Твои глаза такие чистые, как небо

Что такое любовь? Интересный вопрос, не правда ли. На него уже пытаются ответить ученые всего мира многие столетия, но пока все тщетно. Все, что удалось выяснить, так это то, что во время влюбленности, в то время, когда человек по-настоящему любит, гипофизом начинает вырабатываться гормон, который назвали «Верумин». Верумин, попадая в кровь, разносится по всему телу, наполняя собой каждую клетку. Но также, это отражается и на глазах. Изменение окраса радужки, вот, что является, пожалуй, единственным признаком влюбленности (не считая странного поведения, конечно). Если человек влюблен, если он нашел свою вторую половинку, своего истинного, то его глаза начинают приобретать сиреневый цвет. И чем искреннее любовь, тем ярче оттенок. Собственно, почему гормон и назвали таким странным образом, верумин, потому что его название произошло от латинского слова «verum», что означает истина. Почему именно сиреневый не знает никто. Есть теория, что глаза становятся именного этого цвета, потому что влюбленность, по своему гормональному составу очень похожа на шизофрению, а сиреневый, считается цветом шизофреников. Как так сложилось, никто не знает, но это и не важно, потому что в итоге мы имеем то, что имеем. Ах да, чуть не забыл. У нас же не может быть все вот так вот легко и просто, поэтому, если твоя вторая половинка по какой-то причине разлюбила тебя то все. В буквальном смысле все. Ты умрешь. Понимаешь, проблема заключается даже не в том, что ты умер, а в том, как это происходит. И вот это действительно интересно. Для начала надо узнать о том, что это случилось. Ну, тут все очень просто, глаза твоей пары приобретают свой естественный оттенок. А дальше начинается самое интересное, потому что нет, ты не сразу взял и умер, это было бы слишком просто и неинтересно, согласись. Дело в том, что верумин продолжает вырабатываться, да, но только у одного человека. И когда мозг осознает, что все, тебя больше не любят, он пытается компенсировать это и вырабатывает гормона в два раза больше. Последствия, увы, печальные, так как гормон, попадая в кровь, связывается не с кислородом, а с белками верумина, превращая нашу кровь в сиреневую жидкость, и все, привет семье. И тут может помочь только переливание крови, но с одной маленькой проблемой: ты больше никогда не сможешь чувствовать. Зато будешь жить. Но нужна ли такая жизнь? Не знаю… Итак, кажется, пора сказать несколько слов и обо мне. Меня зовут Антон Шастун (Попов), мне 28 лет, я работаю в крупной логистической компании под руководством Попова Арсения Сергеевича, по совместительству моего горячо любимого мужа. Наши дни похожи один на другой, но меня все устраивает, потому что рядом со мной ОН, самый лучший мужчина на свете. Эта история случилась в день нашей с ним годовщины. Прошел ровно год, как мы узаконили наши отношения, причем, в России. Наша страна была последней, кто подписал соглашение о разрешении однополых браков. Но лично я считаю, что это правильно, раз уж нам дается только одна пара на всю жизнь, то почему мы не можем узаконить свои отношения. Мы же не сами выбираем, кто нам подходит, это случается само по себе. Одни считают, что это Судьба, другие, что по велению божьему. Я же являюсь атеистом и не могу причислить себя к рядам фаталистов, поэтому для меня все просто вот так, как оно есть и никак иначе. Кстати, небольшое лирическое отступление, почему люди перестают любить друг-друга тоже не выяснено. Кошмар, столько всего неизвестного еще, а человечество придумывает смывающиеся втулки. Приехали, называется. Вернемся к нашей истории. Все в офисе, как бы мы это не скрывали, конечно, знали, что мы с Арсением пара, поэтому никто уже не удивлялся, почему мы каждое утро появляемся на работе вместе или также вместе уходим. На самом деле мы пытались это скрывать, честно. Но, как говорится, настоящие чувства не скрыть, они так или иначе, но будут видны в каждом брошенном друг на друга взгляде, случайном и не очень касании, и так далее. В общем, не знаю как, но однажды утром ко мне в кабинет зашла моя секретарша, по имени Ира и решила все выяснить. Маленькое уточнение: она моя лучшая и почти единственная подруга, не считая Позова. — Итак, давай рассказывай, — начала Ира, нагло садясь на мой стол, прямо передо мной. — Что вы от меня хотите, женщина? — недовольно сказал я ей. — Я не могу поверить. О, боже, твои глаза, — восхищенно произнесла она. Это как раз был день после моего первого поцелуя с Поповым. Тогда я пришел на работу в солнечных очках, и если для моего истинного это было вполне обычное явление, то меня же достали расспросами еще до начала рабочего дня. Но этот поцелуй, он был прекрасен. Я до сих пор вспоминаю его.

