Фанты всему виной

Минцзюэ вертит фант в руке в надежде, что текст изменится. Или исчезнет. «Пройти кастинг на вечер открытых дверей в стрип-клубе и покрасоваться в зале среди прочих участников». Текст прежний. Только его брат-затейник Хуайсан, с коллекцией сомнительных журналов в тайниках, мог выдумать такое. Он умеет писать разными почерками, так что тут Минцзюэ нечего предъявить. Хитрый, как черт. Ему никогда ничего нельзя предъявить. С некоторых пор не раскалывается и под всем арсеналом гневных взглядов и интонаций. Не такого взросления Минцзюэ ждал. Как ему удалось воспитать в ленивом обалдуе божественного уровня хитрость? Идея писать фанты собственного сочинения в неограниченном количестве на человека привела к беде и расколу компании. Щекотливая неловкость витает в воздухе. Цзинь Лин, идущий пятнами, сверлит дядю яростным взглядом, дядя отвечает похожей мастью. Лин написал парные фанты для кино, и явно рассчитывал вытащить их вместе с Сычжуем. Вместо этого попавшийся фант обязывает его чаще улыбаться. Сычжуй свой фант не показывает. Только сверкает глазами, читая, и сворачивает так быстро, что даже потянувшийся Цзинь Лин не успевает подсмотреть. Лань Чжань, получивший подозрительно знакомый фант с заданием флиртовать с барменом в стрип-клубе, выдал коронное «мгм». Но уши какие красные! Хуайсан отделался выгулом Феи по утрам, целый месяц – тут автор кристально ясен без доказательств. Минцзюэ представляет брата, едва способного подняться с утра с кровати, выгуливающего огромную, спортивную псину на рассвете. Минцзюэ хорошо. - Мои фанты не вытянули, ой, как обидно, - вздыхает Хуайсан и точным движением вытряхивает из корзинки остатки бумажек за ограждение лоджии. Избегает смотреть в его сторону. Минцзюэ несогласно сдвигает брови, омрачая атмосферу всей комнаты, и собирается высказаться, как никогда еще не высказывался. Тут за руку ловит Сичэнь и выводит в коридор. - Дагэ, отнесись к этому проще, - Сичэнь заботливо распускает на Минцзюэ сжеванный узел галстука и расстегивает жесткий ворот рубашки. – Какой ты напряженный, - он бегло мнет каменные плечи длинными пальцами, - совсем заработался. - Ты доволен только потому, что с фантом повезло, - ворчит Минцзюэ, кипя от возмущения. Не такого вечера он ждал после тяжелой недели. Сичэнь вспоминает, как сама судьба послала ему и Цзян Чэну парные фанты на свидание в кино, прямо сейчас. Со всеми прибамбасами мест в последнем ряду, общего поп-корна и поцелуя в сумерках зала. Шанс упускать нельзя. - Я не дожму его по-другому, ты же знаешь, - Сичэнь резко становится серьезным. Несвойственный ему блеск в глазах ставит под сомнение адекватность, разумеется, благородных порывов. - С каких пор ты поощряешь настойчивые ухаживания? - С тех пор, как терпение лопнуло, – Сичэнь театрально вздыхает и возводит взгляд к потолку. - Ах, если бы он был посговорчивее, мы бы этого избежали. Ситуация точно не здоровая. - Ты пил? - Нет, - Сичэнь честно сияет туманным взором, улыбается криво. Минцзюэ щурится. - Ты взял пиво с синей этикеткой или с черной? - Черной. Есть разница? - Да. Черное с алкоголем, синее без, для детишек. Дело труба. Минцзюэ задумывается, стоит ли отпускать Сичэня куда-то. Цзян Чэна предупредить не удастся: уже оделся и ждет на улице. - Следует иногда проветриваться, - Сичэнь цепляет свое пальто с вешалки и медленно отступает за угол, бросая, - не сердись, я душевно прошу тебя развлечься в клубе, - Сичэнь шлет размашистый воздушный поцелуй (да он в стельку), - и не зашиби там никого. Я ушел. Делать нечего, придется делать. Когда это Не Минцзюэ не держал слово и не выполнял свою часть