Когда кончится дождь

— Когда ты теперь вернешься? — приподнявшись и путаясь длинными рукавами в сухой соломе, спросила она. — Когда кончится дождь, — язвительно бросил Йорвет, не оборачиваясь. Он стоял в дверях овина, глядя наружу. Дождь, казалось, никогда не кончится. Землю заливало водой, карету уже дважды вытаскивали из раскисшей земли возница и его помощник. Энид ан Глеанна, королева Дол Блатанны, сидя внутри, торопливо дописывала два письма. Одно — для Иды Эмеан, другое — для Филавандреля. Указания были совершенно разные, даже противоречащие друг другу, но она писала их одновременно, добавляя пару строк то в одном, то в другом письме. Карета дернулась, и Энид поморщилась, заметив жирную кляксу на бумаге письма к Иде. Ну неужели нельзя ее не беспокоить? — Ваше ве... Госпожа, — в окошке возникло озабоченное лицо возницы. — Просим вас, на минуту... — Хорошо, — королева Энид страдальчески скривилась, подобрала юбку, приняла предложенную руку и вышла из кареты в грязь. Лесная дорога была пуста. По обеим сторонам от нее шуршали и словно о чем-то перешептывались деревья, покачивая ветками и стряхивая с крон влагу. Энид поднесла руку к лицу, потерла висок. Интересно, как он там? Он ведь живет в таких же лесах, отлично их знает. Энид отошла в сторону, глядя, как карету вытаскивают из грязи на раскисшей дороге. Бежевые туфли запутались в траве, а низ подола платья начал стремительно намокать. Один из воинов ее сопровождения — их было всего шестеро — спешился и стал помогать возницам. Энид вдруг подумала, что ей стоит написать лично Йеннифэр. Она пока не знала, где та находится, но написать определенно стоило. Интересы Ложи Энид волновали очень опосредованно, но чувства почему-то твердили, даже кричали — нужно написать Йеннифэр. Как будто эта человеческая чародейка — пусть и весьма талантливая — сейчас непосредственно влияет на всё, что происходит в мире; и нужно заручиться как минимум ее расположением, а то и дружбой. Энид мотнула головой. Что за странная мысль? Йеннифэр не войдет в Ложу, пусть для нее там и есть место. Ее приемная дочь — совсем девчонка, пусть и неожиданное дитя Старшей Крови. Ее мужчина — всего лишь какой-то ведьмак. Что она может, эта Йеннифэр? И все же на душе у Энид было неспокойно. Что-то во всем ныне происходящем было не так, как было обычно. Как будто менялись законы бытия, как будто именно сейчас те, кто всегда был слаб, обретали невиданную силу — и с этим стоило бы считаться заранее. В Ложе — да и всю жизнь — Энид считали отличной интриганкой, хотя бы просто потому, что она умела сдерживать даже самые сильные свои эмоции. Будет просто невежливо так обмануть своих соратниц-чародеек, не подсуетившись заранее. Да, нужно написать Йеннифэр. Написать самое простое письмо, поинтересовавшись благополучием адресатки, написав о повседневных делах в Дол Блатанне. Порекомендовать Йеннифэр местную искусную портниху; заверить в том, что она всегда желанная гостья в эльфском королевстве. — Да когда же закончится этот дождь, — пробурчал возница, взяв в руки вожжи. Его напарник с поклоном подал руку Энид. «Когда дождь закончится, он вернется», — подумала она. Постоялый двор в поселении у самых границ Дол Блатанны и Аэдирна, где была уговорена встреча и где поселилась Энид, был со всех сторон окружен охраной. Поселение имело спорный территориальный статус, и хотя фактически все же подчинялось королеве Дол Блатанны, чуть ли не половину маленького городка населяли люди. Расовая нетерпимость обычно ярко горела и у людей, и у эльфов всегда и везде, но только, похоже, не здесь. По улицам носились дети-полуэльфы; на местном рынке торговцы из эльфов и людей спорили за удачные места, не упоминая расовой принадлежности; а говорили здесь почти все на странной смеси Старшей Речи с ругательствами из общего языка. Люди странно говорили на Старшей Речи — меняли ее, искажали, дополняли. Энид не удивлялась — откуда-то ведь взялись нильфгаардский и скеллигский человеческие жаргоны. Энид понимала и то, что такое равновесие в любом городе или поселении долгим быть не может. Потом, конечно, и здесь начнутся нетерпимость, наветы, погромы — в зависимости от преобладания численности того или иного населения, и вряд ли