Кохай

Раз, два, три, четыре, пять — Тоби заебал опять. Прошла едва ли неделя их совместной работы в Акацки, а у Дейдары сводит скулы от каждого появления шумного и надоедливого напарника. Тоби этому очень рад: за годы управления из тени общаться только с полумертвым Нагато через его полностью мёртвого друга под наблюдением будто неживой Конан порядком надоело. Никаких эмоций, никакого признания — только «Тоби, нет», «Нельзя, Тоби». Прямо как с ребёнком или с собакой. [Тоби и правда ребёнок, застрял в своём тринадцатилетии с мёртвой Рин на руках, и судьба у него собачья — постоянно виться щенком, ожидая одобрения] Одобрение Дейдары ему не нужно, он вертится вокруг него скорее по привычке, чтобы не выйти из образа раньше времени, но настоящая сущность сочится через ядовитые шутки, и непонятно, кто бесит Дейдару больше: Тоби-надоедливый-кохай или Тоби-едкая-сволочь. Как непонятно и то, кто из них нравится Дейдаре больше: кохай сделает всё, как Дейдара-семпай скажет, восхитится каждой техникой; едкая сволочь напоминает Сасори. Раз, два, три, четыре — Ноги раздвигай пошире. Дейдара вспоминает Сасори слишком часто. Он, конечно, не рассказывает о нём — это ведь слишком личное, — но Тоби видит это по его глазам и читает по губам, когда Дейдара широко раздвигает под ним колени, позволяя трахать себя особенно глубоко. «Данна, данна, данна», — неслышно шепчет Дейдара, и Тоби крепче стискивает ладони на его бедрах, вбиваясь до скрипа старой кровати в дешевом клоповнике. Перчатки скользят по влажной от пота коже, приходится вцепляться почти до синяков, а Дейдара лишь выгибается в позвоночнике и стонет проклятое слово. [Уже во второй раз Тоби получает чужое имя, заменяя собой мертвеца. Новый хозяин даёт дворняге новую кличку] Иногда Дейдара берёт его сам: утыкает лицом в простыню, будто маски недостаточно, и, придерживая за бёдра, входит глубоко и резко, до звонкого шлепка кожи о кожу. Рты на его ладонях хаотично лижут выступающие тазовые кости и особенно сладко кусают за загривок, оттягивая нежную кожу. У Тоби разъезжаются колени и приятно пульсирует в паху, и истекающая смазкой головка трётся о простыню. Дейдара часто говорит, что искусство — это взрыв, и в моменты их близости, когда всполох оргазма проходит по телу, Тоби с этим согласен. Раз, два, три — Тоби, умри. — Сдохни, просто сдохни уже! — орёт Дейдара, когда душит его ногами, и Тоби действительно задыхается — от смеха. Семпай наконец-то заметил его, пусть даже это спровоцировало взрыв ярости. Неважно — сойдут любые эмоции, с которыми на секунду можно почувствовать себя живым. [Ведь на самом деле Тоби мёртв, и весь он — лишь жалкая тень того Обито, который умер там, под камнем. Симуляция жизни, симулирующая другие жизни] — Семпай, я ведь и правда умру, — хрипит он, стуча ладонью по голени Дейдары. Помощь Камуи не пригождается — через пару секунд Дейдара отпускает его, тяжело дыша, пока Тоби показушно кашляет, держась за горло. — Ты придурок, Тоби, — хмурится Дейдара: после взрыва небо затягивает тяжёлыми тучами. — Самый настоящий, — усмехается: луч солнца пробивается сквозь клубящиеся облака. Через мгновение он опрокидывает Тоби на спину и душит руками, просто играя. Дейдара уже совсем не злится. Языки на ладонях тепло лижут шею. Раз, два — шепчет едва: — Так что у тебя под маской? Тоби уже привык к этому вопросу, скрытому в пронзительном взгляде, которым Дейдара из раза в раз пытается проникнуть под мучившую его любопытство преграду. — Не покажу, — отмахивается Тоби и, скрестив руки за головой, удобно вытягивается на каменном полу пещеры. — Тоби, ты бесишь, — моментально скалится Дейдара и, забравшись на его бёдра, пытается снять маску самостоятельно. Вот тут Камуи срабатывает идеально: проходя ладонью сквозь голову Тоби, Дейдара