сделки? Скрепя нервы, Минзцюэ наведывается в стрип-клуб, на кастинг, где добровольцев разделяют: зерна от плевел. У руководителя кастинга отваливается челюсть. После бурных, плохо замаскированных перешептываний жюри (получивших по рукам по разу или несколько), решено, что сей харизматичный кадр обязан быть на вечере. Полапать не даст. Взглядом не подпустит. Но глазеть – дар, посланный свыше. У Минцзюэ давно не случалось утра, достойного звания доброго. Такой случай можно посчитать одним пальцем, и это – когда пришлось приютить спящую красавицу у себя на диване. Минцзюэ позволяет секунде ностальгии мелькнуть перед глазами, после чего переводит взгляд на брата, похожего на неупокоенный дух, при жизни страдавший хроническим недосыпом. - Дагэ, вот тебе фант достался, конечно, - устрашено вздыхает Хуайсан, подбираясь с боку. На его одежде, ровным слоем без проплешин, угадывается белесый подпушек Феи. Как раз сезон линьки. Минцзюэ снова хорошо.– У тебя хоть одежда есть на вечер? Или …тебе в одних, ну, ходить? Минцзюэ медленно тянет утренний кофе без сахара, оглядывает брата, столь невинного и беспомощного, что никто не поверит в его проделки. Какие цели ты преследуешь, Хуайсан? Не пытайся, не выйдет. Что бы Минцзюэ не пришлось терпеть, а идти тебе в четырнадцатый раз сдавать на права, и точка. Не заслужил еще личного водителя. - Есть предложения? – спрашивает Минцзюэ, подыгрывая. Подставил одну щеку, подставляй другую. Вместо слов Хуайсан достает из-за спины пакет. Пакет грязного синего цвета, гармонирует с синяками под глазами Хуайсана. Выгул Феи проходит плодотворно. Минцзюэ мучиться пару часов. А Хуайсану предстоят недели. Как бы не помер под конец, - ненароком опасается Минцзюэ, хоть и ликует: не рой другому могилу, сам в нее попадешь. Да, он сходит на чертов вечер открытых дверей. И пусть планы Хуайсана горят ярким пламенем. Минцзюэ достает с верхней полки гардероба армейские ботинки. По привычке чистит воском до яростного блеска, не гаснущего и в полумраке, зашнуровывает на полную длину. Со штанами от Хуайсана смотрится неплохо. На торс, что будет участвовать в мероприятии голышом, он натягивает темную худи. Запихивает в карман телефон и брелок от джипа, выдвигается на миссию. В раздевалке, где готовятся участники вечера и непосредственные работники клуба, толкучка. Минцзюэ скидывает худи в углу диванчика, продвигается обратно на выход, попадая под несколько атак лака для волос с разных сторон. - Куда, - перед Минцзюэ вырастает администратор зала, бывший на кастинге, – участникам положено хотя бы воском намазаться. Вперед, - и протягивает баночку с мутной консистенцией, от тепла рук та быстро плавится и скупо отсвечивает. Терпимо. - Смерти ищешь? – шепчет администратору один из незнакомцев, когда Минцзюэ уходит к зеркалу с баночкой. - Это сладкая смерть, - выдыхает администратор. Почти у выхода в коридор перед Минцзюэ разворачивается действо, которому он не в силах помешать. Воздушный поток от фена попадает в незакрытую банку блесток, поднимает содержимое в воздух. Банка съезжает с края стола, падает и разбивается, окончательно затмевая пространство радужной пылью. Минцзюэ едва успевает зажмуриться, как искрящееся облако омывает щекоткой и крепко приклеивается самостоятельно, стремительно оседает в воске на груди, прессе и руках. Остатки попадают на спину. Минцзюэ вздыхает. Минцзюэ продолжает путь, чихнув. Хуайсану стоит беречься. Хуайсан, ты играешь с огнем. Цзинь Гуаншань празднует юбилей. Как виновник торжества он выкручивает краны прихоти на максимальный напор. Здравый смысл трещит по швам. Девиз мероприятия таков: больше красоток – ярче