***
Очнулся Тозиер привязанным к стулу, полностью лишённый хоть какой-то возможности двигать конечностями и — что самое страшное — говорить. Кто-то предусмотрительно заклеил ему рот скотчем, да настолько качественно, что парень теперь был не в состоянии даже улыбнуться. — Очнулся? «Нет, бля, глаза во сне открыл потолком полюбоваться», — захотелось съязвить Ричи, но за неимением такой возможности он просто громко вздохнул. Потом прищурился, стараясь разглядеть силуэт в тёмном углу, но увидел только ноги в коротких шортиках. «Ещё один пунктик для ржачки», — подметил Тозиер. Но обладателя голоса его взгляды и вздохи не смутили, и он продолжил: — Кто ты такой, и как ты нашёл меня? Ричи повторно закатил глаза и упорно «отказывался» говорить. Будь здесь Стэн — обязательно сказал бы что-нибудь в своём саркастичном стиле о молчании Балабола. — Ты пришёл украсть мои лекарства? — ладно, вот здесь Тозиер признал, что это было неплохо. Воровать лекарства — это же насколько плохо он выглядит, чтобы можно было так подумать? — А может, ты наркоман, и тебе нужна новая доза? — часу от часу не легче, скоро будет версия с потерянным отцом. «А вот здесь, — в который раз отметил в голове Ричи, — могла бы быть неплохая шутеечка». Наконец, силуэту надоело гадать, и он вышел из тени с твёрдым намерением разговорить пленного. К стулу приблизился паренёк низенького роста, но такой миленький, что Тозиер и в жизни бы не смог сказать, что тот способен вырубить человека, а после ещё и пытать в своеобразной манере. Веснушки, бесчисленное количество родинок — две, как заметил Ричи, нашли место даже на губах — и те самые ножки в шортиках, соблазняющие своей тонкостью и изяществом. Да и в целом, весь мальчишка казался каким-то хрупким и нежным — только прикоснись, и он сломается. Но эта куколка, как оказалось, была не из робкого десятка. Парнишка дёрнул скотч так, что у Тозиера треснули губы, и на них выступила кровь. На мгновение в глазах мальчика промелькнули паника и испуг, он забавно дёрнулся и полез в поясную сумку, которую Ричи не сразу заметил. Достав из неё толстый бутылёк, вату и баночку, паренёк быстро накапал шипящую жидкость на губы пострадавшего, промакнул их ваткой, повторил эти действия раз пять и в конце нанёс какую-то жирную мазь. Тозиер от таких манипуляций даже забыл, как дышать. — Теперь повторюсь: кто ты такой, и как ты нашёл меня? И здесь Ричи понял, что такой шанс просто нельзя упустить. — Позвольте, принцесса, — начал он хриплым и соблазнительным, как сам считал, голосом, на что мальчик выгнул бровь. — Я наткнулся на ваше милую башенку во время своего спасения от ужасного чудовища и даже не подозревал, что здесь скрывается такое солнышко. До вашего появления цель моя была простой и нелепой — выжить, но теперь я понимаю, что наконец-то обрёл более значимую задачу в этой жизни. Тут Тозиер выдержал драматическую паузу, ожидая, когда паренёк сам поинтересуется. И действительно — спустя минуту напряжённого молчания, в течение которого парнишка смотрел недоверчиво, а Ричи довольно ухмылялся, первый не выдержал: — И какую же, позволь спросить? Очкарик хитро прищурил глаза и вытянул шею, чтобы быть ближе к мальчику. Последний от любопытства наклонился к связанному, и теперь между ними были всего лишь жалкие пару сантиметров. Волшебный момент, который встречается в книгах и фильмах — близость другого человека, учащённое сердцебиение, горячее дыхание. Ричи приблизил свои губы к самому ушку парня и прошептал: — Забрать твою девственность. Мальчик густо покраснел и отшатнулся от хохочущего Тозиера — тот громко смеялся, запрокинув голову. — Да