Три желания

Небо в один момент заволокло зелёным дымом, Отабека с ног до головы обсыпало золотыми искрами, и он, не удержавшись, плюхнулся на раскалённый песок. Вокруг него тут же взметнулся вихрь теней, неясных образов и змеистого тумана, а сквозь них вдруг засверкали, засияли два больших изумруда, постепенно превращаясь в почти кошачьи глаза. Отабек не смел отвести взгляда до тех пор, пока вокруг изумрудов не обрисовался силуэт: светлые волосы, бледные плечи, полупрозрачная грудь, тонкие рёбра... И совершенно нереальный призрачный хвост, который тянулся к старой масляной лампе. — Слушаю, бля, и не повинуюсь! — презрительно выплюнул джинн, скрестив руки на груди. — Ты и правда джинн... — не то спросил, не то заключил Отабек, с трудом сглатывая пересохшим горлом. — Я Юрий, — с достоинством самого султана ответил джинн и наконец соизволил взглянуть с неба вниз, к золотым барханам, где Отабек поднимался с колен и отряхивал налипший песок с ладоней. — Так ты настоящий? — Нет, блядь, игрушечный! — зарычал Юрий. Его сузившиеся глаза вдруг затопила ядовитая зелень, переполнила и вылилась через край тем же змеистым туманом, какой опоясал лампу за минуту до его эффектного появления. — Я что, похож на глюк? — На мираж — вполне, — честно кивнул Отабек, всё ещё разглядывая курносый нос, упрямый подбородок, острые плечи... Вроде и похож на человека, но даже если бы не колдовские глаза и хвост, всё равно с первого же взгляда в нём угадывалось что-то мистическое, волшебное. — Ты красивый. Юрий почему-то осёкся, замолчал. Уставился на Отабека в ответ, моргнул и как-то в один миг растерял весь свой грозный вид, почти превратившись в обычного юношу. Ну, по крайней мере, выше пояса. — Ладно уже, — буркнул он, тряхнув головой так, что светлая чёлка занавесила пол-лица. — Говори свои желания, и кончим с этим. — Любые? — Тут тебе не «ол инклюзив», — проворчал Юрий и растопырил пальцы на правой руке, приготовившись их загибать. — Во-первых, по инструкции желаний всего три, и ты не можешь просить увеличения их числа. — Кому нужно больше трёх желаний? — усмехнулся Отабек, но Юрий снова нахмурился, недобро зыркнул: — Не перебивай. Во-вторых, утеря лампы не отменяет уже совершённых чудес, поэтому второй раз её новым владельцем ты не станешь. — Я буду внимателен, не потеряю, — с готовностью пообещал Отабек, и Юрий не сдержал досадливого цоканья: — Да заткнись ты, дай сказать! Что там в-третьих... А, содержание. Учти, что я не могу никого убивать, воскрешать из мёртвых и заставлять любить. Всё остальное — без ограничений. Отабек задумался. Без ограничений — это же значит что угодно! Вообще. Ни границ, ни рамок, ни оговорок! Смерти Отабек пока никому не желал, из мёртвых кого-то доставать тоже не хотелось. И почему всегда так: когда нужно что-то загадать, то вдруг выясняется, что у тебя всё есть и больше для счастья тебе ничего не нужно. Ну разве только... — Пить хочу, — сказал Отабек. — Чего? — переспросил Юрий, будто бы не расслышал. Или расслышал, но не поверил. — Воды, говорю. Кувшин и фляжку. У его ног тут же возникло и то и другое. Отабек живо прицепил кожаную флягу себе на пояс и напился из кувшина, припав к божественно холодной и чистой воде. Глубоко вдохнул, вытер губы и протянул кувшин джинну: — Ты будешь? Юрий всё ещё смотрел на него, как на ненормального. От воды отмахнулся, опять сцепил руки, отплыл по воздуху подальше и хмуро сказал: — Второе желание. Отвести взгляда от зелёных глаз, точёных черт и золотых искр на светлом теле красивого духа по-прежнему не получалось. Отабека так и тянуло, так и магнитило к нему, можно даже не говорить и не трогать — просто сидеть и