вечер. Веселая птичка нашептала Гуаншаню, что в стрип-клубе, где он любит заседать, аккурат в нужные даты проводится вечер открытых дверей. Все, как его вкус велел. Робкие попытки сыновей вразумить отца не закончились ничем хорошим. По итогу, Цзысюань вынужден испытывать серьезный стресс и надеяться, что Яньли все так же уверена в нем, как и прежде. Потому что он в своем выборе не сомневался никогда, и в этом на отца не похож, к великой скорби Гуаншаня. Яо же пришлось, впервые за годы службы, отпрашиваться после обеда с рабочего места, чтобы успеть к началу праздничного безобразия. Рассказывать что-либо боссу страшнее смерти, так что Яо ограничивается скупым объяснением про юбилей отца. Благо, этого хватает. - Если он тебя потеряет, я кину маячок. Уходи и не страдай. Это моя ноша, - Цзысюань душевно хлопает Яо по плечу и отправляет отсиживаться в безопасную зону – мужской зал, отделенный от женского затемненной ложей для курения кальяна. Оба брата сомневаются, что Гуаншаню будет дело до потеряшки. Клуб огромен и захватит внимание именинника до последней крохи. Цзысюань сам сделал бы ноги под шумок, но вынужден следить за границами, которые отцу лучше не пересекать. Яо пристраивается в баре на высокий стул и чувствует себя относительно комфортно. Он выше, чем обычно. Бар далеко от сцены, где скапливается большинство девушек, жадных до разнообразных рельефных мышц. Бармен подбирает на его вкус идеальный коктейль. Вечер обещает быть спокойным. Он держит телефон поближе, чтобы не пропустить возможный сигнал от брата, и настороженно оглядывается, следует боковому зрению разобрать движение рядом. Кто-то приближается опасно близко со стороны сцены, и внутри Яо все сжимается. Он поворачивается. Волнение подскакивает до потолка. - О, мой бог, - вырывается у Яо. Перед ним стоит босс. Сам Не Минцзюэ. На ногах кожаные штаны, верх – голый, присыпан глянцем и блестками. Без воротника рубашки шея выглядит неприлично длинной и сильной. Волосы распущены, распадаются по плечам. Никакого строгого хвоста. - Яо, - Минцзюэ хмурится, словно не понимает, в какой шок вверг помощника одним своим видом. - Откуда ты здесь? Яо закидывает ногу на ногу, отворачивает их в тень, тормозит. Минцзюэ часто замечал его привычку так сидеть, не обращает внимания. - А? – моргает Яо, но Минцзюэ, в одних только штанах и ботинках, не исчезает. - Ты отпрашивался сегодня, чтобы присутствовать на праздновании юбилея отца. - Так мы и празднуем, - подтверждает Яо. - Мой отец не обременен моральными ценностями и вовсю гуляет в соседнем зале, – как будто извиняется. Честно сказать, Минцзюэ не удивлен. Наверняка Яо не решится задать ответный вопрос. Но так смотрит. Глаза вот-вот вывалятся. - А я торчу здесь, потому что вытащил неудачный фант, - чувствуя острую необходимость объясниться, чего никогда за ним не наблюдалось, говорит Минцзюэ. - Не думал, что фанты могут обернуться кожаными штанами. Лучше бы там было побольше ваты, в этих штанах. Яо сглатывает. В офисе Минцзюэ позволяет себе только брюки. Хлопковые, трикотажные. Иногда со стрелками, но никак не в обтяжку. Минцзюэ оценивает высоту барного стула и понимает, что Яо падать в обморок будет довольно болезненно. - Расслабься, ты не на работе. - Я заметил. - Девушки танцуют в соседнем зале, - намекает так, чтобы не вызвать у помощника новую волну оцепенения. И все же Минцзюэ не понятно, почему Яо именно в этом зале. В котором на сцене шест для галочки, и трясут совершенно иными частями тела. - Спасибо, но… я, не, - Гуаньяо очаровательно теряется, увязая, - достаточно насмотрелся на отца, сующего деньги в чужие трусы, – кивает как