ты… — Я Ричи Тозиер, очень приятно, — широко улыбаясь, сказал Балабол. — Эдвард Каспбрак, и мне вообще не приятно, — пробубнил мальчишка. — А теперь, Эдс, — здесь Ричи сделал акцент на его имени, — после нежных формальностей и знакомств, ты можешь меня наконец-то развязать? В это мгновение с улицы донёсся мощный крик «Эддичка-а-а», и у Каспбрака на щеках снова выступил румянец — Тозиер нашёл это умилительным. — Сейчас, мам! — крикнул он и тут же принялся быстро перерезать верёвки, которые держали Ричи в неволи. Закончив, наконец, с освобождением Тозиера, Эдди быстро спрятал остатки верёвок к себе в бездонную поясную сумку, оттащил стул к окну, а растирающего свои конечности Ричи поволок к шкафу. Ну, как поволок — длинноногий и тяжёлый очкарик явно не входил в весовую категорию Каспбрака, так что он его, скорее, пытался тащить, а растерянный Тозиер изо всех сил сопротивлялся. — Тихо ты! — шикнул мальчик. — Посиди здесь спокойно пару часов, и я тебя потом вытащу. — Не хочу я сидеть в этом замкнутом пространстве — у меня же туда даже ноги не влезут! Забывший о телосложении Тозиера Эдди остановился на секунду в нерешительности, а после толкнул его в сторону белой двери — иди, мол, туда. Ричи пулей залетел в светлую комнатку, от шока даже не прокомментировав цветочки на двери и шторах, и замер, прислушиваясь к происходящему за стеной. Всё это время женщина на улице даже и не думала затыкаться, продолжая тянуть своё: «Медвежонок!», а сам Медвежонок судорожно заметал следы пребывания в башне чужого человека. Наконец, крикнув: «Иду, мама!» — Каспбрак подбежал к окну и скинул вниз бочку, подвязанную за ручки к крючку около ставен. Путём несложных физических упражнений — потянуть и отпустить — Эдди помог матери забраться в башню. Она грузно вывалилась из бочки, тяжело дыша, и тут же накинулась на сына с объятьями. — Боже мой, Эддичка, я так волновалась, что с тобой уже что-то случилось! Всё в порядке, малыш? Эдди сделал жалобное выражение лица и сказал: — Не знаю, мам, — здесь он тяжело вздохнул. — Мне кажется, моя астма обостряется — когда ты позвала меня, мне стало так плохо, а ингалятор был почти пустой, и запасной жидкости осталось всего на раз. Конечно, Каспбрак врал. Астма у него обострялась редко и только весной, а жидкости для ингалятора было ещё на раза три, если не больше. Но ему катастрофически нужно было, чтобы мама не появлялась в башне хотя бы день — за это время он успеет пообщаться с этим странным парнем, внезапно свалившимся ему на голову. — Ах, милый, почему же ты сразу мне не сказал? Я сейчас же пойду в аптеку за твоими лекарствами. Но справишься ли ты без моей помощи, оставшись на целый день один? «Да, Боже, да!» — захотелось закричать Эдди, но вслух он лишь мило улыбнулся и сказал: — Разумеется, мам. Я буду скучать. Соня поцеловала его в лоб (как же он это ненавидел!) и погладила по головке, как маленького ребёнка. Через пару минут Каспбрак уже махал матери из окна башни и провожал взглядом её тучную фигуру, исчезающую в каменном проходе. Стоило силуэту Сони полностью исчезнуть из поля зрения, как Эдди тут же подорвался со своего места и подбежал к двери в собственную комнату. Внутри неё на белом ковре раскинулся Тозиер и задумчиво перебирал коллекцию мягких игрушек Каспбрака. Увидев, как беспардонно этот непричёсанный парень трогает его Мистера Пушистика, Эдди возмутился: — Положи на место, ты его запачкаешь! Ричи ухмыльнулся, но игрушку из рук не убрал. — А иначе что, миледи, прикажете свой плюшевой армии атаковать меня? Не парься, Эдс, мои руки кристально чисты. — Не называй меня так, мне не