***
Маг Мэл не спешил. Пусть беснуется Разеноид, считающий, что они упустили Дэна, Драго, силу, Ключ и вообще всё, что стоило таких усилий. Какое же этот бакуган всё же животное по сути, ведь ему непонятно, какая удача подвернулась и какой удивительной красоты план теперь можно осуществить. Пусть Кузо наслаждается своей глупой жизнью, пока еще может. Пусть считает, что обретение контроля — из-за которого, кстати, он теперь почти не отдавал энергию сюда, что все-таки немного раздражало — его заслуга, и ходит надутый среди земных фанатов. Пусть. Дэниел еще не знал, что теперь в руках Маг Мэла. Пусть потерян контроль над разумом Кузо, пусть больше не залезть ему в голову — сейчас информации достаточно. Этот путь более долгий, но зато удар они нанесут наверняка. Маг Мэл снова обратился к новому источнику — строптивому мальчишке Казами. С этим дело шло тяжелей, чем с Дэном: закрытый, спокойный юный ниндзя умел контролировать эмоции и быть при этом таким отвратительно чистым и честным, что почти тошнило. «Но и тебя есть, за что зацепить. Иначе зачем ты подставился ради того, кто даже слушать тебя не желал?» — Мы теперь сгнием здесь, и всё потому, что ты согласился на какое-то дурацкое предложение, которое нам не нужно! — рык Разеноида вывел Маг Мэла из транса. И из себя тоже вывел бы, если бы оставалось чуть больше эмоций. — Успокойся, Разеноид. Поверь, мы очень скоро выберемся отсюда. А Дэн Кузо будет страдать, как никогда раньше, и мы получим всё, всё, что нам нужно. Под маской не видно усмешки — да, сейчас он чувствовал почти удовольствие от своего замысла. Потому что за время связи с Дэном Маг Мэл узнал достаточно. Узнал, кого Дэн представлял под душем, лаская себя (черные волосы, капли воды на белой коже, тихие стоны с припухших губ), чье недоверие ранило его больнее всего (слезы дома в подушку, сжатые кулаки и сдавленное «Поверь же в меня снова») и кому он ни за что бы ни признался во всем этом. Смешно, Кузо даже себе твердил, что это дружба и ничего более — конечно, особенно после снов о том, как он кончает «другу» в рот, ну не забавно ли? Маг Мэл снова сосредоточился и поймал ощущения чужого сознания. Тихое погружение, приятная усталость в теле, так тяжело и тепло. Как вовремя. Нужно только позвать засыпающий разум, и… И вот он, маленький ниндзя, перед ним, с широко распахнутыми глазами, в тонкой серой футболке и белье. Маг Мэл едва заметно перебрал воздух пальцами и сменил обстановку. Пусть это будет темная сторона Интерспейса, маленькая комнатка отдыха, вряд ли мальчишке сейчас будет до того, чтобы анализировать окружение. — Я же говорил, что мы скоро встретимся. Шун вскинул голову. Наглец. Когда-то, в прошлой жизни, императорские слуги убили бы его только за это. — Я здесь. Чего тебе нужно? Мэг Мэл подошел, протянул руку и почти ласково коснулся плеча с меткой. Шун вздрогнул и попытался отстраниться, за что тут же получил пять железных пальцев, впившихся в ожог. — Если ты будешь сопротивляться, то, наверное, даже сможешь вырваться отсюда, — проговорил Маг Мэл под короткие болезненные выдохи, которыми мальчишка пытался заменить стоны. — И тогда я вернусь к твоему приятелю Кузо, ведь ты захотел занять его место, но, кажется, не хочешь на нем остаться. Уйдешь — и сделке конец. Понимаешь, маленький боец? Казами секунду молчал, пытаясь восстановить дыхание. Потом с прежней дерзостью уставился в глаза — туда, где они должны быть, как он полагал. — Я останусь. Ему нравились такие — смотрящие в глаза, смелые, сильные. Со слабаками лучше не связываться, их нужно откидывать с дороги, и пусть валяются себе на обочине. А вот такие, как Дэн Кузо и его обожаемый Шун — хороши и интересны и как союзники, и как враги, и… Собственно, «и» как раз и присутствовало в плане на сегодня. Маг Мэл отпустил плечо Шуна — на футболке в двух местах набухло темным. — Раздевайся. Мальчишка даже не вздрогнул. Взялся за края футболки, стянул ее, отбросил. Положил руки на пояс. Маг Мэл кивнул. Шун одним движением сдернул боксеры, сделал