***

Это был поздний вечер, мы с Арсением задержались в офисе до полуночи и остались только одни в его кабинете, в абсолютно пустом и тихом здании. — Антоон… — протянул он, откладывая бумаги в сторону иповорачиваясь в своем кресле ко мне, стоящему у окна в попытке открыть его. — Да? — Скажи мне, ты веришь в любовь? Честно говоря, этот вопрос застал меня в расплох, учитывая, что я давно испытывал к нему нечто большее, чем просто симпатия. — Да. Думаю что, верю. — Я тоже так думаю, — сказал он мне, резко вставая с кресла и быстро подходя ко мне, впечатывая меня в стену. Это было больно, но уже в следующую секунду я забыл о ней, потому что меня целовал мужчина моей мечты. Начал он нежно, почти невинно, но как только понял, что я совсем не сопротивляюсь, а наоборот отвечаю ему взаимностью, притянул меня за плечи ближе к себе, углубив поцелуй. А я просто забыл, как дышать в тот момент. И о, это невероятное чувство легкости и безграничной радости, когда отстранившись, я взглянул в его глаза, которые медленно, но верно меняли свой цвет с чистого голубого на сиреневый. Моему счастью не было предела, казалось, что в этот момент я готов полюбить весь мир, всю нашу необъятную вселенную.

***

— Эй, ау, Земля вызывает Шастуна, — пощелкала у меня перед носом девушка. — А, что? Прости, я задумался. — Я спрашиваю тебя: это Попов? — Что Попов? — Поменял твой цвет глаз. — Да, это он, — я не видел смысла отпираться. — Так это прекрасно! Я безумно за тебя рада. Скажу по секрету, вы прекрасная пара, — сказала она, улыбаясь во все свои тридцать два зуба и стискивая меня в объятиях. — Спасибо, — улыбнулся я ей в ответ. — Только, пожалуйста, я тебя очень прошу, не говори никому пока об этом хорошо? — Ничего не могу обещать, — сказала Ира, выбегая из моего кабинета, пока я не запустил в неё папкой, что лежала в опасной близости от моей руки. — И я тебя люблю. В итоге папка врезалась прямо в бедного курьера, который доставил мне букет белых роз. Так банально, но так романтично. Догадаться от кого букет было совсем несложно, учитывая, что отправитель скоро не выдержал и ворвавшись в мой кабинет, запер нас обоих на ключ, сажая меня на мой же стол и утягивая в очередной страстный поцелуй. Собственно после этого ни у кого не осталось сомнений, что между нами что-то происходит, поэтому никого не удивляло, что каждую свободную минуту мы старались провести вместе. Но в этот день все с самого утра пошло наперекосяк. Началось все с того, что мы оба проспали. Не знаю, как так получилось, но у Арсения сели его часы, которые обычно поднимали нас по утрам, поэтому проснулись мы на полчаса позже положенного. Потом мы долго провозились в ванной, так как абсолютно неожиданно, среди зимы нам отключили горячую воду, и пока мы кипятили водуи набирали её в тазик, прошла еще уйма времени. А закончилось все тем, что Арс, не выдержав, плюнул на завтрак и сказав, что возьмет по дороге на работу себе кофе, оделся, чмокнул меня в щеку и уехал. Один. В итоге, я с горем пополам, пролив кофе на рубашку и надев разные носки, добрался до офиса, где на меня тут же накинулись, спрашивая все ли у нас в порядке и вместе с этим поздравляя с годовщиной. Откуда они про это узнали, можно было только догадываться, но заметив довольное лицо, все сразу встало на свои места. А потом, ближе к вечеру, когда оставался всего час до конца рабочего дня, черт меня дернул зайти в кабинет к своему мужчине, проверить, как он там. — Можно? — постучался я, решив, что вламываться, все-таки не стоит. — Да, конечно, — устало улыбнувшись, ответил он, отъезжая от своего стола. — Я решил узнать, как у тебя дела и отдать подарок на нашу годовщину, потому что уже просто не могу терпеть, — сказал я, подходя к нему ближе. — Ну тогда я тоже отдам тебе свой подарок, — поднявшись и подходя ко мне ближе сказал он, протягивая черную бархатную коробочку. Это был браслет. Невероятной красоты браслет, который, наверняка, стоил, как вся его зарплата. — Спасибо! Арс, он прекрасен. — Давай сюда руку, застегну, — сказал он, застегивая браслет и притягивая меня за руку ближе. — Получишь только после поцелуя, — положил я свою коробочку на стол, мягко целуя брюнета. Своего брюнета. Кто ж знал, что в последний раз. — Подожди, тебе ресница в глаз попала, — немного смущенно потянулся я рукой к его лицу, чтобы убрать ресницу. Осторожно проведя пальцем по глазу, я сначала не поверил. Потом тоже не поверил. Я просто стоял и смотрел на линзу в своей руке и на идеальный голубой цвет его зрачка. — Нет, не может быть, — пораженно прошептал я, отталкивая его от себя. — Подожди, Антон, — сказал Арсений, пытаясь поймать меня за руку, но я не дал ему, вырвавшись из его хватки. По моим щекам катились слезы, я просто не мог поверить, что все это происходит со мной, что все это происходит на самом деле. — Как давно? — бросил я, постаравшись сделать так, чтобы голос не дрожал, что знаете ли сложно, особенно, когда ты плачешь. — Я просто хочу знать, как давно?! — Антон, успокойся, пожалуйста. — Не подходи ко мне! Просто, черт возьми, ответь на поставленный вопрос, — кажется мои крики тогда слышал весь офис, но мне было плевать на это. — Прошу, не надо. — Как. Давно. Это. Случилось. — Четыре месяца назад, — опустив голову, ответил мой уже бывший муж. — Серьёзно? Ты лгал мне все эти четыре месяца, Арсений, как ты мог?! — я уже не мог себя контролировать. — Я не хотел, чтобы ты умер, — крикнул он мне вслед, но я уже хлопнул дверью, пулей вылетев в коридор и направляясь к выходу из здания.