преобладание будет в пользу эльфов. Но сейчас жизнь здесь была прекрасна и спокойна для всех. Впрочем, мирное сосуществование действительно никогда не бывает долгим. Но королева Энид не просто так выехала из своего уютного дворца — не затем, чтобы посмотреть, как живет простой народ на окраинах ее маленького государства. Она ехала со вполне определенной целью. Никто не знал, что в городок приехала королева. Было лишь понятно, что некая важная особа — но не более. Прибыли они ранним утром, Энид провел до лучшей комнаты через второй выход сам хозяин постоялого двора — человек. Он не знал и не мог знать ее в лицо; ему хватило бумаги с подписью и печатью королевы Дол Блатанны, которую ему вручил один из эльфов, сопровождавших новую постоялицу. Да и заплатили по-королевски. И все же хозяину было не по себе. И в коридоре, и вокруг дома постоянно ошивались молчаливые вооруженные эльфы, по которым никак нельзя было подумать, что они тут просто прогуливаются. Разумеется, других постояльцев это тоже беспокоило. Энид не брала с собой служанки — сейчас ей были совершенно ни к чему внимательные женские взгляды, а один из воинов-сопровождающих, которого она попросила распаковать ее багаж, платья в шкафу развесил как попало, зато коробочки и шкатулки с косметикой расставил вроде бы аккуратно, но так, что Энид потом ничего не могла найти. Весь день она спала и проснулась только к вечеру. В соседней комнате, как она очень быстро узнала, поселилась неведомо как занесенная сюда судьбой влюбленная — или семейная — пара низушков, которые активно созидали наследника своего славного рода. Слышно было прекрасно, и волей-неволей пришлось проснуться. В голове Энид даже промелькнула мысль, что скоро она будет иметь возможность отомстить. Она видела из-за шторы, как он приехал. Цокот копыт лошадей по мостовой, перемешанный с шумом дождя, из-за полуоткрытого окна слышался почти постоянно, но ближе к вечеру — все реже. Уже стемнело, жителей на улицах было мало, но встречные прохожие из людей от него шарахались. Неудивительно — додумался приехать при всем своем разбойничьем скоя’таэльском шике. До слуха Энид донеслись негромкие сдержанные приветствия — Энид прекрасно знала, что Йорвет не жалует тех эльфов, что могут держать в руках оружие, но живут в Дол Блатанне и не собираются положить свою жизнь на войне. На лестнице раздались шаги двоих — один из воинов вел прибывшего гостя к ней. Энид отошла от окна и, расправив складки платья, уселась в кресло — комната была лучшей в этом заведении, здесь даже кресло было. Зашел он, разумеется, один. Зацепился луком за дверной косяк, выругался, не стесняясь дамы, а потом и недовольно, исподлобья, глянул на Энид. Не дожидаясь какой-нибудь язвительности вроде «Мое почтение, ваше чародейское величество», она коротко бросила: — Раздевайся. — Так сразу? — Йорвет как будто слегка опешил, но поскольку явно шел сюда, настраиваясь на схватку, пришел в себя быстро. — А как же Филавандрель? Уже не может удовлетворить твоих аппетитов? Ну так заведи себе человека, тебе ведь всё равно. — ...и вешай одежду сушиться, — так же ровно продолжила Энид. — Хорошо, что ты попал под дождь. Чище будешь. Йорвет немного подумал, но предпочел не продолжать перепалку — скинул мокрый сайдак прямо на кровать и начал расстегивать ремень на поясе. И заговорил тоже о другом: — Аэрин до тебя добралась? — Да, — кивнула Энид. — Передала письмо от тебя. — С ней и ее сыном все в порядке? — Конечно. Йорвет нередко переправлял в Дол Блатанну эльфов и эльфок, которые — на его, конечно, взгляд — не могли сражаться: калек, женщин с маленькими детьми. Но с Аэрин был особый случай — ее он направил лично к королеве и даже написал письмо. — Ты с ней спал, Йорвет? С Аэрин? Йорвет приостановился — как раз стягивал сапоги, сидя на уже безнадежно промокшем расшитом покрывале на кровати. — Нет. — А стоило бы. — Если после того, что с ней сделали, она вообще когда-нибудь посмотрит на мужчин, уже будет хорошо. — И она не видела в тебе спасителя и защитника? — Может быть. Не знаю. К чему эти вопросы? — Пытаюсь заинтересовать тебя чем-то помимо войны, — чуть улыбнулась Энид. — Пытаешься устроить мою личную жизнь? Не беспокойся, с этим я сам разберусь. Куда