шаг вперед, всё так же неотрывно глядя в глаза. Кристаллы в шлеме, будь он неладен во имя Врат и Ключа, слегка искажали зрение, но Маг Мэл видел достаточно, чтобы оценить добычу. Довольно высокий, очень стройный, с четко очерченными мышцами — это стоило особого внимания, взгляд прошел от чистой и прямой линии плеч к крепкой груди, ниже — к плоскому животу и еще ниже — к сильным ногам — кажется, абсолютно белокожий (тут скорее по памяти Кузо, стекло подкрашивало белизну алым), красивое почти до смазливости лицо, черные как сам Даркус волосы и медовые глаза. «Ты хорош собой, Шун Казами, и так покорен. Ты ждал пыток? Думал, я буду тебя резать, жечь, бить током, ломать кости?» «Ты ошибся». Маг Мэл взял Шуна за подбородок. Ощущений прикосновения почти нет, но глухое возбуждение всё равно появилось. Когда-то он был императором и не отказывал себе в такой мелочи, как новое тело в постели, но у него никогда не было секса с землянами — настоящими землянами, разумеется. Самое время это восполнить, тем более что от горящего взгляда светлых глаз желание стало сильнее. Что ж, юный боец… — …будь послушным, — закончил он вслух. — К тому столу, ко мне спиной, руки на стол. Казами ощутимо напрягся, но подчинился. Подошел к столу, секунду помедлил, а потом наклонился и уперся ладонями в холодный металл. И — Маг Мэл едва не расхохотался — он по-прежнему ждал ударов, порезов, склизких щупалец на горле — всё это короткими образами мелькало в мыслях вперемешку со сбивчивым «всё, что угодно, только не тронь Дэна, всё, я должен вытерпеть всё, смогу, смогу, давай уже, Дэн…» — Ну что ж, терпи, — Маг Мэл подошел к Шуну и провел по спине, надавил на поясницу, заставил прогнуться. — Будет больно. Разборный доспех оказался удобной вещью — если бы у Маг Мэла оставалось чувство юмора, наверное, это бы насмешило. Но к черту веселье, по крайней мере, такое мелкое, ведь есть вещи позабавней. Например, ощущать, как мальчишка содрогнулся от первого прикосновения между ног. Как невольно попытался отстраниться от проникновения, как коротко вскрикнул, когда Маг Мэл всё же вошел в него — пока неглубоко, только головкой, таких стоит брать поосторожней, могут и член вывихнуть. И, о, как жаль, что не видно глаз — этих дивных медовых глаз, в которых сейчас наверняка темной мутью плескалось осознание происходящего. Казами сильный, напряженный, заниматься с такими сексом — одно удовольствие, если знать, как их правильно брать. Маг Мэл знал — в конце концов, не все оказывались в спальне императора добровольно, и в этом своя прелесть — и входил короткими толчками, придерживая Шуна за бедра. Резко не получится, а вот так — вполне, и легкая тянущая боль только прибавляла удовольствия, а уж короткие полустоны-полувздохи и вовсе были лучше любого стимулятора. Шун Казами не разочаровал. Он оказался прекрасен и физически — восхитительно нетронутый, узкий, горячий, с почти мгновенно наливающимися на коже синяками, со своими тихими задушенными стонами и скребущими металл длинными пальцами, и эмоционально — потому что, несмотря на то, что маленький стервец так отчаянно — ха-ха — пытался не показывать свою боль, Маг Мэл ее чувствовал, как чувствовал когда-то каждую эмоцию Кузо. Это как пить восхитительный коктейль, даже на языке чувствовалось — пьянящий сладкий вкус вины, пряный и горячий стыд, тягучая липкость беспомощности, чуть горчащая приправа бессильной злости. «Жаль, что ты сейчас не видишь, Дэн Кузо, как имеют твоего драгоценного Шуна, которого ты так и не осмелился поиметь сам. И не могу отрицать, что вкус у тебя хорош». Черные пряди липли к шее, стоны начали предательски прорываться от становившихся глубже и размашистей толчков, мышцы на спине обрисовались особенно четко из-за предельного напряжения и подсветки капельками пота. Всё это собрало возбуждение в бесконечно концентрированную критическую точку, и Маг Мэл с силой насадил мальчишку до основания — приглушенный вскрик — и кончил. Почти забытое ощущение, но, видимо, зря: оно вполне приятно. Есть вещи, которые