о холодных принцах, свинце и пингвинчиках

он всегда был такой худой. как будто на грани жизни и смерти, словно дунь слегка - и он разлетится и растает, как первый пушистый снег в солнечную погоду. всегда был такой бледный, будто из солидной аристократичной семьи, с этими своими тонкими, длинными пальцами, аккуратными, черными ногтями. с ярко голубыми глазами и острыми чертами лица. единственное, что немного не вписывалось в его образ - вздёрнутый, милый носик. у него такие густые ресницы и пухлые, хоть и бледные губы, что любая девчонка при виде его скрежетала зубами от зависти, наверняка по утрам, нанося тушь на ресницы, обязательно вспоминала его. он всегда носил оверсайз одежду. была особая прелесть в том, как огромные толстовки висели на его худом теле, и с ним наверняка было очень мягко и тепло обниматься. его белые, практически платиновые волосы были отдельным видом искусства: чуть ниже щек, по подбородок, наверное, и это выглядело очень красиво. я смотрел на него всегда и везде по возможности: на уроках, на переменах, на лекциях. он как будто яркое, белое пятно на фоне моих серых одногруппников. я и сам серый, наверное. поэтому он для меня как глоток свежего воздуха и луч яркого солнца. его звали александр еремеев, и у него даже имя аристократичное. хоть и сам он из обычной семьи среднего достатка. да и что аристократы забыли бы в обычной общеобразовательной школе? это было бы странно. я рядом с ним смотрелся как лиса рядом с кроликом. рыжий, веснушчатый, зеленоглазый, более складный, да и пошире в плечах буду. лёгкая атлетика не проходит даром, изнурительные тренировки обязательно дают свой результат. однако девчонки на меня не вешались. и слава богу. да, кто то считал симпатичным, кто то предлагал встречаться, но оно мне не нужно - интересно было бы посмотреть на их лицо, если бы они узнали, что я влюблен в этого тихого сашеньку. звёздного мальчика, которого, почему то, все сторонятся. почти три года прошло, а я все не могу понять - почему. никто не издевался над ним в открытую. мелкие колкие фразы, могли пихнуть в плечо или оскорбить мимолётно - но он словно не слышал их, с этими своими извечными пустыми глазами и наушниками в ушах, его будто это совсем не трогало. он стоял в сторонке, спокойно читал свои какие-то странные книжки, хорошо учил историю, да и все гуманитарные науки, и впринципе был тише воды ниже травы - учителя его хвалили, мол, смотрите, какой прилежный и спокойный мальчик, берите пример. а он на уроках сидел в наушниках, и писал конспекты самостоятельно. учителя будто закрывали на это глаза — учится хорошо , и хрен с ним, пусть учится дальше. на школьный устав всем давно было все равно. а потом он пришел в школу весь в пластырях, ранах и ссадинах. —ничего себе его потрепали, - свистнул сережа, друг мой ещё с началки, пихая меня в плечо и кивая головой на сашу. —его избили?! - почти крикнул я, но вовремя опомнился, снизил тон. —ага, - серый так спокойно сказал это "ага", словно я задал ему вопрос из разряда "такая ведь хорошая погода сегодня, верно?" я поморщился, так мерзко это "ага" отдалось эхом в голове. —кто? - я старался говорить максимально отстранённо, словно меня это не волновало. но по сережиным глазам понял, что получалось плохо. он видел, что меня это волновало. —кирилл, антон и, как бы иронично не звучало, саша с 11 "г", вроде бы, - он задумчиво потер макушку, а потом вдруг схватил меня за воротник свитера и приблизился ко мне, - не вздумай лезть на них, кеш, ты же понимаешь, что сам себе могилу выкопаешь? он понял. давно понял, видимо, замечал мои долгие, влюбленные взгляды, слышал мои вздохи, когда саша зимним ветром шелестел мимо нас в свой тихий уголок, и от осознания того, что серый все это видел  и  понял, но не кривился в отвращении, теплая патока разливалась по сердцу вперемешку с ядовитым страхом за сашку, и за себя, если я полезу его защищать. а я ведь полезу. о чем непременно сообщил другу. —его начнут задирать только сильнее, а к тебе только начнут цепляться, оно тебе надо? - он больше не шипел, похожий