ruin

Скажем прямо, с девушками Марко Диазу везло и не складывалось одновременно. Жизнь сталкивала его с замечательными девушками, уверенными в себе и прекрасными настолько, что это заставляло Марко чувствовать себя даже близко не достойным их. Одно только хождение годами вокруг Джеки чего стоило. Столько лет он не мог найти в себе силы на простой разговор, а потом с лёгкой подачи Стар Баттерфляй переборол свои страхи, позвал Джеки-Линн Томас на свидание и стал самым счастливым на свете. С Джеки было здорово. Она столькому научила его: расслабляться, показывать себя настоящего, которого она и ценила, подмечая мелкие детали и сглаживая острые углы — с ней Диаз становился спокойнее и как-то даже взрослее. Они дурачились, ходили в кино, катались на скейтах и великах, ели сладкую вату, смеялись над свойскими шутками и учились целоваться, неловко стукаясь зубами. Джеки было интересно его слушать, а сам он перестал относиться к ней, как к недосягаемой богине — земным человеком она ему нравилась куда больше. С Джеки было весело, и спокойно, и просто. Не нужно было ничего доказывать ни ей, ни себе; просто рядом оставаться было достаточно. Но Марко так не умел. Его тянуло в волшебные порталы, манили приключения и драки, и каждая новая идея Стар пробуждала в нем неутолимую жажду присоединиться. Она могла просто подкинуть ему идею о том, что где-то ждёт катания звёздный виндсёрф или заскучали единороги, а Марко уже натягивал ботинки. Его даже не нужно было уговаривать. С этим круговоротом событий Джеки оставалась далеко за чертой досягаемости (Марко бывал там, куда ни один сотовый оператор не смог бы дозвониться). Родители принимали это спокойно — не один же носится сынок, а с целой волшебной принцессой! О том, что за этой принцессой сам Марко и приглядывал чаще всего, особо не задумывались. Джеки задумывалась. Ей нравился Марко, со всеми достоинствами и недостатками, нравилось общаться с ним и смущать его, веселиться и молчать рядом. Он многое ей рассказывал — наверняка не всё, проносилось в ее голове — и в сравнении с этими историями Джеки начинала постепенно тускнеть. Не её скейтборду было тягаться с единорогами, конечно, не парку развлечений — с другими измерениями. И когда глаза Марко особо радостно заблестели в упоминании звёзд, Джеки решила сделать свой шаг назад. Может, он и носил одну и ту же рубашку при каждой их встрече, стоило ей однажды нечаянно обронить комплимент его выбору в одежде, может, старался её впечатлить и прыгнуть выше своей головы; этот поутихший восторг и трепет во взгляде ни в какое не шли сравнение с неосторожной мечтательной улыбкой в очередном разговоре о Стар. Джеки не хотела — вот так. Джеки не нравилось соревноваться за место в его несущихся мыслях. Марко смотрел потерянно, будто ребёнок в очереди на кассе, виновато, будто он её обокрал. Джеки улыбалась — боль почти не чувствовалась. Это было чем-то связанным с самоуважением, с пожеланиями лучшего доброму другу, а ещё с жалостью непонятно к кому. Они оба знали, что между ними есть преграда, слишком яркая, чтобы Джеки смогла её затмить. А Марко, глядя в спину уходящей первой любви, понимал, что он всё испортил. И не потому, что у Стар был Том — хотя он, без сомнений, нуждался в упоминании; для Марко Том имел цену, слишком высокую для такого наплевательского отношения к чувствам демона. И не потому, что Стар стала самой близкой его подругой. Просто они вдвоём делили что-то настолько искреннее, интимное и родное, спаянное сумасшедшими обстоятельствами и совместными тайнами, что разрушить это — так же, как с Джеки — он просто не мог себе позволить. От чувств Марко всё кругом рушилось, а он не желал в одиночестве оплакивать руины.