будто смог выкарабкаться. Слишком много стресса за один день. Чтобы занять чем-то рот, а заодно охладиться, Яо придвигает пустой бокал ближе и начинает отчаянно жевать подтаявший лед. Бармен хитро протирает рюмки, аккуратно греет уши и глаза. - Еще бокальчик? – спрашивает он, когда весь лед из бокала исчезает. - Мне хватит, спасибо. С другого конца бара садится юноша, сильно напоминающий Яо кого-то. Перебирая лица в памяти, он останавливается на младшем брате Лань Сичэня - почти брате Минцзюэ. Яо заинтересованно следит, как бармен уходит, чтобы завязать с новым клиентом диалог. * - Что будешь, красавец? Водки? Сока? Воды? Коктейль «Кролик» с перцем - мой личный фаворит, - нет никакого отклика в глазах напротив. Вэй Ин фыркает. - Есть еще я. - Воды. Тебя, - отвечает Лань Чжань. Спокойно-преспокойно. Бармен так удивляется, что споры насчет воды отпадают. Заявлять подобное на трезвую голову, еще и сразу, не называя имен? Любопытный экземпляр. Что будет, если красавчика напоить? Вэй Ин предвкушает. Но временит с тяжелыми мерами, удовольствие следует растягивать. * Яо угадывает разговор по губам и вздыхает. Заяви он такое в лоб - вмиг лишился бы работы. Пришлось бы идти в компанию к отцу. У него, слава богу, еще остался выбор, тогда как Цзысюань иного не имеет. Минцзюэ усмехается. Младший брат Сичэня берет быка за рога. Его фант не легче фанта Минцзюэ, но Лань Чжань не пасует, молодец. Он отворачивается, чтобы не пялиться на развитие чужих приключений, разглядывает Яо. От поедания льда губы покраснели. Настала очередь Минцзюэ зависать, что он себе никак не может позволить, если не хочет уронить гордость ниже подвала: появляться в образе стриптизера перед помощником в условия фанта не входило. К их части бара снова опасно приближаются. И если до этого у Яо чужое вторжение вызывало порыв защищаться, на сей раз возникает желание нападать. Как участник, Минцзюэ привлекает тонну внимания. Одна из смелых посетительниц выбрала момент и вторглась в их личное пространство с предложением приложить лапы на чужое добро. Яо, отстраненно слушая речи дамы, горит встречным желанием приложиться пятерней, да покрепче, прямо на заманчиво красивую грудь Минцзюэ, и обозначить право собственничества. - Потрогай, если осмелишься, - предлагает Минцзюэ. И в голове Яо щелкает. Моментально совершает бросок, как велено, попутно метая молнии в даму, которая тоже потянула руку. Дамочка присвистывает и исчезает. Воска мало, кожа не скользкая, но гладкая и приятная. Грудь Минцзюэ горячая, печет замерзшую ото льда руку. Сосок попавший под ладонь быстро твердеет, явно ощущается. Яо бледнеет еще на один тон, крепче сжимая ноги, отдергивает руку. Ощущения, бьющие по каналам нервов точно в мозг, не блекнут. - Исполнительно, - хвалит Минцзюэ. Уголок его губ заметно тянется в сторону. - Благодарю, - Яо прижимает кулак к животу, сетуя на главенство инстинктов над разумом. Так и быть, живи, Хуайсан. - Мне не следует долго стоять на одном месте, - Минцзюэ вспоминает наставления администратора. И, как ярый идеалист, стремится выполнять требования. – Хорошего вечера, Яо. Яо желает того же. - О, мой. Бог, - вырывается снова, когда Яо безвольно провожает Минцзюэ взглядом. В зале темно, цветные лучи бегают по плотному воздуху, но вид сзади успешно отпечатывается на сетчатке глаз во всех деталях. Как и вид спереди. Минцзюэ пропадает в толпе, и Яо разочарованно отворачивается к бару. - Куда делся предыдущий бармен? – спрашивает он нового парня. - Выпросил подмену, неотложные дела появились, - вальяжно откликается тот. - Но успел передать мне, что клиент с ямочками на щеках безутешен, и