на змею, но продолжал смотреть прямо мне в глаза своими глубокими голубыми очами. цвет был схож с цветом глаз саши, но что-то в них было не то. живое. в глазах сашки я успевал разглядеть только пустоту. —а что мне делать? - чуть ли не плача пролепетал я, глядя то в сторону, где в одиночестве стоял еремеев, а потом снова на сережу, - они ведь не останут. —не будь дураком, - серый таки отпустил меня, спрыгивая с подоконника и зачем-то отряхиваясь, - ты же знаешь эту шайку, им дай бы морду набить кому нибудь. и на них уже алёнка доложила. она всё видела. я просиял. то есть, они не останутся безнаказанными? это не первая шалость тройки кирилл-антон-саша, но такое серьёзное избиение произошло впервые - по крайней мере, я впервые об этом слышу. из нашей школы за такое обычно исключают, бывали случаи и менее масштабные, но зачинщики все равно летели из школы как сопельки в платочек. а вдруг сейчас чудом произойдет исключение? вдруг их не выгонят из школы, они подумают, что это саша на них настучал, и навредят ему втрое хуже? на смену радостному облегчению пришел жгучий страх, похожий на тот, когда ты волнуешься за маму, если она серьезно заболела, или в юном идёшь по темной улице, а рядом то и дело мерещатся какие то звуки. парализующий страх приправленный "а если вдруг..." а если вдруг маме станет хуже. а если вдруг меня украдут. а если вдруг саше снова сделают больно? —...слава алене, ой слава, - сережа хихикнул, видимо, отпустив какую то шутку, которую я в своих раздумьях, естественно, пропустил, - можно считать, спасет твоего принца. надо было сразу тебе сказать, а то из головы что-то вылетело, когда ты взглянул на еремеева так, будто он не избит, а уже в гробу лежит. —сплюнь, идиот, - буркнул я, зачем то проверяя время, хотя прекрасно знал, что до начала уроков ещё минут десять. в коридор потихоньку стали приваливать люди. —ты бы хоть заговорил с ним, - вздохнул сережа, тоже кося взгляд в сторону саши, - а то когда выпуститесь, поздно уже будет, подохнешь от своей неразделённой любви. —даже спрашивать не буду, откуда ты знаешь такие подробности. —да твои глаза-сердечки только слепой не заметит, буэ, - серый иллюстративно почти засунул два пальца в рот, наглядно показывая это "буэ", но в шутку. без отвращения из разряда "мой друг - педик" —какая разница, подохнуть от неразделённой любви, или от "ты что, гей?" из уст этой самой любви. по этому принципу я жил с самого начала осознания того, что саша еремеев надолго и плотно засел в моем сердце. лучше - молчать и не подавать виду, заткнуть рот тряпкой и очень осторожно глазеть на него на уроках или переменах, но не прикасаться, не разговаривать, чтобы не испортить ситуацию. как в музее - экспонаты можно осматривать, но нельзя трогать. а то больно будет. —с чего ты вообще взял, что он натурал? может он тоже на тебя в душе теребонькает? —сережа! - воскликнул я, вспыхивая румянцем и испуганно оглядываясь по сторонам - не услышал ли кто-то? —надо смотреть правде в глаза, иннокентий, и учиться говорить что-то кроме "кеша дур-рак" и "кеша хор-роший". например, "не хотите ли вы сходить со мной в кино, о мой белый принц, иначе я тут издохну без ваших рук в моей миске попкорна"? - я глянул на серого, как баран на новые ворота, стараясь показать, что я максимально не понимаю о чем он говорит, и вообще, я не вижу его, не слышу, и я латентный натурал, - правда, почему бы тебе не попытаться? я не шутил про душ, вдруг это правда ! —сер, давай проведу параллели - даже если он и "теребонькает" - фу, какое мерзкое слово, даже "дрочит" не такое противное, - то это не значит, что он влюблен. если я дрочу на леонардо ди каприо, это не значит, что я влюблен в него. —да ты не понимаешь, о чем я ! - юная сваха буквально искрился неудовольствием, - я тебе говорю, просто пригласи его в... —привет, кеша. мы оба удивлённо обернулись на источник звука, а после у сережи из груди вырвался испуганный вздох, а у меня сердце ушло в пятки. только что я буквально прочувствовал, что значит это выражение. антоша прямиком из 11 "г" собственной