смотреть. Второе желание созрело в голове само собой. — Любить, значит, нельзя... — задумчиво протянул он. — Тогда давай дружить? — Ты больной?! — отшатнулся ещё дальше Юрий, так что дёрнул хвостом и опрокинул лампу набок. — Бля, вот только сумасшедших мне не хватало. Давай я тебе лучше сундук золота наколдую и ты отвалишь к хуям, а? — Я уже загадал, — упрямо сказал Отабек и протянул раскрытую ладонь. — Так ты будешь моим другом или нет? — Чего? Куда?! Э, стоп, мы так не договаривались! — заголосил джинн, забился в чьей-то невидимой хватке, хотя руку Отабеку всё-таки пожал. Скривившись лицом, но крепко и долго. Ничего, он привыкнет. По логике вещей, теперь Отабеку нужно было выбрать третье желание, и тут думать долго не пришлось. Под его пристальным взглядом грозный и гордый Юрий вдруг побледнел, сжался, задрожал бровями и залепетал, срываясь на шипение — то ли змеиное, то ли кошачье: — Э... эй, придурок! Тебе бы в тенёк. Слышишь, псих? Ты, может, хотя бы телепорт домой попросишь или прямо здесь оазис выстроишь? Одно желание всего осталось, э! Сдохнешь ведь тут, в пустыне, хули ты творишь?! Тебе солнце в мозг, что ли, ёбнуло? Мы же друзья, отпусти, ну... Отабек не слушал. Он подобрал злополучную лампу, повертел в руках и сказал Юрию: — А тебе никогда не приходила мысль стать человеком? И в тот же миг снопом искр и зелёным туманом обволокло обоих. Отабек зажмурился, чтобы уберечь глаза, сжал в ладонях крепче старую медь, но та обратилась лишь горкой песка, рассыпалась и утекла сквозь пальцы. А когда вихрь рассеялся, перед Отабеком стоял самый обыкновенный юноша в таких же бедных залатанных одеждах, как у него самого. Тело его больше не искрилось, глаза не швырялись колдовским ядом, но не узнать его было невозможно. Юрий оглядел себя и с горьким вздохом обратил лицо к небу: — Пиздос смена выдалась... Чтоб я ещё хоть раз с ними связался!.. Тут вдруг щёку и лоб будто бы обожгло чем-то горячим. Или, наоборот, настолько холодным, что Отабек вздрогнул, чуть не вскрикнул от болезненного контраста. Замотал головой, силясь это «что-то» с себя скинуть, и вдруг открыл глаза. В ясном небе всё так же висело раскалённое добела солнце. Тень от гриба-зонтика уползла куда-то вбок, так что теперь укрывала только ступни. На полотенце рядом приземлился вполне себе материальный Юра, прижался к разгорячённому боку холодной, покрытой мурашками мокрой кожей — видно, только что из воды вылез. Отабек опять вздрогнул, как только что — от такого же прикосновения к лицу. — Ты чо, спишь, что ли? — шумно дыша, выговорил Юра. Отабек в ответ промычал что-то настолько невнятное, что и сам не смог бы расшифровать. — Я говорю, пиздос смена: эта мелочь лезет изо всех щелей и в воду несётся так, будто не купаться собирается, а топиться! — Тебя никто не гнал в вожатые, — пробормотал Отабек, подсовывая себе под шею смятую футболку. — Ехал бы, вот, как я... — Ой, ладно уже, турист, — Юра ткнул его холодным пальцем в бок. — Перевернись лучше, а то сгоришь к хуям. Пошёл я, опять там мои мелкие чего-то мутят. — Юра, — окликнул его Отабек, со скрипом переворачиваясь на живот. Юра обернулся. — Ты красивый. — А ты больной! — хохотнул Юра. — Дальше что? — Будешь моим другом? — Не, ну ты точно перегрелся... Юра не поленился вернуться, упасть коленями в песок, прижаться губами ко лбу Отабека. Губы тоже оказались божественно холодными и мокрыми. Юра сунул ему в руку термос со льдом. Хороший термос, кожаный, Отабек сам выбирал ему в подарок ко дню рождения. — Тебе бы в тенёк, пока солнце в мозг не ёбнуло. Двигай давай под гриб, я попозже похавать вытащу. — «Ол инклюзив», — сказал Отабек, расплывшись в дурацкой улыбке.