***
Приобретённый мною статус учителя привёл к тому, что к полевым или хозяйственным работам меня не привлекали. На поля мужчины и парни уходили рано утром, поэтому я в их компанию не попадал - готовился к проведению занятий. Зато к хозяйственной деятельности посёлка привлекался сам, едва распустив учеников. А деятельности этой было много и разной: в основном, ремонт хижин и загородок для овец, которые весь день пасутся на пастбище. Привезли дрова - сложи в хижину-сарай. Землю привезли - уложи поверх насыпи, на которой угнездились хижины общинников. Участвуя в мужских делах, я осваивался с бытом и продолжал осваивать язык, беседуя с людьми и укрепляя знакомства. Женскую работу наблюдал со стороны: стряпня, пивоварение, прядение шерсти - то, чем они заняты постоянно. Таскать воду из колодца - тоже женское занятие. В реке, канале или канавах вода всегда с примесью ила, а колодезная - без. Её и пускают на пищевые нужды. Общаются женщины обычно только между собой. Мужчинам внимают молча и, чаще всего, отвечают согласием. Иногда кажется, что у них свой язык, который я не всегда понимаю. С другой стороны, девочки-ученицы со мной общаются без проблем. Это так - мимолётные наблюдения. А вот размышления о построении лодки - настоящая заноза в черепе. Для начала: настоящий строевой лес здесь привозной и стоит денег. А мы с Хапом заработанные во время плавания медные слитки отдали главе общины - так уж тут заведено. Да и купи я хоть самую лучшую сосновую жердь, каким инструментом сделать из неё рейку для каркаса? У меня только сапожный нож, которым удобно строгать или резать не слишком крупные предметы. Медный топор? Возможно, со временем я к этому приду, но тогда это будет истинный мазохизм. Ведь без рубанка в таком деле - никак. План у меня сложился не сразу. И привёл к пониманию того, что нужно строить байдарку. Или, если выразиться проще, - остроносую, длинную, узкую лодку. Ведь своими глазами видел, как гребцы вёслами разгоняют такие до скорости велосипедиста. Шкуры для обтяжки как-нибудь найду и сумею правильно скрепить, но вот из чего выполнить каркас? Алюминиевых трубок ещё не придумали. Можно было бы сделать набор из сосновых реек, но сами эти рейки под вопросом. Зато здесь много тростника, что представляет собой деревянные трубки небольшого диаметра. Настолько небольшого, что они легко ломаются. И для использования в строительстве их приходится собирать в связки - бунты - толщиной в обхват обеих рук. А то и больше. Вот из них-то здесь сейчас и собирают тростниковые корабли или хижины. С другой стороны, собранные не объёмным цилиндром, а плоской стенкой они тоже суммируют свою прочность на излом - в стенках загонов это встречается повсюду. А чтобы не рассыпались, их прикрепляют к поперечинам из прутьев. Прутья в хозяйстве имеются. Разглядывая тростины, я с неудовольствием отметил, что каждая из них не так уж и длинна - вряд ли одной такой хватит для более-менее приличной лодки. В принципе, их можно срастить, вставив в трубчатые окончания пробку. Но тогда получится проблемное место, в котором с завидным постоянством одно станет выскакивать из другого. Делать нечего - нужно советоваться с народом. Старшие дяденьки как раз собрались у старосты и только что оприходовали горшок пива, отчего настроены были оптимистично и благодушно. С ними я и поделился замыслом, а заодно и возникшей проблемой. - Давайте, сходим завтра за прутьями, - сказал мой отец. - И Ылша с собой позовём. Пусть он посмотрит - может быть, это ему поможет? Если так, то сделает для общины новую лодку. - Давайте, - приговорил староста. - А сейчас пусть он нам расскажет о своей первой схватке с разбойниками. Об этом эпизоде им не раз уже рассказывал Хап, но отказываться нельзя: здесь любое повествование в жилу. Иных-то развлечений практически нет. Пришлось излагать, вспоминая на ходу детали единственного за всю поездку боевого эпизода, слегка сдабривая рассказ невинным вымыслом.***