персоной, прямо передо мной. вспомнишь говно, вот и оно. боковым зрением я заметил шевеление белого пятна справа. наверняка это саша, сжался весь. хорошо хоть не по его душу пришли. я попытался выровнять голос. —привет. чего-то хотел? - пытаясь вложить в свой голос максимум "мне похуй" я, по моему, переиграл. —поговорить хотел, - на мое плечо лягла тяжёлая рука, и цепкие пальцы с каким-то особенным рвением начали сжимать мое плечо, - после школы, не хочешь? —не хочу, - я отрицательно помотал головой, а через секунду еле-еле подавил крик, чувствуя, как хрустят кости в моем предплечье. —точно не хочешь? - я слышал ядовитую усмешку, зажмурив глаза, как вдруг рука с моего плеча ушла. —тебе что, жить скучно? дай только повод кулаками помахать? иди куда шел, пахерев, не капай на мозг. будь я верующим, поставил бы за сережу свечку в храме. —а ты не лезь. да и кто сказал, что я кулаками махать? мы просто по-людски поболтаем, да, кеш? смысла отнекиваться не было совершено. он все равно "поговорил бы", если очень захотел бы. —хорошо. где хочешь поболтать? отступать уже было некуда. получу - так получу, тем более я тоже в борьбе не промах, его все равно выкинут, а уж тем более после второго нападения. ну, я искренне надеялся на это. надо быть проще. —возле заброшенной пятиэтажки напротив школы. я не мудак, не бойся, один на один будем, - антон подмигнул и ушел. сережа вздохнул, злым взглядом провожая антона. —дурак ты, кеша. —я в курсе. прозвенел звонок. и, я готов дать голову на отсечение - я видел, как обеспокоенно саша глянул в мою сторону. или это уже клинический случай. *** я шел по пустующим школьным коридорам к выходу как на расстрел. трусом я никогда не был, как говорил, драться умею, и довольно таки неплохо, но где я - обычный, среднестатистический девятиклассник, и где одиннадцатиклассник, который больше меня по всем параметрам вдвое, если не больше. приходить домой с переломанным черепом мне совсем не светило. я услышал сзади себя лёгкий бег, словно кто-то порхал над паркетом, как бабочка, или у этого "кого-то" очень худое телосложение и мягкая подошва обуви. в голове быстрым кадром пролетел образ саши - нет, ну это точно клиника, - а потом меня за руку схватили тонкие, цепкие и бледные пальцы. ну ладно, не такая уж и клиника. я обернулся к еремееву. давай, иннокентий, возьми себя в руки, ты мужик, или кто? он смотрел на меня в упор, этими своими огромными голубыми глазищами, словно это не глаза, а омуты, готовые затянуть в свои сети, или это словно небесное полотно. и в его взгляде было столько вины, столько страха и волнения, что мое сердце затрепетало как птица в тесной клетке - это он обо мне так волнуется? в те пару секунд, что мы смотрели друг на друга, я подметил кучу деталей, которых раньше не замечал. у него глаза не просто голубые. по небесной радужке, словно порошок возле зрачка, были рассыпаны тёмно-синие пятна. под левой бровью у него была родинка, а губы у него, оказывается, не такие уж и бледные - но все такие же красивые. пластырь (боже правый, не просто пластырь, а пластырь с мишками) на аккуратном носу, несколько ссадин и небольшой синяк под глазом почему-то не портили его лицо. наоборот, украшали. на выпирающей из-за ворота толстовки ключице я тоже заметил синяк. меня передёрнуло. платиновые, слегка вьющиеся волосы были в беспорядке, голубые заколки - которые я тоже не замечал раньше - съехали чуть ли не на кончики волос, так и желая упасть на пол. саша тяжело дышал. у него на голубой толстовке нарисован блядский маленький пингвинчик,который говорит "fuck" господи ёбаный боже. саша крепче сжал мое запястье. —саша? - проговорил я как-то хрипло, словно только очнувшись от дневного сна, - ты хотел чего то? он молчал пару секунд, взгляд бегал влево-вправо, и его маленькая синяя россыпь казалась окрашенным песком не в тему. портит всю нежную картинку. как яркое черное пятно на пастельно-зеленом фоне. я слышал его тяжёлый вздох, слышал, как в голове его шуршат множество мыслей, и думал, что молчание затянется. но нет. —не ходи туда. - короткая фраза прошибает меня насквозь мурашками, и я максимально криво и неловко улыбаюсь. дайте мне приз за самую неестественную улыбку в мире. —почему? мы просто спокойно поговорим и... —он не будет разговаривать с тобой спокойно, - выделяя особой интонацией словосочетание "не будет", казалось, что саша действительно начинает паниковать, - кирилл, кирилл он...