нравится, — надулся тот сразу же. — Хорошо, Эдс, — Тозиер гаденько улыбнулся, а Каспбраку действительно захотелось, чтобы мягкие игрушки атаковали этого самодовольного засранца. — Ну-с, чем займёмся, Эдди-Спагетти? Что может предложить мне такая милашка? — То есть, ты — абсолютно незнакомый мне человек — завалился ко мне в дом без приглашения, нарушил мой спокойный уклад жизни, вынудил наврать маме и думаешь, что мы вот так вот просто подружимся? — А почему бы и нет? Эдди уже вдохнул побольше воздуха, чтобы выразить всё своё негодование, когда Ричи продолжил фразой: — И вообще, с чего принцесса взяла, что я хочу с ней дружить? И вот после этого весь запал Каспбрака пропал. Несмотря на внешнее возмущение, в душе он радовался новому человеку. В конце концов, посиди всю жизнь в замкнутом пространстве, где единственный твой собеседник — это твоя же мать, озабоченная здоровьем и запрещающая выходить даже на улицу. В такой ситуации даже компании придурковатого, наглого и озабоченного Балабола окажешься рад. — Ведь я ещё в самом начале оповестил её о своём истинном намерении, связанном с ней. Через минуту мучительного размышления над словами Ричи — Эдди было действительно неясно, шутил тот или нет, и говорил ли серьёзно вообще когда-нибудь в своей жизни — в Тозиера полетела подушка, сопровождаемая визгом: — Придурок! Общение с Эдди обещало быть весёлым.***
От Каспбрака Ричи уходил в приподнятом настроении — Эдс оказался довольно-таки забавным, даже несмотря на то, что постоянно надувался и кидался подушками. Издеваться над ним и смотреть, как он краснеет и пытается сдержать смех, было весело. А ведь он ещё даже не слышал фирменные шутки Тозиера про мамаш — уж они бы сразили его наповал. Уже в городе, проходя мимо аптеки, Ричи услышал смутно знакомую фамилию: — Распишитесь здесь, миссис Каспбрак. Он как бы невзначай зашёл в пропахшее медикаментами здание и притворился, что рассматривает полки, а сам в то время наблюдал за тучной женщиной, стоящей около прилавка. Она разговаривала с аптекарем. — А заказ для моего сына уже пришёл? — Нет, но в течение сегодняшнего дня будет. — Это очень плохо, мистер Кин, моему Медвежонку может стать плохо, а я даже не смогу ему помочь, ожидая здесь лекарства. — Миссис Каспбрак, вы же прекрасно понимаете, что никакой астмы и других болезней у вашего сына нет, а таблетки, что вы выписываете — просто пустышки. С вашим ребёнком ничего не случится, он вполне здоровый мальчик, просто слабый. — Как Вы смеете! — здесь женщина взвизгнула почти как свинья. — Я мать, я лучше знаю, что у моего сына есть, а что — только психосоматика. Не лезьте не в своё дело, мистер Кин. На этом разговор закончился, и женщина наконец-то отошла от кассы, пропуская остальных покупателей. Пока она рылась в своей бездонной сумке — видимо, у них это с Эдди семейное — Тозиер воспользовался моментом и прошмыгнул за дверь аптеки, надеясь, что Соня его не заметила. По дороге домой Ричи обдумывал дальнейший план действий. Окей, он узнал, что мать Эдса пичкает его бесполезными лекарствами и внушает пустые болезни — что дальше? Был вариант забить на всё это, но он его сразу отмёл — в конце-концов, Эдди ему понравился, и относиться равнодушно к нему и к его судьбе Балабол не мог. Так что оставался только один путь — снова прийти к Спагетти завтра и поболтать. Воображая удивлённое лицо Каспбрака и его ножки, которые он вскоре увидит, Тозиер чуть ли не руками потёр, предвкушая встречу с Солнышком. На ухмыляющегося подростка подозрительно посмотрел мужчина, выходящий из магазина, но Ричи было всё равно, что о нём подумали. Он только поглубже запихал в карман украденный ингалятор.***