всё же не должны быть похороненными в одной могиле с прошлым. На члене остались следы спермы и крови — но немного, ничего, от кровопотери не умрёт, — и Маг Мэл обтерся футболкой. Кинул ей в опустившегося на стол и тяжело дышавшего Казами. Тот отшвырнул ее одним движением и повернулся. Сейчас он еще более хорош даже через алое марево стекол — раскрасневшийся, с припухшей нижней губой, видимо, искусанной, часто вздымающейся грудью, холодно-каменным выражением лица и такой яростью и болью, плещущимися в глазах, что Маг Мэл едва подавил желание снова нагнуть мальчишку. Рано. Не нужно вырабатывать устойчивость и делать пытки привычными и однообразными, пусть это и приносит удовольствие. Надо держать себя в руках. — Ты свободен на сегодня, Шун. Было приятно иметь с тобой дело… и передавай привет Дэну. — Не трогай его. — «Уже и контроль над голосом вернул, молодец, мальчик. Но о твоем хваленом самоконтроле мы поговорим в следующий раз». Стоило только провести рукой — и Шун исчез, ушел обратно в свой мир, а Маг Мэл снова оказался на своем троне. — И чего ты добился, кроме того, что удовлетворил свою похоть? — прошипел Разеноид. Маг Мэл не собирался пояснять бакугану всю многослойность произошедшего. Он сам поймет — а может, и поможет, кто знает.***
Шун очнулся с длинным вдохом, словно после глубокого нырка. Потребовалось секунд семь взгляда в привычный потолок — две трещинки крест-накрест, три почти параллельных друг другу, в темноте видно только первые, потому что они глубокие, — чтобы понять, где он и что сейчас происходит. — Шун? Шун, ты в порядке? — Тейлин опустился на постель рядом с лицом. Ночной ветер из раскрытого окна остужал кожу и рассеивал по комнате остатки сна. Да, всё дома, всё на месте, и он тоже дома. — Шун?.. — Нормально, Тейлин, — ответил он наконец, осознавая, что нет, не нормально. По мере возвращения в реальность вспоминался во всех отвратительных деталях сон, а тело подсказывало, что, возможно, это не просто сон. Боль в плече пульсировала, словно содранный ожог имел свое сердце, футболка липла к телу, а когда Шун попытался сесть, то едва поймал крик на самом кончике языка. С полминуты он только лежал, глотал воздух и пытался обрести контроль — над телом, над болью, над захлестнувшими яростью и отвращением. Потом поднялся — как же тяжело, боль при малейшем движении рвала маску спокойствия в клочья — и пошел к ванной. — Шун… — Все хорошо. Скоро вернусь. В горле стоял ком слез и тошноты, и, может, стало бы легче, если б и в самом деле вырвало. Он склонился над унитазом, но всё, что вышло, — несколько спазматических вздохов. На футболке остались белесо-бурые разводы. Шун стянул одежду и отбросил в дальний угол, не в силах больше к ней прикасаться. Потом залез под душ и выкрутил холодную воду до самого порога терпимости. Метка на плече сверкнула острой болью и словно заледенела, а вместе с ней — и чувства, и мысли. Он закрыл глаза. Сейчас единственный способ справиться — отпустить сознание, оно найдет, чем себя залечить, или хотя бы реанимировать. Потом, потом он обдумает, что делать дальше, пока нужно только прийти в себя. «Нет мыслей, нет чувств. Нет ничего от меня. Я приму то, что придет». И оно пришло — легкое ощущение прикосновений; пальцы обводят метку на плече, чуть дрожат; спускаются вниз, едва касаются синяков на бедре; потом руки смыкаются за спиной, и Шун чувствует легкое дыхание на щеке; сбивчивая речь и волна тепла, от которой проходит боль и которая напоминает, что всё сделанное сегодня не зря. Фантомные ощущения помогали не хуже настоящих, руки-призраки словно счищали с тела липкую паутину без малейшего отвращения или сомнения. Шун запрокинул голову, подставляя лицо струям воды и шею — невесомым несуществующим поцелуям, а с искусанных губ сорвалось тихое «Дэн…».***
Маг Мэл ухмыльнулся в маску. Ситуация оказалась еще забавней, чем он думал. Перед глазами стоял Дэн Кузо — наглый, яркий, живой и свободный — пока еще — и он обратился к этому образу: — Я пришлю тебе его душу по частям.