О людях из камня и солнца

Арелвин сходит по трапу медленно и опасливо, будто боясь, что чужая земля разверзнется под ногами и поглотит её в тот же час, как коснётся ступни. Но вот скрипучие доски заканчиваются, под мягкой подошвой сапог — грубо ошлифованный камень, в воздухе пахнет рассыпанными специями, гниющими водорослями и солью. Арелвин никогда не встречала таких непривычных запахов, так что на миг замирает, оглушённая жарким воздухом, в котором нет ничего знакомого. Вокруг перекликаются матросы, грохочут ящики, небрежно скидываемые на мостовую, слишком ярко, слишком шумно, слишком… Много всего, столь пугающего и дикого для дитя Ти-Фради. Это всё можно вытерпеть, это всё можно пережить. Главное — эта земля держит пришелицу из-за моря, всё ещё держит. — Добро пожаловать в Серену, …мадам? Арелвин по-птичьи склоняет голову набок, когда мужчина в лазоревом плаще протягивает ей руку ладонью вверх. Плотная ткань перчаток перекрывает всю кисть, и в этом простом жесте для неё слишком много лжи. Кто вообще в здравом уме протянет руку в ткани? Не почувствуешь ни тепла, ни честности. Эти… renaigse такие странные. — Арелвин. Донегайд, не мадам, — она всё-таки размыкает губы, откликаясь на приветствие, и крепко сжимает протянутую ладонь, даже не замечая, как изумлённо взлетают светлые брови. Неловкую ситуацию разрешает carants — слетает по трапу ловчее ульга, крепко обнимает renaigse с ледяными голубыми глазами и смеётся звонко и весело. — Клод, братишка, отставь свои манеры, не пугай нам девочку! Алекс-сандр. Длинное, шипящее на языке имя, как змеиная кожа с золотыми крапинками. Он стал ей добрым другом, последним, кого беглянка могла звать «carants» и не быть должной объяснять значение слова, вмещающего в себя безграничное доверие. Он помог им с minundhanem, увёл Арелвин ночью из родной деревни, взял на корабль — никто не возразил, будто он mal их народа, а не только часть клана. Когда она спросила, что это за волшебство, позволяющее ей отправиться с ними, Александр улыбнулся и фыркнул — «золото». Блестящие глаза с их герба открывали слишком многие двери, но не ей, предательнице, укорять renaigse. Сбежала с Red Sun, безоглядно разрывая навязанное сестрой обещание, долг перед родной деревней и mal. И хуже того — Арелвин не было стыдно. Только не за это. — Не буду, если ты объяснишь, что вообще произошло, — тонкие губы Клода изгибаются в намёке на улыбку. — Ты отправляешься с экспедицией — а возвращаешься с вар… островитянкой. Что я скажу сестре? — Ливи умная, Ливи поймёт быстрее тебя, что Арелвин не моя… minundhanem, да, я прав? — carants на секунду обращает лукавое лицо к ней и Арелвин не удерживается от ответной усмешки и лёгкого кивка, «да, правильно». — Ну так вот, не моя. И в Серене она ненадолго, её ждёт Телема, колокольный перезвон в шесть утра под окнами и шебутные студенты, прячущиеся от наставников по трактирам! Я только посредник, Клод, а если ты скажешь Ливи иное, то я вынужден быть подлым родственником и рассказать твоей жене, какое имя ты выбрал для девочки! Не дай боже у тебя дочь будет… — Сын, — renaigse обрывает быструю речь Александра одним словом, и улыбается как-то потерянно и непривычно для этого холодного, сурового лица, словно вытесанного из белого камня. — Уже родился. Ты опоздал на неделю со своими угрозами. — Не мог сразу сказать?! Дальнейшие шумные вопросы, которыми засыпает Клода Александр, Арелвин уже не слышит — что ей упрёки «эмиссар де Сарде, прекратите тискать вашего князя, как плюшевую игрушку!» и ехидное «братец, раз в жизни можно потерпеть отсутствие постного выражения лица?». Что ей чужое счастье и чужая жизнь, когда среди шумного порта Серены можно спрятать лицо в вороте серой куртки и чувствовать себя совершенно защищённой, когда тёплые руки смыкаются за спиной. — Прости, что задержался, нужно было договориться о кое-каких документах для тебя. Навты… многое могут достать, а в Телеме слишком любят официальные слова. Арелвин молчит и улыбается, прислушиваясь к мягкому, столь родному звучанию голоса, впервые обретая долгожданный покой. Уверенность в завтрашнем дне. Пусть у неё не будет больше сестры, прочной связи с родной землёй и волшебство ослабеет, лишаясь природной мощи Ти-Фради. Пускай её сказочный остров останется детской сказкой, сколь заученной, столь и неправдоподобной. Арелвин не жалко, пусть будет так. Ведь всё, что она могла пожелать, у неё уже есть.