясь не срываться в слезы, но ее голос предательски дрожал. – Все хотят избавиться от меня. – Чушь какая. – Антуан притянул ее к себе и обнял за плечи. – Откуда такие мысли? – Отцу я надоела. Он выдаст меня замуж, чтобы не позориться больше. – Да с чего ему позориться? – Все дочери, как дочери, а я плохая. – Шмыгнув носом, Доминик сжала пальцами рубашку на груди Антуана. – И тебе я тоже не нужна. – Что ж ты несешь-то такое, а? – Покачав головой, Антуан запустил руку в волосы Доминик, нежно массируя их пальцами. В детстве это всегда успокаивало ее. – Вот кто тебе в голову такое вбил? – Вы все сами и вбили! – Заныла Доминик, тыкаясь носом ему в грудь. Вздохнув, Антуан завел всхлипывающую племянницу в комнату. Если за пять лет ничего не изменилось, то убеждать ее, что все совершенно не так, как она себе надумала, бесполезно. На любой аргумент у нее будет свой. Абсолютно нелогичный, рыдательный, ультимативный аргумент. Усадив Доминик на кровать, Антуан сел рядом и посмотрел на свою племянницу. Она прижала ладонь ко рту, стараясь подавить всхлипы, но уже едва-едва контролировала их. Слезы текли по щекам, спотыкаясь о пальцы, глаза покраснели, а взгляд размылся. – Dominique. – Тихо начал Антуан, опустив взгляд, чтобы не давить на нее. – Давай ты не будешь решать за других, нужна ты им или нет? Ответа не последовало. Казалось, все ее силы уходили на то, чтобы сглатывать всхлипы. – Я не могу отвечать за кого-то, даже если речь идет о моем родственнике. – Продолжил Антуан, намекая на Рауля. – Но если тебя волнует, нужна ли ты мне, то ответ всегда будет положительным. – Ко… нечно. – Доминик давилась всхлипами. – А по… том оп… пять спро… просишь ка… какие ка… чества мне нра… вятся в муж… чинах чтобы за… муж выда… ать... – Ну кто сказал, что я для этого спрашивал? – Антуан приобнял ее за плечи. – А для че… го же ещ... ще? – Чтобы узнать, что тебе нравится. – Антуан убрал локон ей за ухо свободной рукой. Доминик зажала рот обеими руками и покосилась на дядю. Эта фраза звучала ужасно и прекрасно одновременно. Зачем ему знать, что ей нравится в мужчинах? Если не для того, чтобы подобрать ей жениха, то, может, чтобы понять, насколько он сам подходит под ее описание? Но они ведь не могут пожениться. Закон допускает браки между двоюродными братьями и сестрами, но не между дядей и племянницей... Неужели его это не смущает и он все равно хочет быть с ней? Доминик опустила руки, медленно набрала в грудь воздуха и так же медленно выдохнула. – Тебе… Хотелось узнать, какие мужчины мне нравятся? – Ну конечно. Его простодущный ответ и искреннее лицо как-то плохо вязались с контекстом. Неужели он не понимает, насколько серьезное заявление делает? Может, его все-таки контузило в бою? – И… И почему тебе так важно было это знать? – Она осторожно всмотрелась в его лицо. – Потому что ты – ma chère nièce («моя дорогая племянница» – фр.), разумеется. – Антуан улыбнулся. – И мне важно знать, что представляет для тебя ценность. – Он крепко обнял ее и погладил по спине. Потрясающе, Доминик. Ты опять все напутала. Хоть бы не заплакать вновь... – Я… Я лучше пойду к себе. – Доминик отстранилась. – Поздно уже… – Мы еще даже не ужинали. Тебе стоит поесть. – Я поем у себя. – Она встала и покосилась на свою ладонь, которую не отпускала рука Антуана. – Хорошо. Я передам Ивонн. – Он задумчиво кивнул и разжал пальцы. Сердце Доминик в этот момент будто бы рухнуло в пятки. Он словно совсем-совсем отпустил ее. Будто бы уже отдал ее кому-то... Или она опять что-то не то себе надумала? Вскинув подбородок, Доминик быстрым шагом покинула комнату дяди. * * * Прибыв в La Pomme de la Liberté, Рауль Дюпри с некоторым