***

С тех пор прошел ровно год. Целый год, наполненный слезами и болью. Я в тот же день собрал свои вещи и съехал с его квартиры в свою старую. Ещё через несколько дней я подал заявление об увольнении, попросив Иру передать его. Я больше не мог смотреть на Попова. Не мог находиться с ним рядом. Даже дышать с ним одним воздухом уже становилось проблемой. Он не понимал этого, поэтому каждый день ездил ко мне, сидел под дверью в подъезде и слушал мои сдавленные рыдания. Как мне было плохо. Мое сердце каждый день разбивалось и собиралось по частям заново, что в очередной раз разбиться на миллионы мелких осколков, раня изнутри, разрывая мою плоть. Спустя шесть месяцев мне стало еще хуже, потому что начался процесс изменения крови. Мои вены горели огнем, я каждый день хотел вскрыться, только бы не чувствовать больше этого. Ощущение, что я был спичкой. Самой обычной спичкой, которую зажгли, и теперь она медленно горела, пожираемая пламенем, которое оставляло после себя лишь пепел. Как я хотел стать пеплом. Развеяться ветром, разлететься по всем уголкам бесконечной вселенной и забыть это кошмар. Этот ужас. Спустя еще пять месяцев я привык и просто ждал смерти. И это самое ужасное, что только может случиться с человеком. Мои глаза приобрели черный оттенок, зрачок затопил собой радужку, вытеснив её, оставив лишь пустоту. А в это время у меня внутри, на том самом месте, где когда-то билось сердце, разрасталась тьма. Она росла не спеша, постепенно увеличиваясь в размерах и заполняя меня изнутри. Она стала моим новым сердцем. Её щупальца окутывали меня изнутри, просачивались в каждую клеточку моего бедного тела, растекаясь по нему, пожирая на своем пути все. Я чувствовал, что еще немного, и она поглотит мой разум, предоставив, наконец, блаженное спокойствие и умиротворение. Уберет мою боль. Это все чего я хотел, чтобы больше не было больно.

***

Но теперь мне все равно. Я больше ничего не чувствую. Так что, наверное, можно сказать, что жить без эмоций можно. Ведь я как-то живу. А сегодня я встретил Арсения, мы столкнулись с ним в офисе, куда я пришел забрать свои личные вещи, что до сих пор никто не посмел тронуть. А его глаза сиреневые. А мне больше не больно.