— Впусти меня, Солнышко! — протянул Тозиер, но никто так и не откликнулся. Ну, вот и зачем он сюда припёрся, спрашивается? Специально ведь шёл через Пустошь ночью, карабкался на этот чёртов подоконник, а теперь висел здесь и ждал, изнывая от скуки. Он даже не орал, чтобы не разбудить мамашу Каспбрака. А ему что в ответ? Тишина за окном и полное игнорирование. «Хоть бы выглянул, а то я себе так скоро задницу заморожу», — подумал Ричи. И тут, будто его молитвы наконец-то были услышаны, ставни открылись: — Чего тебе, Тозиер? — Ну, нет, так не пойдёт, Спагетти. Я к нему со всей душой, а он мне — «Тозиер». Ты меня прежде впусти, накорми, напои, спать вместе с твоей мамкой уложи, хотя можно, в принципе, и с тобой — я только за; и только потом уж вопросы задавай. Эдди сначала залился румянцем, а потом надулся и выгнул бровь: — Ты русских сказок перечитал? А впускать я тебя не буду — ты же весь грязный с улицы, я уж молчу про твоё присутствие в моей кровати — без ванны ты туда даже не сядешь. — То есть, сама идея совместного сна в обнимку тебе нравится? Я ведь без проблем могу и помыться ради такой сеньориты. Ричи чуть не засмеялся, наблюдая, как Каспбрак пытается оправдаться: — Я…Я не это имел в… — Не переживай, Эдс, я прекрасно понимаю, что рядом с таким красавчиком у тебя просто отшибает мозги, и ты можешь думать только о наших будущих детях. Если тебя это утешит — ты не один такой. — Да пошёл ты, извращенец! — Ладно-ладно, Эдди, успокойся. А вообще, тебе никогда не казалось, что ты слишком колючий для «Солнышка»? — Бип-бип, Ричи. Ещё одно слово — и я тебя действительно не пущу в комнату. — Ха! Я так и знал, что ты не сможешь отказать такому парню как я. — Тозиер! — Понял, молчу.***
После того, как Ричи пересказал ему историю в аптеке, Эдди был в шоке. Он яростно ходил по комнате и высказывался: — Всё это время она обманывала меня! — Разумеется, — поддакивал ему Тозиер. — Врала мне и пичкала ненужными таблетками! — Совершенно верно. — Внушала, что у меня астма! — Именно так. — Держала меня в этой проклятой башне под замком, не давая жить полноценно — из-за неё я столько всего упустил за эти шестнадцать лет своей жизни! — Погоди, что? Но Каспбрак его не услышал. Он на минуту задержался у стола, посмотрел на лежащий там ингалятор, взял его в руки и вышвырнул в открытое окно. Ричи оставалось только проводить его полёт грустным взглядом. — Если моя астма — это действительно просто психосоматика, значит, эта штука мне больше не нужна, — объяснил Тозиеру Эдди. Он сел на пол и обхватил голову руками. Ричи подошёл к многострадальному окну и посмотрел вниз — там ожидаемо ничего не было видно. Его внимание отвлёк странный звук, как будто кто-то задыхался. Надеясь, что Каспбрак просто неудачник, который подавился слюной и теперь никак не может откашляться, Тозиер чертыхнулся, когда увидел, что ситуация гораздо хуже. Да, Эдс и вправду оказался неудачником, потому что так необходимый ему сейчас ингалятор он выбросил в порыве злости, а где взять новый в случае приступа не подумал. — Ёпт твою мать, — здесь даже нельзя было поспорить, — Эдди, держись! Ричи судорожно пошарил по карманам, искренне веря, что не потерял запасной ингалятор. Наконец, догадавшись заглянуть в потайной кармашек рубашки, он вытащил маленькую коробочку и поднёс её к губам астматика. — Пшик-выдох-пшик-вдох. Ты молодец, Солнышко. Всё хорошо, я рядом. Тозиер положил голову Каспбрака на колени, когда услышал его рваный смех: — У тебя было такое лицо, когда ты говорил «пшик», хах. — Готов ради Вас, принцесса, быть хоть шутом, хоть