удивлением обнаружил, что его дочь с минувшего вечера не покидала своей комнаты и ни с кем не разговаривала. Прислуга утверждала, что ничего не знает о причинах такого поведения, так что Рауль направился прямиком к Видалю. Мысль о том, чтобы наказать Доминик за самовольный отъезд, как рукой сняло. Грегуар отметил, что Доминик была встревожена предстоящим балом, но на самочувствие не жаловалась, о чем и сообщил обеспокоенному родителю. – Волнуется. – Предположил Видаль. – Пока не стоит трогать ее. – Как скажешь. – Рауль задумчиво поправил усы и бросил взгляд в сторону окна в покои дочери. – Надеюсь, она придет в себя к балу. После обеда в поместье начали прибывать гости. Прислуга как раз успела разместить летние скамейки, арки и столики в саду. Вечер обещал был шумным – число приглашенных переваливало за полсотни. Рауль больше всего переживал о семействе Пеньи, которое должно было прибыть в полном составе. Сотрудничество с ними могло открыть ему новые горизонты, да и само семейство было чертовски именитым. Рауль взволнованно расхаживал по кабинету, то и дело поглядывая в окно. Наконец, в двери постучали. – Господин! – Раздался голос Ивонн. – Пеньи подъезжают к поместью. Ну наконец-то! Рауль поправил усы и приосанился. Пусть и совсем к вечеру, но все же приехали. Спустившись на первый этаж, он с удивлением обнаружил там из Пеньи только Фернана. – Прошу прощения, моя супруга неважно себя чувствует. – Глава семьи поприветствовал хозяина дома учтивым поклоном. – Дочь осталась с ней. – Разумеется, здоровье превыше всего. – Рауль постарался скрыть свое разочарование. – Но я привез сына. – Улыбнулся Фернан. – Он ехал верхом и сейчас как раз направился в конюшню, чтобы выбрать лучшее стойло для своего жеребца. – Фернан вздохнул. – Молодежь… Надеюсь, Вы простите его. – Конечно. – Рауль чуть поклонился. – Ответственный юноша, я полагаю. – Скорее, буйный. – Усмехнулся Пеньи. – Совсем как Ваша дочь. Думаю, они поладят. – Я в этом даже не сомневаюсь. – Рауль проглотил ненавязчивое оскорбление, которое нанес ему незнакомый юнец, пожелав озаботиться комфортом собственной лошади прежде, чем встретиться с хозяином дома. – Прошу в сад. Там нынче дивно цветет миндаль. * * * – Маленькая госпожа! Вам так к лицу это платье... – Ивонн старательно расправила небесно-голубую юбку у подола хозяйки. – Цвет определенно Ваш. Доминик устало посмотрела на себя в зеркало. Платье, конечно, красивое, но какой в этом прок? Вздохнув, она поправила белое кружево около груди. Что толку оголять плечи и выставлять себя на обозрение, если единственный, для кого хотелось блистать красотой, не замечал ее? – Вы мрачнее тучи. – Заметила Ивонн. – Вас что-то беспокоит? – Все в порядке, иди. – Доминик сжала в кулаке веер, не отрываясь от своего отражения. – Я скоро спущусь. – Как прикажете. Доминик еще некоторое время смотрела на себя в зеркало, пытаясь собраться. Этот вечер важен для отца. Нельзя позволять своим эмоциям брать верх над деловым этикетом. Она не может пропустить бал и все испортить. Покинув комнату, Доминик сразу же услышала гомон с первого этажа. Гостей собралось столько, что сплетни о вечере наверняка долетят до самого Парижа. Теперь пути назад точно нет. * * * – Я Вас уверяю, Ваша дочь будет в восторге. Взгляните, какая вышивка. – Работа и правда тонкая. Откуда, говорите, привезли эту ткань? Антуан краем уха слушал, как Рауль распушил перья и хвост перед господином Пеньи, нахваливая свою последнюю поставку. Он явно не собирался отпускать этого господина до тех пор, пока не заключит выгодную сделку. Вздохнув, Антуан оглядел зал. Доминик нигде не было видно. Ей вряд ли удалось бы проскользнуть