вешать? — В уборной, больше негде, — Энид указала рукой. — Можешь там и помыться. — Мне дождя хватило, — язвительно отозвался Йорвет. — А мне не хватит. — А ты обойдешься. Впрочем, вскоре действительно послышался плеск. Энид могла бы приказать принести горячей воды, но решила, что и гость обойдется. Когда он вернулся, Энид уже переместилась на кровать, сняв с нее покрывало. Платья она не снимала, только скинула легкие туфли. — Ты похудел, — отметила она, скользнув взглядом по обнаженному телу и с удивившим ее саму облегчением не отметив новых шрамов. — Вас Нильфгаард что, не кормит? Я могу приказать принести ужин. — Уволь меня от твоей королевской милости, — Йорвет уже снял повязку с лица и рукой растрепал короткие черные волосы — возможно, желая их побыстрее просушить. — А почему ты уже легла, но еще не разделась? — А что, тебе перестало нравиться рвать на мне платья? — Так и будешь мне припоминать тот раз? — А мне понравилось в тот раз. — Я заметил. Энид беззастенчиво поддернула юбку, чтобы улечься удобнее, и небрежно ответила: — Я прихватила с собой несколько платьев, хотя жители этой деревни их вряд ли оценят, да и я не собиралась покидать этой комнаты. — Ты думаешь, что я оценю? Энид скорее почувствовала, чем увидела, что он уселся, а потом относительно мягкая постель прогнулась под тяжестью еще одного тела. На какой-то миг Энид стало не по себе. В кровать с ним она ложилась впервые. И пусть покрывало и простыни были влажными от дождевой воды, все равно удобство и Йорвет не сочетались настолько, насколько она раньше даже предположить не могла. Предложить ему спуститься в конюшню или спрятаться в овине? Энид даже тихонько фыркнула. Да, так, конечно, было бы привычнее, но отказаться от того, чтобы поглядеть, как он будет себя вести в настоящей постели... Нет, этого себе позволить королева Дол Блатанны не могла. Вот бы увидеть его лицо, если бы он оказался во дворце! Но он там не окажется, а если окажется... Энид почти посочувствовала. И он оправдал ее ожидания. Долго устраивался, а потом и негромко, но с чувством выругался, пытаясь избавиться от липнущих к коже простыней. Энид выдержала паузу с поистине королевским терпением — сам виноват, пусть сам и расхлебывает. О том, что в этой мокрой куче ей потом придется спать, Энид пока не думала. Гораздо больше она думала о том, что такой Йорвет — чистый и полностью обнаженный — куда привлекательней того, которого она наблюдала обычно. Он отказывался раздеваться, мотивируя это нежелание постоянной готовностью к бою; он пренебрегал любыми опасностями — от возможности быть увиденными до возможности свалиться с верхнего уровня овина и сломать себе шею. Он раздраженно сопел, и это заставило Энид подумать о том, что даже если бы у скоя’таэлей был шанс победить, лично Йорвету это ничем бы не помогло. Жить в мирных условиях он попросту не умел. И учиться не желал. И все-таки Энид не выдержала первой. Йорвет вроде бы доругался и затих, но юбку задирать не спешил. А вообще-то, раньше всегда спешил! И это Энид абсолютно устраивало. — Ну? — поинтересовалась она мрачно. И тут же почувствовала, как он укладывается сверху — костлявый, но тяжелый. — Простите, что заставил ждать, ваше величество, — с непередаваемой издевкой откликнулся Йорвет, подопнув ее коленом в бедро. Бедра Энид расставила шире, но больше навстречу не пошла — пусть сам мучается. Зато язвительные слова у нее, конечно, нашлись: — Ничего страшного. Я бы не потерпела столь нерасторопных слуг, но тебе простительно, борец с... С чем, кстати?.. — Эти претензии своему Филавандрелю высказывай, — отмахнулся Йорвет — сейчас его явно занимали куда более приземленные задачи — например, как бы устроиться удобнее и избавиться от пышных юбок. — Я с ним не сплю, — вздохнула Энид. — Неужели ревнуешь? — Что, не может уже? — показательно-сочувственно отозвался Йорвет, а потом и съязвил. — Так вроде язык у него еще не отсох, раз ты его слушаешь. — Я и тебя еще слушаю, — раздраженно буркнула Энид и нетерпеливо дернулась. — Или тоже что отсохло? Может, на тебя заклинание какое наложить? — На своих слуг накладывай, — Йорвету мысль явно не понравилась. Настолько не понравилась... Энид даже вскрикнула — уж слишком быстро любовник