просил его споить. Еще бокальчик? Яо молчаливо соглашается, отодвигая пустую тару. Он ерзает, но штаны продолжают жать. Доверяй, но проверяй, - проговаривает Минцзюэ правило всех правил. Дабы остудить мозг и вернуться в равновесие души и тела, он, незаметно почесав грудь на несколько раз, идет убедиться в легенде про юбилей в женский зал. И - да, какой-то старик циркулирует вдоль сцены, беспорядочно одаривая девушек деньгами и жестами внимания, льстящими и не очень. * «На черном белье блестки выглядят более выигрышно». «Могу продемонстрировать». Грохочущая музыка виной тому, что не слышно, с каким свистом у Цзысюаня выходит пар из ушей. Он резко прячет телефон экраном вниз, но навалившийся отец успевает заметить. - Серьезно? Сидишь в стрип-клубе и переписываешься с женой? Ты не мой сын, - несчастно причитает Гуаншань, тряся его за одежду. Ах, если бы, – пробегает в глазах Цзысюаня. - Отец, прошу тебя, - умоляет парень, выворачиваясь из хватки, попутно ежась от прилипшей к взмокшей спине рубашки. В фантазии продолжают мелькать слова и образы из переписки. Вот бы ему сейчас быть с женой дома, а не потакать безумным идеям старшего поколения. - Жена сейчас последняя, про кого ты должен помнить, - поучает Гуаншань сына, который не слушает и кивает на автомате. – Вон, ты взмок весь. Тебе явно хочется. Сын, послушай тело и выпусти пар, давай! Не ровен час, Цзысюань вскочит на сцену, чтобы вырвать шест с корнем и сыграть им в бейсбол. Шест вместо биты, вместо мяча – пьяная отцовская голова. Цзысюань почти готов звать Яо на помощь. * Увидь Гуаншань своего партнера в этих штанах - испустил бы душу. Ах, если бы. Понадобилась вся воля, чтобы подавить желание воплотить идею в жизнь. Пьяный бизнес-партнер все равно не признает Минцзюэ. Подходить не стоит и потому, что Гуаншань может не отличить мужика от девушки. И ущипнуть. А рука Минцзюэ тяжелая. Удар поставленный. Пусть живет. Старик скоро уйдет в закат и его место займет старший сын. Судя по тому, как тот упорно отказывается менять моногамию на мимолетные развлечения, дела между их компаниями выправятся. А то все в разные стороны швыряет. У Минцзюэ в печенках сидит работа с личностями, не имеющими принципов и канонов морали. Вечер вылился в полезную разведку. Минцзюэ крепко уходит в себя, и за размышлениями упускает из виду Цзысюаня, проходящего мимо. Благо, тень надежно скрывает лицо, и партнерский наследник проходит мимо беспрепятственно. - Цзинь Цзысюань, какого черта?!! – раздается за спиной, и Минцзюэ подпрыгивает, оборачиваясь. - Вэй Ин, - зовет Лань Чжань рядом с нарушителем звукового фона, - не бушуй. Цзысюань вздыхает и набирает жене сообщение, что ее брат тоже в клубе и собирается затеять очередную разборку. Стоило телефону Вэй Ина зазвонить, он поднимает трубку. Слышит одно единственное, ласковое «А-Сянь», - и агрессия сходит на нет. - Я слежу за тобой, - кидает он напоследок, возвращаясь к своим делам, без прежнего гона, даже дружелюбно. Дела Вэй Ина выглядят многообещающе. Высокие, статные дела, с лицом небожителя. Цзысюань невольно заглядывается, пока Вэй Ин и смутно знакомый парень не теряются в цветных пятнах. Минцзюэ вздыхает и проверяет по часам смартфона, сколько еще осталось времени обязательного присутствия, и курсирует по клубу пассивной акулой. Утро не будет благосклонным, Яо знал это еще вчера, перед тем, как память перестала запоминать события. Утро не щадит: - Вот уж не знал я, что за тобой тоже нужен глаз да глаз в сомнительных заведениях, - Цзысюань склоняется над кроватью Яо и гвоздем вколачивает свой громкий голос в барабанные перепонки. - Кстати, ты знал, что вчера