Игра в перышко.

      Посещать Отто Бюнца Руперту было крайне неудобно, поскольку, он ощущал жуткое неудобство, из-за того, что однажды между ними произошло. Причиной его отчаянного, неосмотрительного и легкомысленного поступка было то, что он тогда был просто безобразно пьян, и, к тому же, хотел стереть, и с души, и с тела следы того, что сделал с ним Бермессер, который жестоко надругался над ним, когда корабли Западного Флота стояли на ремонте в Метхенберге. После этого страшного происшествия, Отто выхаживал его, и, однажды, напившись, Руперт решил, что забыть о насилии можно, сблизившись с человеком, который не вызывает у него отвращения.       Теперь ему было очень стыдно, что он повел себя с Отто, как портовая, девка, и, если бы ему не было нужно передать Отто распоряжения командующего, он ни за что не сунулся бы на ''Весеннюю Ласточку''.       Отто встретил его, просияв своей обаятельнейшей улыбкой. -Ужасно рад, -Весело проговорил он, -Тебя видеть! -У меня пакет от командующего, -Торопливо отвечал Руперт, которому хотелось как можно скорее откланяться, -Вот, пожалуйста, распишитесь о получении! -Хорошо, распишусь, -Отто, явно, заметил его смущение, -Но позвольте, дорогой лейтенант, показать вам нечто интересное!       Он провел Руперта в свою каюту, где тот увидел темноволосого юношу, почти мальчишку, и, явно, южанина. -Вот, отбил бедного парня у пиратов, которые похитили его, когда он имел неосторожность кататься в шлюпке, одиночку, -Сообщил Отто, -Кстати, он из марикьяре, служащих у фрошеров. Он не просто какой-то мальчишка, -это адьютант командующего фрошерского флота, адмирала Альмейды. Поэтому, пираты его и захватили, -надеялись на приличный выкуп. -Ничего себе! -Покачал головой Руперт, -Повезло, так повезло! Хотя, хлопот с ним, наверное, немало! -Сначала было трудно, -Кивнул Бюнц, -Но потом мы подружились! -То есть, -Иронически подумал Руперт, -Переспали, и, может быть, уже не раз! -Берто, позволь тебе представить, -Отто тронул юного марикьяре за плечо, -Это мой приятель, лейтенант фок Фельсенбург, адьютант командующего ''Цур-Зее'', внучатый племянник кесаря Готфрида! -Ну, ну, хватит перечислять мои титулы, -Осторожно прервал его Руперт и обратился к гостю Отто, -Вы понимаете дриксенский? -Понимаю, -Кивнул юноша, -Нас учили вашему языку в ''Лаик'', и эр Рамон тоже заставляет меня учить языки. -А я учил талиг дома, -Признался Руперт, -А уж кэналлийский, на котором говорят на Марикьяре, и вовсе не знаю. В общем, образование у меня так себе! А вы, правда, служите у Альмейды? -Служу, -Кивнул Альберто, -А вы, хотите отправить меня в тюрьму для пленных? -Если Отто спас вас от пиратов, -Отвечал Руперт, -Значит, вы не пленный, а гость, и вас скоро вернут вашим! -Знаете, что? -Осторожно вмешался Отто, -Давайте немного выпьем!       ''Немного'' оказалось весьма приличным, -Бюнц разлил касеру по большим пивным кружкам.       Вообще, Руперт пить не очень любил, но если Отто предложил, отказываться выпить совсем было неудобно, и лейтенант, чтобы не выглядеть слабаком и неженкой, постарался выпить все содержимое своей кружки одним махом. Рот и горло обожгло, как будто огнем, а голова закружилась. Отто плеснул ему и Альберто еще касеры. Руперт заметил, что, пожалуй, хватит, но Бюнц проворчал: -Это всего лишь вторая кружка! В конце концов, моряк ты или трепетная фрейлейн?       Обиженный Руперт залпом опрокинул еще одну кружку, а потом, -и еще.       Когда же вся компания уже изрядно выпила, Отто, взяв в руки большое перо из крыла чайки, предложил: -Давайте сыграем! Я бросаю перо, и те, между кем оно упадет, должны поцеловаться!       Руперт хотел возразить, что это нехорошо и не приличествует офицерам флота, но Бюнц, подняв перо, крутанул его в воздухе, и оно, немного покружив, упало между Рупертом и Альберто. -Ну, что ж,-Хмыкнул Бюнц,-Давайте!       Руперт опять попытался возразить, да и Альберто, явно, смутился, однако, Бюнц подтолкнул их друг к другу. Тогда Салина, прижав Руперта к себе, завладел его ртом. Для Руперта это было слишком,-так жадно и нагло его не целовал еще никто! Все это было ужасно и непристойно. Что сказали бы его родные, увидев, что его целует парень,-да еще и офицер вражеского флота?! А этот наглый мальчишка еще и так стиснул его, обнимая, в по-медвежьи крепких и сильных лапах, что у Руперта мелькнула мысль, не согрешила ли мать этого фрошера с королем Гаунау, поскольку, Хайнрих выглядел самым настоящим медведем, и этот мальчишка тоже был таким же сильным и крепким.       