В жару болото пересохло, опустело и заглохло. Сейчас, осенью, когда вода в реке стоит низко, а слово "дождь" уже почти полгода, как вышло из употребления, многие пути в окрестностях Урука стали проходимы. И мы отправились в дорогу через места, где ещё недавно нужно было бы брести, проваливаясь в жидкую грязь. Пологая низина тянулась и тянулась, а мы шли и шли несколько часов подряд, пока не начался пологий подъём и впереди не замаячил кустарник. Не ивы, конечно: слишком длинных прутьев здесь, к сожалению, не нашлось. Впрочем, встречались неразветвлённые участки метра по полтора длиной, да в полтора-два пальца толщиной. Вот их я и принялся выискивать и вырезать. Остальные собирали всё подряд. Но те, что подходили мне, дядьки отдавали и позволяли сложить в отдельные связки, которых получилось всего две. Их в первую очередь навьючили на осла. На самом деле подходящего материала было не очень много. Но наша группа сделала очень большой запас разнокалиберных прутьев на все случаи жизни. Раз уж пришли в такую даль, то не хотелось бы возвращаться с пустыми руками: мало того, что навьючили двух ослов, так и сами загрузились сколько могли унести. Если что-то не пригодится для построек - пойдёт на дрова. Так что в общинный посёлок мы вернулись поздно вечером, нагруженные, словно верблюды. А потом я попытался сделать лодку. Продольные элементы набора (которые в будущем назовут "стрингерами") все поголовно получались только составными, хотя, по-хорошему, следовало применить длинные рейки. А тут пришлось сочленять палки длиной от метра до полутора друг за другом, делая выборки до половины глубины тела и совмещать их, приматывая нитяными бандажами. Здесь сразу образовалась пара проблем. Первая - нитки. Выяснилось, что местные прядут их из шерсти. И ткани изготавливают из неё же. Принять местные одежды за льняные мог только неискушённый мужской взгляд - взгляд человека, невзыскательного к нарядам и собственному внешнему виду. Так вот, шерстяные нитки особой прочностью на разрыв не отличаются. Конечно, я сразу пожаловался на это окружающим и староста взял меня с собою в город, где продавались то ли шнуры, то ли бечёвки, из которых рыбаки плетут свои сети. Нашлись у торговца и нитки, из которых всё это свивают - вот это совсем другое дело! В разговоре выяснилось, что делают их из растения с синими цветами. Звучание местного названия ничего мне не говорило, но ориентируясь по синим цветочкам я решил, что это лён. Так это или нет - не знаю (в биологии не особо силён), но в своё время по радио слышал песенку про синий лён. Вторая проблема была связана с кривизной палок. То есть, с избыточностью этой самой кривизны: всё в той или иной степени деформировано. Так-то они гнутся, но потом всё равно стремятся вернуться к той форме, которую приняли при произрастании. Покопавшись в глубинах памяти, припомнил, как героиня Марии Семёновой жаловалась, что перекалила стрелу, когда выпрямляла её в чём-то горячем. То есть, что? Не слишком толстые прутья можно выпрямлять, лишь слегка их разогрев? А если можно выпрямить, то и сгибать тоже? Попробовал - стало получаться. Зачем понадобилось гнуть? Так потому, что борта нужно делать выпуклыми, да и днище поднимать кверху в окончаниях. То есть, стрингерам, в основном, необходимо придать заранее предусмотренную дугообразную форму. Была бы заготовка целой жердью или рейкой, её можно было сгибать сразу всю, надеясь, что не переломится. Распорки какие-нибудь приладить, растяжки... ну, не знаю - не строил я лодок. Но точно знаю, что как-то их делали. А раз делали другие, то и я сумею. Если приложу силы умственные и физические. Для начала нарисовал на земле дугу, обозначив верхнюю кромку правого борта. Разложил по ней по-разному изогнутые палки. И на кромку нарисованного левого борта - тоже. Сразу стало видно, какую где следует шибче согнуть, а какую распрямить. И стал я держать их над кухонным очагом, давая время постепенно прогреться - они, и правда, становились как будто мягче, но гнулись неохотно и норовили вернуться в исходное состояние, сохранив только часть полученной деформации. Тогда я стал их фиксировать: одни в согнутом состоянии, а другие - в выпрямленном. Каждой требовалось своё. Научился где надо перегибать, а где наоборот, недогибать. Вскоре из палок сложились две вполне приличные дуги. Теперь следовало каждую скрепить с соседними и надёжно зафиксировать. На сжатие места стыковки работали отлично, а на разрыв плохо. Пришлось ставить деревянные штыри типа шпонок, для чего требовалось прокалывать дырки. Медным шилом. Хорошо, что древесина использовалась не особо крепкая. Не исключено, что это какая-то разновидность тополя. Шило я постепенно довёл до кондиций буравчика, но далеко не классического, а