незамеченной – Рауль наверняка сразу же представит ее гостям. Антуан улыбнулся, воображая, как Доминик перечисляет в голове все известные ей ругательства, стоя за дверями в зал и собираясь с мужеством, чтобы войти. – Papa («папа» – фр.). – Тихий голос Доминик прозвучал за спиной. – Dominique! – Рауль с улыбкой шагнул к дочери и помог ей подняться из глубокого реверанса. – Мы тебя заждались, дочь моя. С господином Пеньи ты уже знакома, а это – Робер, его сын. Доминик подняла глаза на высокого широкоплечего юношу, чьим пышным усам мог бы позавидовать ее отец. – Je suis charmé («я очарован» – фр.). – Робер коротко кивнул и склонился, чтобы поцеловал руку Доминик. – Вы еще прекраснее, чем мне расписывал отец. – Так уж и расписывал. – Усмехнулся Фернан. – Но мой сын прав. Ваша дочь действительно прекрасна. – Он чуть поклонился Раулю. Доминик прикладывала все усилия, чтобы не казаться скучающей. Ну что нового ей скажет этот усатый щеголь? Платье красивое, потому что стоит целое состояние. На завивку локонов потрачена куча времени. Чистотой кожи она обязана матери. А щеки горят румянцем, потому что рядом стоит Антуан. – Особенно сегодня. – Заметил Рауль, улыбаясь в усы. – Полагаю, ей хотелось произвести хорошее впечатление. – Ей это удалось. – Учтиво кивнул Фернан. – Не терпится увидеть ее в танце. – О, она весьма талантлива. – Рауль с хитринкой посмотрел на Робера. – Многие кавалеры отмечали ее способности к танцам. «Ну какие еще многие, папа?» – Устало подумала Доминик. – «Зачем ты так хорохоришься?» – Вы окажете мне честь? Доминик вздрогнула и посмотрела на протянутую к ней руку. Робер, чуть приподняв брови, смотрел ей в глаза, ожидая согласия на первый танец. Доминик покосилась на отца. Его взгляд был весьма красноречив – предложение следовало принять незамедлительно, и танцевать как последний раз в жизни. Она вздохнула и вновь посмотрела на Робера. – Я… – Доминик просит прощения. – Раздался голос Антуана. – Но первый танец она уже обещала мне. Фернан недоуменно моргнул. На лице Рауля было написано крайнее возмущение. Робер нахмурился и шагнул к Антуану. – А Вы, сударь, кто такой будете? – Ее дядя. – Ничуть не смущаясь ответил Антуан, уводя Доминик в центр зала. – Неслыханно… – Чуть слышно прошипел Рауль и промокнул выступившую от гнева испарину на лбу белым платком. – Расслабьтесь, Дюпри. – Пожал плечами Фернан. – Вы так не любите своего младшего брата? – Мой брат не слишком учтив с моими гостями. – Виновато ответил Рауль, наблюдая, как люди расступаются перед Доминик и Антуаном. – Прошу прощения, я сейчас же приведу свою дочь обратно... – Il ne faut pas («не надо» – фр.). – Оборвал его Фернан. – Я не вижу проблемы в том, что моя будущая невестка подарит своему дяде какой-то там танец... А ты, сын? Робер пожал плечами и посмотрел на отца. – У нас с ней впереди целая жизнь. Я готов пожертвовать одним танцем. – Ваш сын унаследовал Вашу мудрость. – Рауль учтиво поклонился. Фернан усмехнулся. – Мы просто деловые люди. Мужчины переглянулись и сосредоточились на паре в центре зала. – Ты мне все испортил. – Гневно прошипела Доминик, косясь на любопытных гостей, которые расступались, освобождая центр зала для танца. – Я должна была уступить вальс этому франту… – Ты уже обещала свой первый вальс мне. – Рука Антуана крепко сжала ладонь Доминик. – Или ты не держишь свое слово? Доминик недоверчиво покосилась на дядю. – Впрочем, если ты передумала, я могу отпустить тебя обратно к Пеньи... – Не надо. – Доминик бросила взгляд в ту сторону, где расположились оба Пеньи и отец. – Я согласна на один танец. Антуан чуть улыбнулся и притянул к себе племянницу, положив руку ей на спину. Доминик