в клубе был твой босс? Преодолевая мучительное смущение, Яо решает не врать. - Откуда ты знаешь? – хрипит он, мечтая о воде. Цзысюань протягивает бутылку. Яо присасывается к горлу, жадно втягивая минералку. Пластик сжимается и недовольно скрипит. - Я забрал тебя с его рук, - брат подпирает плечом косяк, уклоняясь от фонтана брызг. - Что?! Яо заходится кашлем. Вода, что не ливанула наружу, пошла не в то горло. - Ты напился в баре и спокойненько дремал за стойкой. Не Минцзюэ, видимо, боялся, что тебя украдут, и придется искать другого помощника. Его Яо же такой идеальный, как под него вылепленный, где еще такого сотрудника сыщешь? Разумеется, он забрал тебя с собой, а я столкнулся с ним на выходе. Не так, чтобы он хотел отдавать, но… - голос Цзысюаня затихает и он не договаривает, не зная, как описать происходившее. – Но, наверное, он всегда такой сосредоточенный. Что на переговорах, что с тобой на руках. Ты его лучше знаешь. И он высокий, зараза. Я как со второго этажа тебя ловил. Яо издает писк, не совместимый с жизнью, закрывается одеялом. - Сказать, что я удивился, значит, ничего не сказать. Ты так пригрелся на его плече, совестно было разнимать, - добивает брат, с упоением наблюдая как, не вынеся правды, Яо вскакивает и наворачивает круги по комнате, болезненно метаясь по углам. Стиснув бутылку воды, ходит с ней, комкая бедный пластик. Яо останавливается спустя пять кругов, выравнивает дыхание. Крупное зеркало над комодом намекает, что в плачевном состоянии не только отношения с боссом, но и весь Яо целиком. Мятый, потный после душного помещения. Но не блестящий. Судя по тому, что блесток нет, Минцзюэ взял его на руки, будучи уже одетым, и понес к главному выходу, который ближе всего к стоянке клуба. Доказательством этой версии так же служит то, что встреть Цзысюань Минцзюэ в том виде, в каком удалось его узреть Яо, он бы не смолчал. Но про кожаные штаны, соло, комментарии отсутствуют. Яо довольно ухмыляется. Правильно, нечего пялиться на Минцзюэ. - Кстати, - прерывает мысли Цзысюань. Щурится, гад. – Что Не Минцзюэ делал в клубе? Яо горбится, поворачиваясь к нему. - Не говори только, что ты вызвонил его по-пьяни и просил забрать? – брови Цзысюаня загадочно идут волной. Яо ершится и пытается придумать ответ. Вспомнить самый заковыристый из всех, что существуют в запаснике. Но увы, память в коме, подсобить не может. - Не звонил я ему, - сдается Яо, обижено хлебает из раздавленной бутылки. – Я не обязан знать, что он делает в свободное время. Цзысюань принимает ответ и молчит. Но взгляд его говорит обратное. Сомнения насчет осведомленности Яо про свободное время Минцзюэ – стопроцентные. На этом поучительная головомойка подходит к концу. - Ты долго не хотел просыпаться, так что торопись, почти опаздываешь, - брат снова становится спокойным и вежливым, оставляет его приводить себя в порядок в уединении. Яо печально заползает в ванну. Не пересекись брат с ними, неизвестно, где он проснулся бы этим утром. Как тогда, в авральные недели. Однажды ночью Минцзюэ подвозил до дома, и Яо уснул в машине. Проснулся в квартире босса, на диване, под пледом два метра на два метра, половину которого скинул на пол, в оставшейся половине умудрился запутаться. Завтракать с Минцзюэ шикарно. А какой кофе ароматный. На работу они тоже вернулись вместе. Даже Хуайсан не посмел влезть в их утро. Жаль, Цзысюань сорвал возможность повторить все по списку. И возможно, в этот раз пару новых пунктов прибавилось бы. Тем утром Яо удалось лицезреть не до конца проснувшегося Минцзюэ целых пять минут. И чудесная цветастая хоккейная майка, для Яо размером с тот же плед, которую