хватает лишь воздух и царапает пальцы, с шипением отдёргивая их обратно. — Ну Тоби… — Сдавшись, Дейдара ёрзает и несильно бьёт его кулаком в грудь. — Может, предложите мне данго ещё раз, а, семпай? — весело предлагает Тоби. [В далеком детстве бабули давали ему конфеты за помощь. Затем Какаши щедро одаривал его презрением, Рин — жалостью, а Мадара кормил обещаниями. Дейдара часто угощал его подзатыльниками и ругательствами, но данго Тоби не забыл] — Где я тебе его возьму, дебил? — шипит Дейдара, а в следующий миг его лицо светлеет, и в глазах появляются огоньки. — Хотя есть у меня кое-что получше. Он соскальзывает ниже и усаживается между раздвинутых ног Тоби, и его ладони гладят плотно прилегающую к торсу майку, а жаркое дыхание проходит по низу живота. Тоби замирает. [Для него ведь раньше никто такого не делал] [Для него же раньше почти никто ничего не делал] Дейдара трётся щекой о его пах и поддевает пальцами край майки, проникая под ткань ладонями. Тоби подтягивает колени к себе и выдыхает, подаваясь навстречу прикосновениям. Он не опасается того, что это затянувшаяся шутка: Дейдара любыми способами всё доводит до конца — и потому достоин некоторого восхищения. Дейдара стягивает с него штаны и мажет языком по полувставшему члену, опаляя выдохом тонкую кожу. Мокрые касания языков на ладонях ни в какое сравнение не идут с жаром обычного человеческого рта: ощущения от него в сотню раз острее и ярче, пробирают тело до дрожи. Тоби привстает на локтях, чтобы не только чувствовать, но и видеть, как Дейдара, прикрыв глаза, лижет его член по всей длине, щекочет кончиком языка уздечку и берёт в рот головку. От удушающего липкого удовольствия Тоби прогибается в пояснице, проникая глубже во влажную полость, и Дейдара, помогая себе руками, позволяет это. [Даже жаль, что за такие старания Дейдара увидит только половину лица Тоби, ведь вторая половина — не его] Позже Дейдара лишь едва приподнимает маску, ведёт пальцем по сухим губам Тоби и шепчет: — А знаешь, я передумал. Пусть это останется твоей тайной, хм. — Как скажете, семпай, — отзывается разомлевший Тоби. [Дейдаре ведь и правда не нужно его лицо. Ему нужно представлять лицо Сасори под маской] Раз — Как вы могли, семпай-пидорас? Тоби стоит посреди кратера — шрама, оставленного на земле искусством Дейдары. Прошло каких-то несколько часов после взрыва, который Тоби не видел, и порывы ветра гоняют высохший на солнце песок. Чёрный плащ быстро бледнеет от пыли. — Думали и меня забрать с собой, чтобы нескучно было? — спрашивает он у пустоты. Нарочито громко смеётся, но быстро умолкает и бормочет: — Как бы не так. Камуи снова выбивает его из-под косы Бога Смерти, и в глубине души Тоби клянёт способность своего шарингана. — Раз я всё ещё жив, значит, ваш взрыв полная ерунда, семпай! — кричит он, кривляясь, в бесконечно голубое небо. Упирает руки в бока, тяжело вздыхает, не обращая внимания на пыль, и слышит, как в ушах гулко бьётся пульс. — Совершенная ерунда, вот так вот! И не надейтесь убить меня таким способом! Он переводит дыхание, чувствуя, как маска надоедливого кохая осыпается пеплом и исчезает вместе с Дейдарой. — Плевать вам было на меня и на всех остальных, — хрипло тянет он, и слова ржавыми ножницами режут призрачную связь, на которую Тоби так опрометчиво хотел понадеяться. — А искусство ваше вспыхнуло и погасло, и никто о нём не вспомнит. Из каждого слова сочится едкий сарказм — в разы более концентрированный, чем раньше. Убойная доза, чтобы достичь мертвеца. [Тоби не знает, что Дейдара помнил о нём перед смертью] [А если бы знал, то наверняка сравнил бы это с романтикой двойного суицида, чем снова выбесил бы дорогого семпая] [На самом деле Тоби согласился бы на такой двойной суицид, если бы ему разрешено было умереть]