вскинула на него взгляд, в котором читалось возмущение. – Как ты собираешься танцевать со мной вальс, если стоишь так далеко? – Вскинул брови Антуан. – Это слишком близко. – Доминик сделала шаг назад. – Я не могу так. – Опять будешь считать шаги и смотреть себе под ноги? – Антуан вновь притянул ее к себе. – Я тебе этого не позволю. Доминик вспыхнула, не особо понимая, что она чувствует сильнее – смущение или возмущение. На самоанализ времени не было – заиграла музыка и несколько пар закружились в танце. Мысли путались – поведение Антуана было каким-то странным... Он никак не отпускал ее от себя. В таком положении не то что под ноги смотреть – дышать забываешь. Они описали круг по залу, миновав отца и Пеньи. Доминик отвернулась, спрятав взгляд, боясь, что ее стыдливый румянец будет заметен на таком расстоянии. – Dominique. – Пальцы Антуана развернули ее лицо за подбородок. – Во время танца нужно смотреть на своего партнера. – Я не могу. Ты слишком близко. – Доминик была настолько смущена, что озвучила именно то, что крутилось в ее голове. – Ты не научишься танцевать как подобает, если будешь все время смотреть себе под ноги. – Шепнул ей на ухо Антуан. – Я не смотрю туда все время! – Возмущенно шикнула Доминик, вскинув подбородок и чуть не задев лицо Антуана. – Ты отворачиваешься. – А ты прижимаешь меня к себе ближе, чем того требуют правила приличия. Что подумают Пеньи? – Что ты отлично танцуешь. – Антуан послал учтивую улыбку Раулю и Пеньи, которых они вновь миновали, кружась по залу. – И не смотришь под ноги. – Нет, они подумают, что я вульгарная и невоспитанная, раз позволяю так с собой обращаться. – Доминик поджала губы и отвела взгляд, стараясь не сбиваться с ритма шагов. – Куда делось твое нежелание выходить замуж? – О чем ты? Антуан посмотрел в сторону Пеньи и вернул взгляд Доминик. – Ты разве не поняла, кому тебя сосватал отец? – Сосватал? – Доминик остановилась прямо посреди зала. – Уже сосватал?! Пролетавшие мимо пары косились на нее с осуждением и недоумением, но Доминик было все равно. Значит, вот как. – Dominique. – Поджав губы, Антуан схватил ее за руку и повел к стене. – Ты же понимала, что все к этому шло. Мы об этом говорили. – И ты знал, что меня хотят выдать за этого? – Доминик кивнула в сторону Пеньи, которые уже направлялись к ним. Антуан закатил глаза. – Нет, я только знал, что твой отец пригласил кого-то, с кем… – Антуан. – Рауль вклинился между братом и дочерью. – Что происходит? Доминик, тебе нехорошо? – Oui, papa. – Доминик перевела взгляд на отца. – Мне совсем нехорошо. – Возможно, тебе стоит присесть. – Возможно, тебе стоит советоваться со мной, прежде чем решать мою судьбу? Рауль нахмурился. – О чем ты? – Ты обещал господину Пеньи, что я выйду за его сына. – Доминик в упор игнорировала присутствие обоих Пеньи. – Почему я узнаю об этом последняя? – Доминик, мы с господином Пеньи все обсудили и решили, что так будет лучше для наших семей. – А как будет лучше для меня вы тоже обсудили? Может, уже и клятву свадебную для меня составили? – Доминик, не забывай о манерах! – Поздно. – Доминик подхватила подол платья и побежала в сторону дверей. Рауль хотел остановить ее, но Фернан положил руку ему на плечо. – Не гоните коней, Дюпри. Вашей дочери необходимо привыкнуть к своему новому статусу. – Фернан посмотрел вслед убегающей Доминик. – Она смирится. – Она? – Антуан с усмешкой посмотрел на Пеньи. – Вы ее плохо знаете. – У меня будет достаточно времени, чтобы узнать ее. – Невозмутимо парировал Фернан, бросив взгляд на Антуана. – Полагаю, это Вам мы обязаны столь неуместным исходом событий? – Он бы не был уместнее, сообщи Вы ей в день