клоуном, лишь бы только слышать Ваш дивный смех. Эдди снова смутился и опустил глаза. На несколько минут в комнате повисла тишина, но тишина уютная и комфортная. Астматик всё ещё лежал на коленях у Тозиера, и ему было хорошо вместе с ним. Впервые за всю свою жизнь он чувствовал к другому человеку что-то помимо чувства вины (как это было в случае с его матерью). За эти два дня он говорил с Ричи столько, сколько никогда не говорил с Соней. С этим неугомонным парнем было интересно, а главное — тепло и надёжно. Несмотря на всё своё отношение к грязной одежде Балабола, он сейчас лежал на его коленях и чувствовал себя прекрасно, не считая той новости о лжи его матери. Всю его сознательную жизнь миссис Каспбрак внушала ему, что внешний мир опасен и коварен; что за пределами башни он не будет в безопасности, ведь его могут запросто убить или обмануть; что никому кроме мамы нельзя верить — она ведь умнее — и только её надо беспрекословно слушать. Так правильно, так нужно, Эдвард. Но сейчас Эдди понимал, что всё навязанное ему матерью — на самом деле один сплошной обман. И Ричи этому прямое доказательство. Он давно мог избить астматика, обворовать и бросить его, однако он спасал его и поддерживал. От осознания Каспбраку захотелось плакать — он и сам не заметил, как слёзы потекли по его лицу. Тозиер никак это не прокомментировал, только положил ладонь на щёку Эдди и временами вытирал дорожки солёных капель. Когда все всхлипы затихли, а сам он был готов говорить, Эдс встал с такого удобного для него места («Потому что мои колени — лучшие колени в мире, детка») и сел напротив Балабола. Он всё решил, всё обдумал. Он готов. — Забери меня отсюда. — Куда именно, Спагетти? — Да мне всё равно, можно даже в твой дом, лишь бы больше не торчать здесь. Я хочу посмотреть мир. — Не хочу тебя расстраивать, но мир моим домом не ограничивается. — Дурак ты, Ричи, — Эдди улыбнулся. — Дурак, — согласился Тозиер. — Но ведь я тебе таким и нравлюсь. — Ты мне… Что? — Ох, время неловких подростковых признаний ещё не началось? Тогда я буду первым. Ричи помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил: — Я знаю тебя, Эдс, всего пару дней, но ты за эти пару дней умудрился как-то влезть в моё сердце и вылезать теперь оттуда, видимо, не планируешь. Хитрый засранец, а ещё на меня пытаешься гнать, — улыбнулся он. — Просто знай… «Ну же, ну! — чуть ли не молил вслух Каспбрак. — Только бы он не слил всё это шуткой!» «Главное не слить всё это шуткой, — напомнил себе Ричи, — ты не можешь проебаться». — Я трахнул твою мамку. «Блять» — Я тоже тебя люблю, идиот, — выдохнул Эдди.***
Стоя на самом краю подоконника, он в последний раз окинул взглядом комнату, где провёл всю свою жизнь. Теперь его ждал другой мир — большой и яркий. Мир, где рядом с ним всегда будет Ричи. Осталось только сделать один шаг. — Ну же, принцесса, прыгай! — Мне страшно! — Не бойся, Спагетти, я тебя поймаю, — Тозиер раскинул руки в сторону. — Ты мне доверяешь? — Да… Нет! Мы знакомы два дня. — Но это не мешает нам любить друг друга. Давай, Эдс! Он зажмурился и, набрав в грудь побольше воздуха, прыгнул вниз. А когда открыл глаза — увидел довольное лицо Балабола, который держал его прямо за… — Эй! Каспбрак попытался соскочить с его рук, но не тут-то было — Ричи держал свою сеньориту крепко и в то же время нежно. — Я никуда не отпущу тебя, Солнышко. — Даже если моя мать найдёт нас? — Тем более если твоя мать найдёт нас. Но, знаешь, мы прошлой ночью с ней так отжигали, что навряд ли она вообще… Эдди не выдержал и заткнул его поцелуем — в конце концов, кому-то же это надо было сделать.