на манер развертки, царапающей стенки отверстия гранями. Царапало оно отвратительно, и я стал прожигать отверстия, нагревая инструмент на огне - дело быстро пошло на лад. В каждом месте соединения приходилось выравнивать сопрягаемые детали по толщине, что тоже потребовало трудов, к счастью, невеликих. Оставалась проблема прочности на излом. Ведь места стыковки разрывают непрерывность материала, создавая слабину. Нивелировать этот недостаток можно только устройством в местах сочленения поперечных креплений. Креплений к будущим шпангоутам. А для их изготовления по-месту требуется приделать к каркасу килевой прут. И шпангоуты приладить так, чтобы они образовали систему треугольников. Шаг за шагом, деталь за деталью я создавал скелет будущего судёнышка. Этот процесс не был непрерывным: каждый день приходилось уделять по нескольку часов занятиям с начинающими грамотеями. Проверять, насколько прилежно выучили буквы отстающие, одинаково ли пишут одни и те же слова другие и насколько понятно изложил начала арифметики самый понятливый из учеников. Речь идёт о сложении и вычитании в пределах десятка. На большее размера одной таблички не хватило, а на более фундаментальный труд не хватило способностей юного дарования. Прошла жатва. Нынче это мероприятие проводится методом "танцуют все". То есть второй урожай убирала вся община. В частности я носил снопы к месту обмолота. Вскоре после уборки второго урожая мужчины отправились углублять и удлинять каналы, ведущие от реки, уровень воды в которой сильно снизился. Да и устья самих каналов отсекли от русла Евфрата временными дамбами. Тем не менее, работа всё равно была грязная и тяжелая, потому что полного осушения ирригационной системы добиться не удалось. Жидкая грязь со дна канав и мокрая земля с откосов каналов соскальзывали с деревянных лопат и норовили вернуться туда, откуда их извлекли. Пусть и со скрипом, но систему, подводящую воду к полям вокруг города, всё же, привели в порядок. Это я не на жизнь жалуюсь, а объясняю, почему работы над лодкой шли не слишком быстро. Меня от неё отвлекали, занимая делами насущными. Труды над ней завершились только после начала дождей. А это уже зимой, когда наступили холода. "Морозы" были просто "зверскими": градусов по пятнадцать выше нуля в самое холодное время суток. Но нам хватило и этого: местные мёрзли и кутались в плащи. Зато дождики смочили землю, начавшую местами трескаться от сухости. Короткие ливни, мелкая морось, или просто оседающая на предметах влага. Не чересчур обильные осадки привели лишь к тому, что вода в Евфрате немного поднялась. А я обтянул лодку кожами, которые хорошенько сшил и промазал швы нефтяным битумом. Тут и сейчас о нефтепродуктах знают. В частности, собирают замеченный на поверхности асфальт. Это когда нефть просочилась наверх и пропитала землю, песок или просохший речной ил. Вернее, смесь этих субстанций, составляющих здешние почвы. Теоретически, в их составе должна быть и глина, но сам я исследованиями в этой области не занимался и наверняка не скажу. Так вот, смешавшийся с почвой битум и есть асфальт. Жидкую нефть я видел в городе на торгу - она продаётся горшками. Как её используют - не знаю. Не исключено, что просто сжигают вместо дров, или овец мажут от кожных болячек. Зато добавление её в асфальт делает последний мягче и даже позволяет промазывать им швы. Вот мажу и сомневаюсь - не разъест ли нефть кожу? Итог меня порадовал - получилась узкая и длинная лодка длиной метров семь и шириной на середине около метра. Это всё оценки на глазок, а в локтях, которыми тут всё измеряют, четырнадцать на два. И высота от днища до верхней кромки борта тоже два локтя. Сечение - сильно скруглённый квадрат. Главное испытание она прошла ещё на берегу: когда её подняли за концы - не сломалась. На воде тоже не перевернулась. Бимсы, переброшенные с борта на борт между верхними краями, удержали эти борта от разваливания. Груз в шестьдесят билту - около двух тонн - уложенный на дно, привел к погружению корпуса как раз на локоть, оставив над водой около трёх ладоней борта. К этому добавился гребец спереди, сидящий спиной вперёд и орудующий сразу парой весел - это не меньше двух билту весом. И кормщик позади - та же масса. Так вот - лодка оказалась очень хороша на ходу. Легко разгонялась и долго плыла по инерции - удачно я ей обводы сделал.