свадьбы. – Антуан, в мой кабинет. – Сухо процедил сквозь зубы Рауль. Фернан проводил обоих Дюпри насмешливым взглядом. – Зачем нам с ними родниться, отец? – Озвучил свое недоумение Робер, поправляя усы. – Я знаю их всего пару часов, а они уже умудрились показать себя в не лучшем свете. Фернан задумчиво посмотрел на сына. Резонный вопрос, но уговор есть уговор, а деловые люди не отменяют своих решений. * * * Стоя за дверями в зал, Доминик пыталась отдышаться. Голова разрывалась от неразберихи, которая царила в ее мыслях. Замужество оказалось настолько серьезным, что… Да ее практически выдали замуж с завязанными глазами! Какая дикость… Как отец мог пойти на такое? Она же не вещь, чтобы так поступать... Что за средневековые нравы! И у кого – у родного отца… Просто немыслимо. Доминик присела на корточки за колонной, спрятав лицо в ладонях и стараясь сдержать слезы. Неужели все уже решено? Ей придется выйти замуж за этого усатого щеголя? – Как ты посмел! Да как ты только посмел! – Из-за дверей вылетел Рауль, за ним следом быстро шел Антуан. – Ты все испортил! – Она бы все равно узнала. – Она не должна была узнать таким образом! К счастью, мужчины были так увлечены спором, что не заметили Доминик. Продолжая свою перепалку, они поднялись наверх. Скорее всего, разговор продолжится в кабинете отца. Доминик поджала губы и осторожными шагами направилась к лестнице, молясь, чтобы никто из гостей или слуг не вздумал сейчас покинуть зал и окликнуть ее. * * * Доминик осторожно приблизилась к дверям, стараясь опускать туфельки на пол как можно медленнее, чтобы не издать ни одного лишнего звука. Приглушенные голоса доносились из кабинета настолько глухо, что ей пришлось буквально прижаться к дверям, чтобы расслышать хоть что-то. – ...делать, Рауль. Это не та ситуация, где ты можешь использовать подобные аргументы. – Можно подумать, она не станет счастливой лет через десять, когда будет вхожа в высшее общество. – Ты действительно думаешь, что твою дочь можно сделать счастливой таким образом? – Все барышни по молодости хотят яркой жизни. В зрелости же понимают, что в этом мире без стабильности и денег не протянуть. – Все настолько плохо? – Я продаю La Pomme de la Liberté. Доминик прижала ладонь ко рту. Сердце колотилось в груди, как пойманная пичуга. Все тело прошибло холодным потом. Что происходит? Почему отец продает летнее поместье? Ведь две недели назад он потратил столько денег на бальное платье для нее, и сам настоял, чтобы она выбрала самое красивое, не беспокоясь о цене. И закатил такой пышный бал, где не стыдно было появиться и парижской знати... Разве такой рассудительный человек стал бы шиковать, будь у него серьезные проблемы с финансами? – И ты надешься разрешить ситуацию ее браком. – Я в долгах, Антуан. – Доминик услышала, как отец прошелся по комнате, миновав двери. Он всегда бродил из угла в угол, когда нервничал. – Поместье поможет мне рассчитаться с ними, собрать достойное приданое и оплатить часть расходов на свадьбу, чтобы не ударить в грязь лицом перед будущими родственниками. – Не ожидал от тебя такого. – Не ожидал, что я приложу максимум усилий, чтобы устроить жизнь родной дочери? Хорошего же ты обо мне мнения. – Ты сделаешь ее несчастной. – Я сделаю ее обеспеченной. – Отец повысил голос. – Она ни в чем не будет нуждаться. – Кроме возможности делать собственный выбор. – Я тебя умоляю. – Отец практически расхохотался. – Неужели армия ничему тебя не научила? Жизнь всегда делает выбор за нас. – Жизнь дает нам возможности. – Парировал Антуан. – И только нам решать, как распоряжаться этим даром. – Ты все такой же gamin naïf («наивный мальчишка» – фр.). Порой я стыжусь