он гей. антон не пойдет туда один. они хотят вырубить тебя, а потом затащить в ту заброшку и кирилл... - бедняга чуть ли не плакал, продолжая сжимать мое запястье. я и сам хотел плакать. хотя, по-моему, внешне держался вполне молодцом. я мог плакать, а он нет. ему нельзя нервничать, он должен улыбаться. —умоляю, успокойся, - я приобнял сашу, молясь всем богам и не богам, чтобы он не услышал бешеный стук моего сердца. я обнимаю его. я, блять, обнимаю его, обнимаю после полутора лет простого наблюдения со стороны и тихих стонов в ду́ше. безумие. мне это снится. меня хотят изнасиловать, а я действительно думаю о том, что обнимаю сашу. прекрасно. —с чего ты вообще это взял? —я сам слышал, они сами говорили об этом, словно специально возле меня стояли и говорили об этом, - он выдохнул мне в плечо, сжимая своими кулачками свитер на моей спине, - я сказал об этом алене, а она сказала, что они все это сделали, чтобы запугать меня, потому что прекрасно знали, что я слушаю... —вдруг это правда, - выдвинул вполне разумное умозаключение я, и то, почему он так свято верит в услышанное, до меня дошло только после того, как я почувствовал, как ощутимо дрогнуло худое тело, - погоди. они ведь... скажи "нет", саша, я отдам тебе все, что только можно, но, пожалуйста, скажи "нет"... —да. сука. у меня щёлкнули тормоза. наверное, это было последней капли ненависти к этой троице. этакий шаг за точку невозврата. по ощущениям - словно в тебе кипит свинец. он течет везде, по венам, сосудам, добирается до твоего мозга, и серая масса реагирует с этим свинцом, создавая ярость, огромные груды ярости, хоть лопатой разгребай, но лопата сломается или расплавится, так что можешь даже не пытаться, просто успей прятаться. раз-два-три, я иду искать. я отпрянул от еремеева. черт бы их побрал. да я сам этого кирилла выебу. —саш, пожалуйста, если ты меня уважаешь, не зови никого, - я положил ему руки на плечи, изо всех сил сдерживая мандраж, гуляющий внутри меня , как нарастающий ураган, - я справлюсь, честно,они мне ничего не сделают, ладно? саша только кивнул. почему он так волнуется обо мне? холодный принц, весь такой морозно-ледяной, с всегда прямой осанкой и пустым взглядом небесных глаз, а сейчас мы обнимались, он был на грани истерики, в его глазах, оказывается, есть синие крапинки, а целая гамма эмоций, которая совсем не схожа с тем стеклянным, мертвенным взглядом, который я привык видеть. кажется, я влюбляюсь ещё больше. *** ещё на подходе к нужному зданию, я заметил, что антон был один. совершенно. чем ближе я подходил, тем чаще оглядываясь в неверии. может, кирилл зашёл внутрь, и только ждёт сигнала своего хозяина, чтобы напасть? —ты ведь поверил этому саше, да? - отвратительно улыбнулся антон, когда я подошёл к нему, пытаясь сдерживать кипящий свинец. рано. - в принципе, он не наврал тебе. мы, конечно, пошушукались возле него, чтобы потрепать ему нервишки, но знаешь, ты не во вкусе кирилла, так что я зарёкся разобраться с тобой сам. —а кто тогда во вкусе кирилла? саша? - у меня получалось говорить спокойно. слишком опасно спокойно. надо контролировать, нельзя, чтобы все перекипело, нельзя опускаться до их уровня. —видимо, да, - он сказал это, и через секунду сделал самый мерзкий и трусливый выпад - напал при рассказе. этакий отвлекающий маневр, когда мозг оппонента переваривает речь, а не обращает внимание на телодвижения. и вот, я уже откинут к стене. в голове все затрещало, в глазах задвоилось, - рассказывал, как он кричал. рассказывал, какие у него ахуенные, худые,бледные бедра, как красиво по ним стекала кровь. прям с задницы, прикинь? или нет..