Минцзюэ надел, чтобы не показываться личному помощнику в расхристанном виде, так и просила дотронуться. Тогда Яо жалел, что не увидел босса только в пижамных штанах. Одним сожалением меньше, спасибо отцу, и брату в особенности, что отпустил вчера в соседний бар. Проглотив внезапные слюнки и запретив додумывать дальше, Яо густо выдавливает зубную пасту на щетку. Яо опаздывает в офис. Минцзюэ наверняка на месте и заметил, что сегодня помощник выбился из графика. Яо бросает сумку и пальто на свой стул. Игнорирует, что последнее скатилось на пол, заходит в кабинет босса. В его руке переноска со стаканами кофе. И с общим пакетом на два сэндвича, - черт, Яо забыл скинуть перекус себе на стол. Он не успел позавтракать. Некогда метаться. Не умрет до обеда в кафетерии. Яо молчаливо плывет от двери к столу, щурясь от света из огромного окна. Минцзюэ ждет, когда Яо остановится рядом, и поднимает взгляд. - Доброе утро, гэгэ, - тихо здоровается Яо, протягивая стакан. - Доброе, - Минцзюэ забирает его, разглядывая бледного помощника. В это утро Яо выглядит иначе. Остается вымуштрованным и обогретым скупой похвалой, ведь раньше и такой не перепадало, пока не попал на работу под началом Не. После совместного утра у Минцзюэ заметно упало желание держать строгую субординацию. После совместного вечера Минцзюэ признает, что Яо чертовски интересно смущать. Минцзюэ молчит и нервирует Яо, занимающего руки. Он перекладывает пакет с сандвичами на стол, вынимает свой стакан из переноски, точным движением выкидывает её в контейнер для переработки. Более делать нечего и он отвечает на взгляд, незаметно сглотнув. - Можешь идти, - жалеет его Минцзюэ. Помощник широкими шагами устремляется прочь, коротко поклонившись. - Яо? – тот останавливается, - твой сэндвич. И он вынужден вернуться. Минцзюэ забирает свой сэндвич, берет пакет за свернутый гребешок и протягивает через стол. Его широкая ладонь и длинные пальцы занимают много места. Приходится коснуться, чтобы перехватить пакет. - Спасибо, - давит Яо, предпринимая новую попытку сбежать. - И, Яо. - Да? – снова оборачивается у самой двери. - В следующий раз никуда не пущу. Будешь пахать как проклятый. - Премного благодарен, гэгэ, - Яо ловит себя на правде, но не спешит отрицать слова. Минцзюэ правильно истолковал вчерашнюю ситуацию. Яо из этикета поправляется, - я имел ввиду, очень жаль, так хотелось присутствовать на празднике в следующем году. Минцзюэ усмехается и кивком отпускает из кабинета. Яо закрывает дверь в кабинет, приваливается к ней спиной и полностью выпадает из реальности. В приемную заходит Хуайсан и зевает как не в себя, вздрагивает, увидев Яо. - Чего сияешь? – спрашивает он. - С чего ты взял? – Яо включает дурачка, перекладывает все в одну руку и поправляет рубашку, заправленную в брюки. Улыбка прет на лицо, обозначая ямочки на щеках. Защитный рефлекс. - Не хлопай на меня ресницами, мне жутко, - жалуется Хуайсан. - А твоему брату нравится, – комментирует Яо. Он вытаращивается на Хуайсана, когда понимает, что ляпнул. Так, определенно, внезапный нервный тик на выбалтывание мыслей надо ловить на подходе. Пока еще чего не ляпнул. Вопросительное молчание захватывает приемную, пока Хуайсан не решает для себя, что лучше не придавать оговорке значения. Вэй-сюн работал в вечер открытых дверей в баре клуба. У него Хуайсан планировал вызнать детали. Заодно спросит, не видел ли Вэй-сюн Яо и не знает ли значение лихорадочного румянца, который захватывает лицо помощника. Интересно, Вэй-сюну удалось сделать фотки брата? - Дагэ у себя? – Хуайсан возвращается к первоначальной цели. А с румяным Яо разберется потом.