Комплекс

      — Ну? — рыкнул беловолосый парень в ожидании. — Как всё прошло? Учти, я ненавижу ждать и для тебя будет лучше, если расскажешь мне всё прямо здесь и сейчас.       Он угрожающе уставился на учителя в спортивном костюме, и тот сглотнул, почувствовав напряжение каждой клеточкой тела. Вид Шинадзугавы был крайне грозным: зелёные глаза опасно сузились, губы поджались в тонкую линию, а бамбуковый меч через плечо как бы намекал Томиоке, что тому не поздоровится, если он не услышит желаемого, и от этого учитель по физкультуре чувствовал себя на настоящем допросе. Кабинет математики вдруг резко напомнил зал суда, а Санеми — судью, от решения которого зависит его жизнь. И тот факт, что они встречаются, картину не менял.       Томиока прокашлялся.       — Шинадзугава, — начал он. — Думаю, ты всё не так понял. Ничего не произошло, тебе просто показалось.       — Вот как? — шрамованный поднялся с парты и медленно приблизился к Гию, постукивая мечом по полу. — Говоришь, показалось?       Он схватил Томиоку за подбородок.       — То есть, всё зря? Я несколько недель мучился, терялся в догадках, и ты говоришь, что мне просто показалось?!       — Именно так, — кивнул учитель. — Ты сделал неверные выводы.       — Заткнись! — вспылил Шинадзугава. — Просто заткнись! Я не ошибся! Здесь нельзя ошибиться! Все эти сюсюканья, счастливые морды, атмосфера… Генья точно флиртует с Камадо Танджиро, я уверен!       Иногда люди раскрываются с очень неожиданной стороны. Казалось бы, ты знаешь человека достаточно долго и успел сложить о нем определённое впечатление, но стоило Томиоке копнуть глубже — и мир как будто перевернулся.       Шинадзугава Санеми, грозный учитель по математике с внешностью и поведением стопроцентного якудзы, имел комплекс «старшего брата».       Причем он даже не пытался его скрыть и мог запросто заорать на весь коридор: «Генья! Опять ходил без перчаток?!»       Поначалу Гию настиг шок. Проработав с математиком почти год, он мог с уверенностью сказать, что этот парень был самым неприятным из всех его знакомых и коллег и пытался держаться от него подальше. Но потом в школу пришёл его младший брат и Санеми как будто переменился. Он всё также ставил других на место, орал благим матом на учеников и учителей, по-прежнему поддерживал репутацию «плохиша», но при виде родственника складки между бровей разглаживались и на Генью выливались тонны мусора, которые чересчур напоминали заботу. Томиоке стало любопытно. Очень любопытно. И с тех пор, если выдавался шанс, он не отсаживался от Санеми в учительской; не уходил, ссылаясь на дела, если тот хотел что-то обсудить; не сбавлял шаг, если понимал, что иначе им придётся столкнуться по пути домой. Через месяц Томиока осознал, что Санеми вовсе не такой, каким кажется. Ещё через месяц он понял, что ему вскружили голову. Ещё через два они начали встречаться.       И всё бы ничего, но комплекс Шинадзугавы уже изрядно потрепал ему нервы. Каждый день его отрывали от работы с журналом, жалуясь на младшего: тот, знаешь ли, «слишком часто приводит Камадо к нам в дом, не подозрительно, не? Вдруг они готовятся съехаться?» Даже отвлек его от урока однажды, за что получил пару ласковых. С каждым разом он приводил всё более абсурдные догадки по поводу отношений двух учеников, и Томиока настолько устал в них вникать, что с искренним равнодушием согласился следить за подозреваемыми во время физкультуры. В конце концов, спорить с Шинадзугавой всё равно что объяснять коту, в чём тот провинился. Всё равно не поймёт, ещё и заставит чувствовать себя идиотом.       Физкультура прошла как обычно: разминка, беговые упражнения, в конце — волейбол. Генья и Танджиро, как лучшие друзья, везде были вместе, но ничего, что хоть как-то напоминало любовные отношения, Томиока, конечно, не увидел.       — Советую тебе расслабиться, — Гию похлопал Санеми по плечу. — У них крепкая мужская дружба. Я знаю Танджиро много лет, он хороший парень и никогда не причинит неудобства твоему брату.       — Никто не говорил, что в переходный возраст он не станет похотливым засранцем…       В коридоре послышались до боли знакомые голоса. Класс 1-А уже переоделся с физкультуры и сидел в кабинете химии, но Танджиро с Геньей, видимо, не торопились на урок.       — После ста кругов в зале у меня до сих пор голова кружится.       — Да, Томиока-сенсей строже, чем кажется на первый взгляд.       — Неправда, он хороший, просто хочет, чтобы мы были сильными и выносливыми!       — Вечно ты его защищаешь.       — Нет, я говорю правду. Наши семьи тесно общаются между собой, он мне как старший брат… Тьфу!       — Ты чего?       — Много сахара в кофе положил, я не смогу его выпить. Будешь?       — Давай.       Голоса стали затихать, парни удалялись всё дальше от кабинета.       — Вот видишь? — физрук повернулся к математику. — Они просто дру…       Томиока едва заметно вздрогнул. Санеми приближался к двери с безумным оскалом на лице.       — Непрямой поцелуй, значит, — в его голосе прослеживались истеричные нотки. — Всегда знал, что он не так прост, как кажется… Пора с ним заканчивать, — бамбуковый меч был вновь закинут на плечо, в ожидании своего часа.       Аура вокруг Шинадзугавы сгустилась, не предвещая ничего хорошего. Вены на лбу вздулись, руки сжались до побеления костяшек, и Гию показалось, что он услышал хруст рукоятки.       «Черт бы побрал этот комплекс!» — чертыхнулся Томиока в мыслях и, за секунду догнав учителя, крепко прижал его руку к себе, заставляя остановиться.       — Отпусти, придурок! — крикнул Санеми. До двери оставалось два шага, но стальная хватка не давала ему пошевелиться. — Тебе давно рожу не начищали?!       — Оставь в покое Танджиро, он не виноват.       — Нечего было на свет появляться! Мало того, что он втрескал в себя Генью, ещё и ты с ним сюсюкаешься! Может, ты тоже втрескался, а?! Повелись на смазливое личико?! Этот кусок дерьма не с тем связался! Пусти, говорю!       Конечно, Санеми не был настолько серьезен, как казалось на первый взгляд. Он никогда не избивал учеников и вообще был против насилия, но часто прибегал к своеобразным методам воспитания, которые многим могли быть непонятны. А учитывая, что в соседнем кабинете скоро должно состояться собрание, вероятность, что его с Танджиро кто-нибудь увидит и сообщит директору о неподобающем поведении учителя, зашкаливала. Из-за характера Шинадзугавы у него были натянутые отношения с директором. Очередная жалоба могла грозить ему увольнением, чего Томиока не хотел больше всего в жизни. Работать бок о бок с любимым человеком, есть одно бенто на двоих, ждать, когда он закончит урок, чтобы вместе идти домой и до ночи смотреть фильм — каждый день был наполнен чем-то особенным, чего они оба никогда не испытывали раньше. И лишиться этого Гию уже не мог.       Он был уверен, что Шинадзугава поймет его чуть позже.       Дверь была надёжно заперта ногой. Тонкие пальцы впились в белоснежные волосы, а губы накрыли чужие в требовательном поцелуе. Ошалевший от такой наглости Санеми приоткрыл рот, чтобы возразить, и язык Гию тут же проник внутрь, начиная играть с математиком так, как умеет только он. Шинадзугава зажмурился, пытаясь сохранить остатки рассудка, и прокусил чужую губу, на что физрук замычал в ответ, но не отстранился. Ничего, раз поцелуй не работает, у него в запасе другие методы.       Генья вместе с классом смеялся над очередной шуткой Танджиро и не подозревал, что благородный Томиока-сенсей спас его друга от неминуемой расправы. А какой ценой…