Перекрестье иных дорог

Они встречаются в таверне близ Трибоара. Там, где ничего не предвещает. Холодный зимний ветер надрывно воет, бьется в окна непрекращающимся снегом, хлынувшим с неба, словно серебряная кровь из зияющей раны. — Дороги замело, господин, — молвит корчмарь, протирая столешницу застиранной дырявой тряпкой. — Сталбыть, надолго вы тут задержитесь. — Не страшно, — отвечает Арвейл и вытягивает из-за пояса тугой кошель. Долгие остановки не входили в его планы, но ему не впервой работать с тем, что есть. — Я не собираюсь продираться через буран и зазря рисковать своими людьми. Но ты не беспокойся, Кендрос, мне всегда есть, чем отплатить. Плотно набитый мешочек падает на затертую поверхность барной стойки и глаза корчмаря расширяются от свалившегося на его голову счастья. Кендрос резво подхватывает кошель и прячет в кармашке фартука. — А мы, Рыцарь-Капитан, всегда рады вашему присутствию, — отвечает он, щербато улыбаясь в рыжие усы. — Так и знайте. Всегда вам место найдем! Арвейл легко кивает в знак согласия и отхлебывает из глиняной пинты — корчма пусть и стоит на перепутье дорог, но пиво в ней отменное. И трактирщик мужик хороший, всегда работает справно и принимает почти по-родственному: такому не жаль отсыпать побольше монет. Полупустая зала полнится запахами яств, манит ароматами жареного мяса, картофеля и чесночных гренок в сметане, но народу сегодня меньше, чем обычно — уж Арвейл знает, как здесь бывает: в конце концов, осиянный лорд Нашер гонит его этими тропами не впервые. Мнимая дружба Невервинтера и Яртара вокруг торговых путей — на деле не более, чем обычная дипломатическая борьба — длится уже пять лет, и Рыцарь-Капитан Фарлонг находит дурную иронию в том, что ему снова приходится всем этим заниматься: то, что должно было закончиться еще в Колодце Старого Филина, оказалось лишь началом набившего оскомину дела государственной важности. Он раздраженно смаргивает и скребет светлую щетину: холодной снежной ночью, когда нутро согревает густое хмельное пламя, думать о долге хочется в самую последнюю очередь. Кендрос молчит, полностью поглощенный своим занятием, но через пару минут — словно прочитав мысли — все же перегибается через стойку и заговорщически шепчет: — А вы, господин, снова оттудова едете? — он кивком указывает направление и хмурится. — Ну, от этих самых... — Можешь говорить прямо. —... яртарцев поганых, чтоб им в Бездну провалиться! — Именно от яртарцев поганых, чтоб им в Бездну провалиться, — монотонно декларирует Фарлонг и снова прихлебывает. — Еще немного, и я сам их туда уроню. Он небрежно утирает губы, улыбается, и шрам, взрезающий наискось некогда ровную переносицу, делает его лицо особенно некрасивым. — Кстати, можно просто Вейл. — Понятно, — Кендрос коротко кивает. — Ну вы это, госпо... Вейл, сталбыть, местным только не рассказывайте о поездках своих. Они в восторге не будут. Здесь «этих» очень не любят... Едрить! Кендрос молниеносно вскакивает с места, заслышав звук бьющегося стекла. — Мойра, криворучка! Ни дня не проживешь, чтобы ничего не разбить, да? — кричит он и исчезает за дверью кухни, а Арвейл улыбается: не то что бы ему было не жаль неуклюжую повариху, но он никак не может отделаться от мысли, что Дункан вел себя абсолютно так же. «Архетип трактирщика, мать его ети», — сказал бы Сэл, явно наученный Сэндом, и был бы абсолютно прав. Арвейл склоняет голову набок, тщетно пытаясь вслушаться и давит смешок, заслышав тоненькое Мойрино: — Это не я, Шантией клянусь! Это все Эльминстер! — Я тебе говорил не пускать его на кухню? Говорил! — раздраженно бурчит Кендрос. — Вот и не сваливай на кота! Звуки затихают, а Эльминстер, словно специально выжидавший момент, высовывает из-за угла рыжую морду, коротко взмахивает хвостом и бесцеремонно запрыгивает Арвейлу на колени. — Так вот ты каков, Эльминстер, — добродушно произносит Фарлонг, поглаживая кота по лощеной холке, отчего тот ластится сильнее, оставляя в ладонях комки шерсти. — Давно хотел познакомиться. Кстати, ты первый кот, с которым я пью, так что, дружище, цени мгновение. Эльминстер только довольно урчит и