называть тебя братом. – Так не называй. Ты сам решил подыгрывать своему отцу в этом фарсе. – Благодаря этому фарсу ты получил билет в лучшую жизнь с лучшими возможностями. Или ты бы предпочел расти в приюте? Доминик нахмурилась. Разговор неожиданно перешел в абсолютно непонятное русло. Что за чушь несет отец? Почему сын Жерома Дюпри должен оказаться в приюте? Дедушка не был настолько беден, чтобы отправить собственного ребенка в приют. Связи, которые он обрел в своих плаваниях, помогли отцу найти первых крупных покупателей... Так о чем идет речь? – Я всегда любил свою сестру, невзирая на ее спесивый нрав, который унаследовала Доминик. – Гневно вещал отец. – И согласился участвовать в этом фарсе только ради нее. Никто не узнает о том, кто ты есть, пока она жива. – Мать переживет этот удар. Она не такая, как ты. Мурашки пробежали по спине Доминик. Мать? – Вот уж действительно. Я не нагуливал бастардов накануне своей помолвки, в отличие от своей непутевой сестры. У Доминик закружилась голова. Мысли никак не укладывались в четкую линию – скакали и разбегались в разные стороны. Она глубоко вздохнула и попыталась сосредоточиться. Получается, Антуан – сын ее тетушки, Агнес Дюпри. Как такое возможно? Почему никто не знал об этом? Разве можно выдать себя за мать ребенка, которого ты не носила? Как бабушка и дедушка могли заставить всех поверить в то, что у них есть второй ребенок? – Твоя любовь к сестре вызывает массу сомнений. – Послышался голос Антуана. – В отличие от твоей любви к деньгам. – Если ты пытался меня оскорбить, то у тебя не вышло. Как я уже сказал, без денег в этом мире делать нечего. – Твоя позиция не вызывает во мне ничего, кроме сочувствия. – На твоем месте я бы покинул этот кабинет прежде, чем пожалел об этом. – Единственный, кто будет о чем-то жалеть, это ты, Рауль. Ты потерял деньги и намереваешься потерять свою единственную дочь. – Доминик – не твоя забота. Мне лучше знать, что будет полезно для моей дочери. Не вмешивайся, neveu («племянник» – фр.). – Ах, мы теперь называем вещи своими именами... Тогда как мне обращаться к тебе? Ты предпочитаешь oncle или despote («деспот» – фр.)? – Выйди вон. – Как скажешь. Доминик подхватила подол платья и отскочила к стене прежде, чем двери кабинета распахнулись и чуть не расшибли ей лоб. Антуан быстрым шагом миновал коридор и скрылся из виду. Отец выругался и закрыл двери. Только после этого Доминик позволила себе осесть на пол. * * * Зябкий ночной ветерок трепал волосы и покрывал мурашками оголенные предплечья. Поежившись, Доминик прибавила шаг. В комнате Антуана не оказалось, так что он, вероятно, был в саду. Если, конечно, не уехал вовсе. Мысль об этом заставила ее вновь поежиться. Дорога до беседки казалась бесконечной, но не как те сладкие моменты предвкушения встречи. Сейчас было страшно. Страшно от того, чем грозило будущее. От того, что глупой шуткой мог оказаться вовсе не нависшийся над ней брак по расчету, а тот факт, что она всю жизнь звала дядей своего кузена. – Dominique? Она вздрогнула и обернулась. Анутан сидел под одним из миндальных деревьев. Она поднялся. – Что ты здесь делаешь? Поздновато для прогулок. – Nous devons parler («нам надо поговорить» – фр.). – Она решительно сжала своей взмокшей от волнения ладошкой его пальцы. – Пойдем в беседку. Антуан озадаченно вскинул брови, но возражать не стал. Что-то в тоне Доминик было настолько серьезным, что он сразу понял: любые аргументы здесь будут несущественными. С тем же тоном она позвала его на старую конюшню много лет назад, где провозгласила генералом, опустив кривую тисовую ветку ему на плечо и тщательно выговаривая свою помпезную речь. В