не знаю, как это работает у заднеприводных. раз-два-три. я нашел тебя. все выкипело. *** первое, что я понял, когда очнулся - я лежал на полу. асфальте, всмысле. пахло мхом, камнем, строительными материалами и кровью. как выяснилось двумя секундами позже - моей кровью. я помню, как взбесился, как набросился на антона с кулаками, как разрезал ему щеку первой попавшейся с пола стекляшкой, как чуть не перезал ему горло. наверное, я никогда так не дрался, однако у меня была стекляшка и злость, а у него - кулаки, и ум. я самого начала понимал, в чью сторону перевесит, кто в итоге будет валяться на полу, но я хотя бы валялся и молился, чтобы стекляшка оказалась заражённой самой мерзкой дрянью. чтобы его худая щека распухла, а потом загноилась бы, а потом выяснилось, что в стекляшке была какая нибудь не смертельная, но мерзкая болезнь, от которой он долго лечился бы... в боку закололо, и я болезненно застонал, скрючиваясь, жмурясь. удовлетворение было сильнее боли. я лежал, но он получил больше увечий. это самое главное. он получил по заслугам. и скоро его исключат из школы и за вторую драку, и ему не поверят, что я первый начал драку, потому что я примерный ученик, который идёт на красный аттестат, а он - мерзкий хулиган, который... телефон завибрировал где-то сбоку. он лежал возле моего живота, с разбитым экраном, и я уже представил, как хорошо получу от матери, когда они с отцом приедут с командировки, а я с кучей гематом и разбитым телефоном. дотянувшись до гаджета, я понял, что эсэмэсил мне серый. 142 непрочитанных. к черту. я вновь услышал шаги. и мне даже думать не пришлось, чтобы понять, кто это. рядом со мной встали черные филы. правда, что ли? теперь я знаю, что это не найки, как упорно доказывал мне серый. —ты хотя бы живой, - еремеев сел рядом со мной, прямо на холодный асфальт. я хрипло рассмеялся. дурак. —а ты думал, что я буду мертвый? —встать можешь? - он проигнорировал мою попытку пошутить.я кивнул, пытаясь встать, но в боку вновь резко кольнуло, и я почти упал на бок, как вдруг меня резко подхватили, - понятно. ты тупой. и я тоже, - я почти в голос расхохотался с того, как он спокойно констатировал эти два факта, но мне помешала острая боль, - как я мог поверить в то, что... а знаешь что, иннокентий? к черту. —саша. —...он действительно мог сделать что-то с тобой, они ведь просто трусы, которые могут нападать только на тех, кто слабее, - он пытался помочь мне встать, но я упорно сидел на месте. еремеев вопросительно глянул на меня. - почему ты сидишь? ты ведь замёрзнешь, вдобавок ко всему этому ещё и заболеешь, и тогда... —еремеев александр. он в шоке уставился на меня. ну да. я впервые назвал его по имени-фамилии. я не разговаривал с ним без надобности с того самого момента, как влюбился по уши, а теперь называю его фамилию, полулёжа на асфальте, когда вся моя физиономия в крови, школьная рубашка наверняка порвана местами и ужасно грязная, тоже в крови, а телефон, с треснувшим пополам экраном, разрывается сообщениями от сережи. о да, прекрасные обстоятельства, —что? - он даже прекратил попытки поднять меня, тупо глядя в упор, широко раскрыв глаза, а его рука так и покоилась на моем плече, пару секунд назад пытавшаяся поднять меня на ноги. чтобы сказать: —я люблю тебя. полтора года уже, прикинь. я такой придурок. он продолжал таращиться на меня ещё несколько мгновений, а потом вдруг рассмеялся. я в первый раз слышал, как он смеётся. в первый раз видел, как он улыбается впринципе. слишком много "в первый раз" на сегодня, прямо-таки через чур. при виде этого яркого смеха, я даже не обратил внимание на вариант того, что он, возможно, смеётся над моими глупыми чувствами, мне словно внутривенно вкололи солнце. теплый мед разошелся по всему телу, меня перестало морозить этим прохладным майским вечером. саша затих. и только лёгкая улыбка выдавала его недавний хохот. а когда он произнёс: —а я тебя три. полтора года ты мне будешь должен. и поцеловал меня, нежно, аккуратно, просто легко чмокнул меня в губы и отстранился. я понял, что то был не свинец. то была любовь. именно она кипела. и всё-таки, этот пингвинчик меня смущает.