поудобнее укладывается на коленях. Так они и сидят вдвоем, пока за спиной не раздается протяжный скрип. Эльминстер резко вздрагивает, а Арвейл оборачивается и видит, как тяжелая дубовая дверь распахивается, впуская рвущуюся в тепло вьюгу и укутанную в плащ женщину. Он узнает ее сразу же — понимание отзывается в разуме резкой вспышкой, и что-то внутри непроизвольно сжимается. Элани. Она проходит вглубь таверны и стягивает капюшон — ее ресницы, до сих пор белесые от замерзшего пара, коротко вздрагивают, когда она наконец его замечает, а деревянные бусины легонько позвякивают в длинных волосах. Барсук, семенящий позади нее, принюхивается и тихо пофыркивает. Несколько мгновений Элани молчит — только смотрит, пытаясь осознать, смириться со сложившейся ситуацией, но в конце концов подходит ближе и равнодушно произносит: — Здравствуй, Арвейл. Он чувствует, как моментально пересыхает в горле, и лишь медленно кивает в ответ, ни на секунду не сводя с нее взгляда. Внутри все горит от мешанины застарелых эмоций — сложных, невнятных, но настолько сильных, что на мгновение ему даже кажется, будто и не было этих пяти лет, отделивших момент «сейчас» от их последней встречи. — Здравствуй, Элл, — наконец отвечает Арвейл, когда морок спадает, оседая противным чувством неподконтрольности. Старается звучать как можно более ровно — так, будто разразившаяся внутри буря совершенно не имеет над ним власти. — Рад тебя видеть. — Элани, — отзывается она, чопорно поджимая тонкие губы. — Будь добр, зови меня так. Пожалуйста. — Как скажешь, — он коротко кивает, мысленно укоряя себя за излишнюю фамильярность.— Присаживайся, я угощаю. — Я не голодна, — говорит она, но все же садится. — Ты... — Здесь по поручению Нашера, — он предугадывает вопрос. — Дипломатическая миссия. А ты? — Я возвращаюсь в Мерделейн. Тонкие, слегка узловатые пальцы Элани слегка подрагивают, когда она говорит об этом, и она сжимает их в кулак. Арвейл подмечает это, но молчит: раньше он обязательно сказал бы об этом вслух — просто так, потому что мог; потому что видел все, мастерски различая едва ощутимые подтексты жестов и интонаций, и довольствовался своей властью над чужими эмоциями. Только все это осталось там — на замызганном операционном столе Нефрис, вместе с высокомерным сукиным сыном, коим он был каких-то пять лет назад. И поделом. Он звучно стучит по столешнице костяшками пальцев, и Кендрос, взмокший и красный, как рак, выходит с кухни, тыльной стороной ладони утирая со лба капли пота. — О, миледи! Здравия вам, здравия! — Кендрос простодушно отвешивает Элани кривоватый поклон. — Я к вашим услугам. — Рада встрече, — тихо отвечает она. — Кендрос, будь добр, подготовь для миледи свободную комнату и принеси лучшее, что есть в твоем меню, — просит Фарлонг. — Она голодна, устала с дороги, и... — Нет, — непривычно резко обрывает Элани, а затем соскальзывает с табурета и достает из притороченной к поясу сумки кошель. — Нет, Кендрос, извините, но мне нужна только комната. Арвейл молча склоняет голову набок и старается поймать взгляд Элани, но она, будто не замечая его присутствия, упрямо смотрит вперед. — Ну поужинать же надо с дороги, уважаемая! — возражает Кендрос, хлопнув ладонями по фартуку. — Иначе, того и гляди, сдует всеми ветрами! — Благодарю, но нет. — Как скажете, — растерянно отвечает трактирщик. Пару мгновений он роется в нижних полках и вскоре протягивает Элани небольшой ключ. — Вот. Комната номер семь — ваша. — Благослови вас Сильванус, — отвечает она и, быстро мазнув взглядом по Арвейлу, говорит: — Я, пожалуй, пойду. Тебе не привыкать, думает Арвейл, попутно удивляясь взбурлившему внутри ехидству, поднявшемуся со дна памяти, будто мутный ил. Но отвечает только: — Был рад тебя видеть. Элани коротко кивает, подхватывает небольшой заплечный мешок и посох, и спешно удаляется в сторону комнат. Кендрос же лишь наблюдает и молчит. Долго. По меркам Арвейла — неприлично долго. — Ошибки молодости, — вдруг поясняет Фарлонг, нервно пропуская длинную, светлую прядь волос между пальцев. — Не спрашивай. Лучше принеси еще пива. Мне, знаешь, жизненно необходимо выпить.