и удобное положение нашел, и опустился, и со своим оснащением разобрался. И ничего не отсохло... Энид даже губы облизнула, как первое напряжение прошло. Стало немного стыдно за проявленную слабость, зато в голове тотчас мелькнули мстительные мысли о соседях, не дававших ей спать. Пожалуй, стоит повторить — от Йорвета-то никаких звуков не дождешься, кроме сопения. — Не ори, — шикнул на нее Йорвет, словно они трахались прямо под носом у врага, и нужно было не выдать себя. Энид прикрыла глаза и мстительно улыбнулась. И застонала — громко, чувственно. Во-первых, хотелось. Вот за что она ценила любовника, так это за умение управляться с тем, чем природа одарила. Во-вторых, злить Йорвета вошло у нее в привычку — и это было очень приятно. Пожалуй, даже сравнимо с тем, как он сейчас входил — грубовато, но так, так... Отказаться от этого она просто не могла. И знала, что слабость еще наверняка проявит — когда он соберется уходить. И заранее мстила за это. Но Йорвет галантным кавалером не был — она почувствовала ладонь на губах, не позволяющую вдоволь стонать. И это было почти обидно — когда еще будет следующий раз? И даже если будет, в какой-нибудь конюшне особо не разгуляешься. И все-таки ладонь тоже ощущалась приятно. Она пахла травами и чем-то незнакомым, а еще была властной и тяжелой. Ни один мужчина не мог ей этого дать. Ее все и всегда... если не боялись, то опасались. Йорвет не боялся никого и ничего, словно был бессмертным. Энид не раз задумывалась о том, что будет, если она узнает о его гибели. Это было бы абсолютно логично, но почти столь же невероятно. Он не мог погибнуть — так же, как не мог стать ей... кем-то. Энид впервые за сегодня услышала, как тяжело вздыхает любовник, и позволила себе вольность — обняла его за спину, кожей на запястье ощутив, как выпирают острые позвонки, прижала к себе крепче. Он никогда не обращал внимания на ее грудь, не пытался доставить наслаждение. Пользовался — и всё. Но сейчас, когда Йорвет опустил голову ниже, почти прижимаясь к ее виску, Энид чувствовала его горячее дыхание. Мелькнула мысль — поцеловать. Они ни разу не целовались. Йорвет как будто брезговал, Энид не считала необходимым. Но сейчас почему-то захотелось, и она не видела причин отказывать себе в мелких капризах. Аккуратно изогнувшись — чтобы не помешать ему так же ровно и сильно двигаться — Энид поймала его дыхание и поцеловала, мало тревожась о том, что он о ней подумает. Что бы ни думал, губы раскрыл. Не ответил, правда, но ей и того было достаточно. Впервые ощутив вкус его губ, Энид словно запечатала право на него заклинанием. Ей было неинтересно, кого он трахает, когда не с ней. Ей было неинтересно, что пообещал ему Нильфгаард. Ей почти не было даже интересно, как он отдыхает и о чем мечтает. Но он так разительно отличался от всех, что ей хотелось остаться в его жизни... кем-то. Пусть даже потом больше ничего не будет. Энид откинулась на подушки, чувствуя, что где-то внутри уже начинает туго скручиваться подступающее удовольствие, и расслабленно вздохнула. Она бы ни за что не призналась любовнику, что давно уже не спит ни с кем — не только с Филавандрелем — между этими нечастыми встречами. Долгое ожидание и вожделение, конечно, не могли не ускорить финал, но Йорвет не заботился о ней, а потому это было даже кстати. И сжимая бедра в первом судорожном движении, Энид уже не думала ни о чем. И эту роскошь ей тоже мог подарить только он — несколько мгновений покоя. Без сожалений. Без мыслей и тревог. Без боли и воспоминаний. Энид снова вскрикнула, но теперь Йорвет не попытался ее заткнуть. Шумно дышал, двигался все резче и несдержанней, прижал за плечо... Все кончилось быстро, но Энид не огорчилась. Покой не может продолжаться вечно. Он тяжело сполз, улегся рядом, подвинув ее плечом и восстанавливая дыхание, и Энид наконец пошевелилась. Юбки были задраны до пояса, и по разгоряченной коже ног заскользила вечерняя прохлада. — Чего ты на меня после всегда так смотришь? — буркнул Йорвет, отворачиваясь — так, чтобы Энид видела только неповрежденную часть лица. Она знала, что ему неприятно, когда его так разглядывают, но не разглядывать не могла. — Благодарю, — церемонно бросила королева, зная, как этот тон