***
— Это слишком опасно, — она проводит тыльной стороной ладони по лбу, блестящему от пота и морской воды. — Нельзя нам идти. Императорская власть — она отравляет их, подобно яду, вскормленному веками ярости и жажды. Рей права: это слишком опасно. Даже если они победят, живыми им никак не выбраться. Они всего лишь пешки в его генеральном плане. — Ты совершенно права, — Бен делает шаг назад, потом ещё один, пока то, что осталось от взорванных дверей Звезды Смерти, не оказывается между ними. — Тебе идти нельзя. Это всего лишь импульс Силы — оставить её на другой стороне. Чтобы защитить от Императора и от самого себя. Он видит, как её глаза расширяются, и чувства — предательства, удивления, беспокойства, испуга и страха за него, горя и чего-то ещё — проносятся сквозь Связь и опустошают его разум. Рей, это слишком опасно. Тобой жертвовать нельзя. Он активирует свой сайбер. — А мной можно.***
Куски брони валяются у их ног, и остатки энергии Императора ударяются о них, словно волны о берег. Ему следует уйти прямо сейчас. Ему нужно покинуть это место, прежде чем его затянет. — Бен, — обернувшись, он смотрит на Рей. На её скуле кровь — его или её собственная, он не знает. — Куда ты собрался? Он не знает. Ничего он не знает. — Бен. Пожалуйста? Он тонет. Плывёт по течению. Дрейфует в глубоком космосе, в открытом море. — Бен? — Выражение лица Рей — смесь беспокойства, облегчения и чего-то ещё. — Ты мне веришь? Он едва не смеётся. — Я не верю себе. Потянувшись к поясу, он понимает, что сайбера нет на месте — он отшвырнул его. Он задаётся вопросом, будет ли вечно скучать по весу меча в своей ладони. Он задаётся вопросом, переживёт ли то, как Рей подходит к нему ближе, приподнимается на носочках, и слёзы текут по её лицу, когда она говорит ему: — Зато я верю.***
Финн, он... Возможно, не так страшен, как хочет показаться, но, тем не менее, он держится достойно. — Я тебе не верю. И никогда не поверю. И если ты её обидишь... — Не обижу. — Ты уже это делал. Это правда. Стиснув зубы, Бен вытирает ладонь о льняную ткань своей туники, но ничего не говорит. Он же не имеет на это никакого права. — Ты даже не представляешь... — срывается Финн. Когда он начинает снова, голос его звучит резче и жёстче. — Ты знать не знаешь, что с ней было после Крейта. Бен думает о бесконечных днях и бессонных ночах, о ледяном одиночестве тронного зала, о пустоте глубокого космоса, о привкусе крови во рту от того, как прикусывал язык во время зверских тренировок. Он думает обо всём этом, и говорит: — Ещё как знаю.***
Не важно, что Си-Трипио его не помнит, зато он помнит превосходно, что значит быть раздражающим мелким говнюком. — Бен Соло, принц Альдераана, король Набу... Рей улыбается, а Бен закатывает глаза. — Трипио, пожалуйста, прекращай. — Но... Сэр, ваши титулы... — Мы можем просто... — Очень важно, чтобы протокол был... — ... продолжить и закончить уже... — Трипио, — Рей уже вовсю смеётся. И Роуз, стоящая прямо за ней, тоже. В отличие от По и Финна, которые смеяться не собираются, по крайней мере, не сегодня. — Просто задай вопрос. Прошу тебя. Сначала Си-Трипио фыркает, но затем обращается к Бену. — Бен Соло, согласен ли ты взять Рей в законные жёны? Он по правде думал, что всё под контролем, но вдруг не может вымолвить и слова. В горле сухо, словно в джаккуанской пустыне, и дышать нечем, словно его душит кто-то, поэтому он просто кивает. Для протокола этого, должно быть, достаточно, потому что Трипио продолжает: — А ты, Рей, согласна ли взять Бена Соло в качестве своего... Она даже закончить ему не даёт. Просто улыбается Бену, берёт его за руку и шепчет: — Согласна.***