этот раз они сели на одну лавочку и некоторое время молчали. В саду было тихо и прохладно, а в беседке – настолько темно, что они едва различали силуэты друг друга, пока глаза привыкали к отсутствию света. – Ты когда-нибудь делал выбор, после которого нет пути назад? – Опустив взгляд, Доминик нервно теребила пальцами тесьму на своем рукаве. Антуан задумчиво кивнул. – Я сделал выбор в пользу пули во время сражения. Доминик подняла глаза и всмотрелась в его лицо. – И ты понимал, что это может разрушить твою жизнь? – Понимал ли я это, когда делал такой выбор? – Антуан нахмурился. – Не думаю. Я просто сделал то, что хотел сделать. То, что считал правильным. – Значит, важно только то, что ты считаешь свой выбор правильным? – Не всегда. – Антуан покачал головой, гадая, что же могло такого случиться, чтобы прямолинейная Доминик не хотела говорить о том, что ее беспокоило, как есть. – В ситуации с пулей времени на раздумья не было. В остальном же я стараюсь заранее осознавать последствия своего выбора. – А если тебе придется выбирать между правильностью выбора и его последствиями? – Доминик. – Антуан нервно усмехнулся. – Что случилось? – Я хочу сделать правильный выбор, но мне мешают последствия. – Ее голос был неожиданно твердым, а взгляд – решительным. – И ты хочешь знать, что бы я сделал на твоем месте? Она кивнула, не сводя с него глаз. Антуан поджал губы. – Я не могу решать за тебя. Вопрос ведь серьезный? Она вновь кивнула. – Тем более. Ты должна сама выбрать, как поступить. – Я уже выбрала. – Тихо ответила Доминик. – Мне просто страшно столкнуться с последствиями. Антуан улыбнулся и накрыл ее ладонь своей. – Если бы ты действительно выбрала, тебе бы не было страшно. – Он опустил глаза. – Страшно всегда за мгновение до того, как примешь решение. Последствия – всего лишь препятствия на ходу. Ты преодолеешь их по пути, если будешь двигаться к намеченной цели. – J'ai compris («я поняла» – фр.). – Доминик подалась вперед и поцеловала его. Секунда показалась ему мучительно долгой и невыносимо ошпаривающей. Как кипящая под кивером голова в лучах полуденного солнца. Что в том, что в другом случае ужасным было не столько происходящее само по себе, сколько неспособность сказать «нет». – До… Доминик. – Он нашел в себе силы отстранить ее за плечи. – Мы не можем делать что-то подобное... – Это потому, что я – твоя племянница? – Тон ее голоса не был разочарованным или грустным, нет. Он был злым, возмущенным. Антуан сглотнул. – Oui. – Чушь. – Фыркнула Доминик. – Я не твоя племянница, и нам обоим об этом известно. Несколько секунд Антуан просто смотрел на нее, думая, что сказать. – Давно ты знаешь? – Минут пятнадцать. – Пожала плечами Доминик. – Так это была ты. – Усмехнулся Антуан. – Мне послышалось что-то за дверью, когда я выходил из кабинета. – Тебе не послышалось, cousin («кузен» – фр.). – Ты ведь понимаешь, что это – семейная тайна? Об этом не должны узнать посторонние. – О, я понимаю. Я не понимаю, почему я оказалась посторонней. – Доминик. – Антуан вздохнул. – Будучи вынесенной за порог, эта информация повлечет за собой последствия для жизней многих людей. – Я все еще не понимаю, почему мне никто не сказал. Антуан поджал губы и чуть улыбнулся. – Тебе больше нравится вариант «мне льстило, что ты зовешь меня своим дядей» или вариант «твой отец считал, что ты проболтаешься кому-то из крестьянских детей»? Доминик нахмурилась. – И какой их них правдивый? – Оба. – Перестань, я не поверю, что ты скрывал от меня это только потому, что тебе нравилось зваться моим дядей. – А что, «дядя» звучит солидно. – Антуан улыбнулся, но тут же посерьезнел. – Ситуация всегда была напряженной. Моя