Замена

— Я люблю ее, Маринетт, — сипло выдыхает ей в шею Кот Нуар, опаляя нежную кожу своим горячим дыханием. Маринетт молча улыбается ему в макушку, цепляясь тонкими пальцами за крепкие плечи. В груди подстреленной пташкой стучит сердце — тук-тук. Когда вы уже, блять, откроете?. Эхо его стука отдается в груди Нуара и биение вдруг становится одним на двоих — рваным и дерганым, словно сердца забывают, в каком ритме должны ходить и срываются на нервную отрывистую дробь. — Я люблю ее, Маринетт, — полу-стонет на этот раз Кот и Мари вторит ему тихим ахом, когда чужой шершавый язык проходится по твердой ключице. Нуар сжимает крепкими широкими ладонями ее узкие бедра, вжимая их в свои собственные. Худые ноги словно приглашающе обвивают обернутую латексом талию — Нуар низко стонет ей в подбородок и толкается вперёд. — Моя Леди, — жарко шепчет он, жмурясь до рези в глазах. Маринетт запечатывает его почти всхлип поцелуем — лишь бы не видеть потемневших зелёных глаз и не слышать стрескучие боль и отчаянье в хриплом голосе. Нуар толкается раз и ещё один, сжимая ее бедра почти до синяков. Глухо стонущая Маринетт не возражает. Когда он кончает, рыча ей в грудь, она лишь слабо улыбается. — Я люблю ее, Маринетт, — убито выдыхает напоследок он. Маринетт все ещё не возражает и — прижимая его растрепанную макушку к взмокшим грудям — все ещё тихо улыбается.

***

— Я люблю ее, Маринетт, — бессвязно бормочет Рена Руж, осыпая тонкую шею влажными поцелуями. Загорелые руки хаотично скользят по всему ее телу и Лиса, точно ее ладони, сама хаотична — натянутая до предела, готовая лопнуть струна. Маринетт мечется под чужими прикосновениями, задыхаясь, пока дрожащие руки шарят по ее обнажённому стройному телу. Рена почти что в истерике — она летает по коже губами, целуя все, до чего успевает и может дотянуться, она жадно припадает к хрупкому телу своим — крепким, округлым и цветущим во всех правильных местах. — Люблю-люблю-люблю, — забывшись, в прострации продолжает нашёптывать Рена Руж, пока Маринетт почти что кричит внизу под ней. Рене, на самом деле, даже ответа не надо — она вгрызается в Маринетт до кости, беря столько, сколько может забрать. Не открывая глаз, толкается своим ртом в чужой — и целует так, будто в последний в жизни раз. Глубоко и с чувством, Маринетт физически чувствует, как осыпается в чужой груди трепетно стучащее сердце. Рена Руж отрывается от нее лишь тогда, когда пыл оседает на дне желудка вместе со стягивающим живот возбуждением. Она все не открывает глаз — падает на чужое тело сверху, совершенно обессиленная и разбитая. Маринетт делает вид, что не замечает, как судорожно и отчаянно, словно за последний оплот, чужие руки хватаются за ее предплечья. Она лишь мягко ее обнимает — скользит плавно и медленно по чужой спине, задевая покатые бронзовые бедра. Рена в ее объятьях, сцепив с силой зубы, дрожит. — Я люблю ее, Маринетт. Дюпен-Чэн невпопад кивает, зарываясь ладонью в густые рыжие волосы. — Я знаю, моя хорошая. Знаю. Рена, забывшись тревожным сном, натужно скулит ей в грудь. Маринетт в ответ все гладит ее по спине и с пониманием смотрит в потолок.

***

— Я люблю ее, Маринетт, — сквозь слезы, на выдохе, почти свистит Квин Би, цепко хватаясь за чужую хлопковую рубашку. Маринетт мягко обхватывает ее скукоженную фигуру руками, считая подушечками пальцев выступающие острые позвонки. Квин Би плачет натужно, вытирая влажное лицо о чужую одежду. Она трясется из-за сильного приступа истерики, трясется буквально изнутри — голос все срывается на высокие ноты и опасно колеблется меж тональностями. Маринетт утыкается носом в чужую макушку, когда нежные пальцы задирают край футболки, ища тепло у живого мягкого тела. Квин Би сквозь слезы пытается ее целовать — соленые губы отчаянно сминают пухлые и налитые соком губы Маринетт. Квин обхватывает ее щеки ладонями, вкладывая в эти касания все остатки себя — буквально отдавая по кусочку разбитые по крупицам надежды и все неоправданные вечера ожиданий. — Я так люблю ее, Маринетт, ты бы знала, — прижимаясь взмокшим лбом к ее лбу, с горестным смешком выдыхает Квин Би. Маринетт молча обвивает ее шею руками, задевая своим носом чужой. Квин Би, содрогаясь, рыдает у нее на руках, практически завывая и все, что, на самом деле, может сейчас Маринетт, это поближе прижимать ее к себе и баюкать в кольце своих рук.

***

Кот, кривя красивый рот, всматривается в ее лицо, ища там схожие черты и не находит ни-че-го. Рена, кусая губы, пытается хвататься за части того, что откликаются в ее голове воспоминаниями и раз за разом про-ма-хи-ва-е-тся. Квин заламывает пальцы, ожидая наконец своего часа, но так и не-до-жи-да-е-тся. В центре всего этого Маринетт только скорбно и как-то слишком звонко молчит. Пустые мочки ее ушей словно оттягиваются вниз, к земле, пока она тихо улыбается пустоте. Никто не виноват, что она так похожа на Леди Баг. В том, что позволила им заменить ее собой. О том, что Леди Баг покинула свой пост героини, трубят во всех новостях. О том, что скоро Маринетт кончится, не хватает сил признать даже у нее.