— Ты их видишь? — Кого? Рей не спускает глаз с безоблачного ночного неба. Если он проследит за её взглядом, Бен знает, что увидит, как она вглядывается в сторону Западных пределов. — Свою маму. Дядю. Их всех. Ты их видишь? Он кивает. Раньше это тревожило, но потом он начал прислушиваться. — Вижу.***
В поту вся его грудь и их постель, и пахнет кисло, пахнет испугом, и запах этот так напоминает желчь, которую он выблёвывал после тренировок Сноука, после того, как тот призывал его к себе, после того, как шарил у него в голове. — Ты в порядке? — ладонь Рей, которая касается его липких плеч, легка и прохладна. — Да. Она сонно фыркает. — Не обманывай, — она садится, обнимает его сзади за талию. Она восхитительно тёплая. — Опять тот сон? — Да Ему хочется, чтобы они прекратились. Ему очень хочется, чтобы эти сны прекратились, и всё, что произошло, все эти войны, осталось позади. Ему хочется забыть, начать всё сначала. Но правда в том, что он этого не заслуживает, он не достоин, себя простить он не в силах, и никому другому, включая Рей, даже помыслить нельзя о том, чтобы простить его... — Но я прощаю, Бен.***
Ему правда хочется думать, что это не его стояк, настойчиво упирающийся ей в задницу, разбудил её, но единственной альтернативой может быть то, что он целует её в затылок и поэтому все равно виноват в пробуждении. И Бен считает, что оба варианта одинаково плохи. — Бен? — М-м-м. Её живот под его ладонью — круглая, совершенная сфера. Её кожа бледна и туго натянута, и если Рей скучает по своему гибкому телу и не может дождаться, когда вернётся к тренировкам, беготне и сумасшедшим трюкам, когда, наконец, перестанет быть такой — Бену определённо будет этого не хватать. Возможно, ему придётся проделать с ней то же самое. Несколько раз. — Бен. Он опускает руку ещё ниже. И она... м-м-м. Прекрасная, тёплая и влажная. Довольно вздыхает от его прикосновения. Готова и совершенна. — Бен, я огромна. У меня вид такой, словно я проглотила картузианского кита. Ты же не хочешь... Скользнув коленом между её бедер, он пристраивается и толкается внутрь. — Хочу.***
— Папуля? — Лея хмурится, из-за чего морщинка между её бровей становится глубже. У неё голубые глаза. Глаза Люка. Конопушки, как у Рей, которые рассыпались по милому, острому носику (который, слава богу, не как у Бена). И светлые волосы, которые со временем наверняка потемнеют — если только она не продолжит носиться по татуинской пустыне, отправляясь со своей матерью на приключения. А если продолжит, то под лучами двух солнц локоны постоянно будут выгорать. — Да? — Ты вернёшься? Он улыбается, когда она забирается к нему на колени, проворно и уверенно, прямо как мусорщица. — Да. Через восемь дней. Она задумчиво кивает. — Восемь, — повторяет она и, считая, хмурит брови. А потом поднимает к его лицу семь пальцев. — Почти, — он утыкается носом в её ладошку. — Я поеду по делам. Учить других детей, старше тебя, тому, что ты уже знаешь. Вещам, которые связаны с Силой. — А! — она улыбается, словно радуясь тому, что уже знает о Силе. — Ты вернёшься? — Точно. — Ты всегда возвращаешься? — Конечно. — Но ты же не можешь этого обещать, правда? Бен оглядывается через плечо на Рей. Она на кухне; напевая себе под нос, готовит еду, которая выйдет ужасной на вкус, но он будет притворяться, что наслаждается ею. Лея, по крайней мере, не пробовала ничего вкуснее, и растёт, свято веря, что её мама — прекрасный повар. — О чём ты, родная? — Ты не можешь пообещать, что будешь рядом? Всегда. Всегда. Бен улыбается и заправляет прядь волос ей за ухо. — Обещаю.