мать уехала на учебу в Англию и встретила там мужчину... Никто до сих пор не знает, кто мой отец. Она всегда меняет тему, если спросить. Но, вероятно, у него были светлые волосы. – Антуан усмехнулся. – Ведь практически все Дюпри – брюнеты. В любом случае, она уже была помолвлена, и это могло разрушить выгодный брак. Твой дедушка принял удар на себя, чтобы у моей матери было будущее. Бабушка почти не выходила в свет, как ты знаешь. Много болела. И прикрыть мнимую беременность болезнью оказалось не так сложно, особенно при содействии доктора Видаля. Мать родила меня в Англии и тайком перевезла во Францию. Рауль не должен был узнать об этом. В конце концов, он сам был ребенком на тот момент. Это произошло случайно, но он так боялся собственного родителя, что держал рот на замке. Тебе не стали говорить. – Антуан вздохнул. – Побоялись, что твоя прямота и обыкновение водиться с дворовыми детьми раскроет семейную тайну, которая всех опозорит. Твой отец сказал, что если ты об этом узнаешь, он отошлет меня обратно в Англию, к матери. – Антуан усмехнулся и опустил глаза. – Ничего не имею против матери или Англии, но там не летает mon petit martinet («мой маленький стриж» – фр.). – И ты пожертвовал правдой ради того, чтобы снимать меня с яблонь и учить верховой езде? – Вроде того. Доминик сощурилась. – Я знала, что мне не показалось. – Не показалось? – Ты прижимал меня к себе ближе, чем того требуют приличия. – Что? – Антуан в недоумении нахмурился. – Когда? – На вечере. Это было не для того, чтобы я не смотрела под ноги. – Доминик с шумом втянула носом воздух. – Ты хотел полапать меня. – Вовсе нет! Это было оберегающее объятие дяди. – Какой кошмар. Мой брат пользовался своим положением, чтобы трогать меня так, как ему следовало бы трогать других девушек. Антуан вскинул брови и усмехнулся уголком рта. – Можно подумать, ты бы позволила мне трогать так других девушек. – Это не повод злоупотреблять моим доверием. – Доминик расширила глаза. – Какая наглость... – Как будто ты не хотела, чтобы я злоупотреблял твоим доверием с еще большей наглостью. Доминик посмотрела на Антуана и встретила чертинки в его глазах. – Как будто то, чего я хотела, имело значение. – Это всегда имело значение. По крайней мере для меня. – И не зависит от того, чего именно я хочу? – Не зависит. Она склонила голову набок. – А если я хочу выйти замуж за своего кузена? Лицо Антуана было абсолютно непроницаемым. – Боюсь, Пеньи найдут эту новость крайне возмутительной. – Боюсь, меня не заботит, что по этому поводу думают Пеньи. – Твоему отцу это тоже не понравится. – Гораздо важнее, понравится ли это моему кузену. Антуан нахмурился. – Спрошу его, когда встречу. Доминик непонимающе уставилась на него. – Что? – Погоди минутку. – Антуан поднялся с места и покинул беседку. Доминик непонимающе моргнула, подхватила подол платья и выскочила следом, но сад казался пустым. Она осмотрелась, пытаясь разглядеть силуэт среди деревьев, когда кто-то схватил ее за плечи. Ахнув, она обернулась и встретилась глазами с запыхавшимся Антуаном. – Не пугай меня так! – Выдохнув, она нахмурилась. – Что на тебя нашло? – Встретил твоего дядю. – Антуан притянул ее к себе за талию. – Он сказал, ты хочешь выйти за меня замуж. – Мой дядя – большой выдумщик. – Доминик вскинула брови. – Что он еще сказал? – Дай подумать. – Антуан сощурился, восстанавливая дыхание и нарочито всматриваясь в кроны деревьев. – Что ты жить без меня не можешь и готова уехать в Англию вместе со мной. Доминик вытаращила глаза. – А он ничего не говорил про последствия выбора? Антуан усмехнулся и покачал головой. – Только про правильность решений. Fin («конец» – фр.)