злит любовника. — К твоим услугам, — хмыкнул Йорвет, — ваше величество Францеска. — Когда мы познакомились, ты называл меня Энид. — Ты получила власть из рук людей. А потом предала нас. — Мы с тобой уже говорили об этом, — Энид постаралась говорить твердо, но полностью сдержать чувств ей не удалось. — И верно, говорили, — Йорвет приподнялся на локте, но потом, видимо, вспомнил, что его одежда сушится, и предпочел лечь обратно. Он явно никак не мог удобно улечься на подушке и крутил головой. Потом снова приподнялся, раздраженно скрутил подушку в комок и улегся с большим удобством. — Не останешься ночевать? — без особой надежды спросила Энид. — Меня ждут. — Значит, твой отряд сейчас в Аэдирне? — Какая тебе разница? — Никакой. А что, ты им не сказал, что едешь трахать королеву Дол Блатанны? Йорвет секунду подумал, а потом вдруг фыркнул: — Надо будет сказать. Шутку оценят. — Зачем ты вообще соглашаешься приезжать? — спросила Энид, задумчиво теребя подвеску на шее. — Эльфки поближе не нашлось? Или так хорошо отдаюсь? — А зачем ты выбираешься из своего уютного дворца, рискуя запачкать туфли в грязи? — Йорвет хмуро скосил на нее глаз, не поворачивая головы. Энид улыбнулась, совсем чуть-чуть. Они оба, конечно, знали, почему ищут возможности встретиться, несмотря на все сложности. Незадолго до событий на острове Танедд, когда обсуждался и готовился план вторжения, Исенгрим представил их друг другу. Представил — и почти сразу же ушел, отвлекся на насущные дела. И так и не узнал, что в представлениях друг другу они не нуждались. Потому что и без того были знакомы. Знакомство прерывалось на долгие годы. Энид помнила Йорвета молодым, еще не изуродованным, помнила, что он умел улыбаться, помнила и его родителей. А он, наверное, помнил, как она училась магии. Тогда у них так ничего и не сложилось. Дело было не только в том, что противостояние с людьми все разрасталось, что Шаэрраведд уже лежал в руинах. Дело было в том, что они оба так ни на что и не решились. Энид — и теперь ей казалось это странным — смущалась от его ухаживаний. А он — и это Энид казалось еще более странным — даже не попытался проявить настойчивость, словно уважал ее целомудрие. Новое, второе знакомство состоялось в лесах Темерии, неподалеку от Горс Велена. Тогда на Энид было не платье, а нечто напоминающее экипировку скоя’таэлей, она не была накрашена, а волосы были сплетены в две простые косы. Около получаса они с Йорветом говорили, отделившись от основной компании и углубившись в чащу. Примерно через полчаса разговор закончился прозаично — у дерева, о которое Энид даже через ткань плаща расцарапала себе спину. Когда они возвращались в лагерь, молчаливые и оба какие-то оглушенные, пошел дождь. — Уходишь? — как Энид ни старалась, в голосе все равно что-то промелькнуло — какая-то искренняя нотка — одинокая и печальная. — Да, — коротко бросил Йорвет, поправляя вооружение и выглядывая в окно. Помолчал, а потом все-таки спросил: — Зачем ты меня целовала, Францеска? — Ты против? Он слегка пожал плечами: — Мне всё равно. — Если ты спросил, значит, не все равно. — Просто удивился. — Когда-то ты хотел меня поцеловать. — Не в этой жизни. — Я помню тебя в тот момент. Тогда, давно. У тебя на вороте рубашки была красная вышивка. На руке был перстень, а волосы были не заплетены... Ты ждал моего поощрения, чтобы меня поцеловать. Так и не дождался. — А теперь посмотри на меня. Не только внешность изменилась. — Разумеется, — кивнула она. — Я тоже вряд ли напоминаю сейчас ту недотрогу в белом платье. — Это уж точно, — бросил Йорвет, и в его голосе тоже промелькнуло... что-то. — Когда снова на стенку полезешь от неудовлетворенности, напишешь. Письма пока передавай так же. Если что-то изменится, я сообщу. — Можно подумать, не ты в прошлый раз мне первым написал и сам встречу устраивал, — усмехнулась Энид. — Иди. И постарайся не сдохнуть, ты мне еще пригодишься. Когда он вышел, не обернувшись, она подошла к окну. На улице было темно, и слышно было только негромкие голоса на Старшей Речи. Йорвету привели его лошадь из конюшни, он коротко попрощался с воинами Энид. Дождь по-прежнему лил как из ведра. И пока шел дождь, Энид была спокойна. Он вернется — когда кончится дождь.