Обрели

Азмун выходит из раздевалки почти последним. В помещении оставался лишь Караваев, который, казалось, слишком сильно расстроился. Да, проиграли, ведя в счёте. Но нужно жить дальше, впереди много игр, тем более, домашняя с этими же немцами. Сердар замирает около входа, поворачивается, замечая, что Слава не двигается. Парень сидит, понуро склонив голову и смотря на пол. Отправив своего переводчика, иранец ещё раз посмотрел на защитника, который до сих пор так сидел. Но Зенит же своих не оставляет, поэтому Азмун садится рядом на лавку. Слава заметно вздрагивает, но ничего не говорит и даже не поднимает глаза. — Слав, все мы сегодня были слишком плохи. — Сердар аккуратно дотрагивается до его плеча. Почувствовав, что Вячеслав ничего не делает и не реагирует, Сердар слегка сжимает плечо, словно говоря, что всё ещё будет. — Но это же Лига чемпионов. Здесь нельзя играть не на полную силу. — Караваев, наконец, поднимает взгляд, и Азмун ненавидит себя, что так запорол всё, что только мог, ведь в этом взгляде отражалось слишком много боли, а Слава, своей игрой, её явно не заслуживал. — Это был выезд. — Это не меняет положение дел, и ты это прекрасно знаешь. — Мы дома их победим. — Сердар убирает руку, думая о том, что взгляд слегка поменялся. Может, Славе было необходимо это услышать от какого-нибудь ещё игрока. — Надеюсь. — Ты не надейся, ты просто знай это. — Я подумаю над этим. — Слава делает крутое лицо, и парни начинают смеяться. До Сердара уже и так доходило, что парень очень хороший, да и Головин не так давно говорил, что добрее Славы просто нет на белом свете. Но до него только сейчас начало доходить, что тембр голоса Караваева очень хорош, да и сам Слава очень милый и хороший парень. Не ожидав даже от себя, Сердар целует его, ожидая удара или хотя бы чего-нибудь, что может его отрезвить. Но нет, Слава отвечает на поцелуй, углубляя его. Вот такая она вещь, это ваше поражение. Где-то может и потерять (в данном случае, речь идёт об очках), а где-то и найти.