Потом вся компания переместилась на ковер, кстати, из мехов гаунаусской рыси, и опять выпили, Отто целовал его и Берто, а молодой фрошер, смеясь, требовал еще вина. После касеры, в ход пошла ''Дурная кровь'', а Берто, уже совсем пьяный, полез к Руперту целоваться, поглаживая пальцами его шею, потом рука нырнула к Руперту за пазуху, легонько трогая соски. Фельсенбург вновь попытался сказать, что это нехорошо и неправильно, однако, его рот был заткнут поцелуем, и он сам был вынужден неумело на поцелуй отвечать. Обнаглевшие Отто и Альберто принялись раздевать его и друг друга. Вскоре Руперт был совсем обнажен, и парни тоже. -А ты красивый!-Заметил Альберто, погладив его живот,-Такой изящный! -Все это ужасно!-Пробормотал Руперт,-И я не люблю по-гайифски! -Я тоже,-Признался Берто,-Но ты такой красивый! -Тебе понравится,-Заметил Отто, вытягивая из волос Фельсенбурга ленту, которой они были завязаны,-Вот, увидишь!       Что-то возразить Руперт не сумел, поскольку, Альберто, раздвинув его губы пальцем, начал ласкать его во рту, а Отто взялся за его тело, трогая то живот, то соски, Берто же, одной рукой лаская его рот, другой проник между ногами, и крепкие пальцы марикьяре сжали его пах, заставив прикусить блуждавший во рту палец. Когда же Альберто коснулся пальцами его члена, потрогав головку, а Отто, одновременно, ущипнул его соски, что было довольно болезненно, но и, как ни странно, очень приятно, Руперт испугался, что может палец Альберто просто прокусить. Он заерзал, подставляясь под руки Бюнца, и тот его опять ущипнул, после чего, провел кончиками пальцев по его соскам, заставив Руперта зашипеть, запрокинув голову на плечо Отто, который осторожно прикусил мочку его уха. Берто опять погладил головку его члена, и с губ Руперта сорвался вскрик, поскольку, это была пытка, сладостная пытка. Отто поцеловал, прикасаясь языком, его шейный позвонок, заставив Руперта глубоко вздохнуть и застонать. Его ласкали повсюду, заставляя стонать, поскуливать и просто бесстыдно выгибаться, умоляя ласки и поцелуи продолжать. Ему было очень стыдно, и, в то же время,-безумно хорошо.       Перевернув его на живот, Отто и Берто взялись за его спину и ягодицы, пощипывая, целуя, тиская, поглаживая и полизывая, заставив его раздвинуть ноги. Такого бесстыдства Руппи никогда не знал. Он был благовоспитанным мальчиком из приличной семьи, и ему говорили, что любовью занимаются ради продолжения рода, а все остальное,-грех и порочные страсти. С продолжением рода в его семье все было вполне в порядке,-у него были две младших сестрички и братишка, герцогская семья жила, действительно, более, чем добропорядочно. И вряд ли его матушке понравилось бы то, что сейчас вытворял ее старший сын. Скорее уж, она была бы в ужасе. И в недоумении, как он, вообще, мог себе такое позволить.       От прикосновения Берто к своему ''входу'', Руперт, и вовсе, растерялся. Он, наследник одной из самых знатных фамилий в Дриксен, внучатый племянник кесаря, позволит себе близость с марикьярским парнем,-да еще и с лейтенантом фрошерского флота?! -Ну и что?-Возникла в голове откуда-то ехидненькая мысль,-Зато, будет, о чем вспомнить!       Фельсенбургу хотелось что-то этой мерзопакостной мыслишке ответить, однако, получилось лишь какое-то жалкое ''Брысь!'', поскольку, длинные и сильные пальцы Берто проникли в него. Он попытался вырваться, но Берто, поцеловав его между спиной и шеей, тихонько проговорил: -Не бойся! Расслабься и все будет хорошо!       Смазанные чем-то скользким,-похоже, конопляным маслом, которое применялось при лечении ожогов,-пальцы, хозяйничая внутри, коснулись какого-то очень чувствительного места, заставив Руперта, опять выдохнуть невольный стон, вцепиться в густой мех, на котором он лежал.       Когда же пальцы сменились весьма внушительных размеров мужским достоинством Берто, Руперт, охнув, попытался вырваться, однако, Салина его удержал, целуя его виски, шею, уши, прикусывая чувствительные места между шеей и плечами, полизывая шейные позвонки, и шепча ласковые слова, в том числе,-и на кэналлийском. Руперт этого языка не понимал, но чувствовал, что Альберто шепчет ему какие-то нежности.       Первые болезненные ощущения, в конце концов, прошли, а движения Берто внутри стали доставлять удовольствие. Самого Альберто подталкивал Отто, овладевший юным марикьяре, что усиливало толчки Берто внутри, и возбуждение в скрытом месте, которое Салина обнаружил, еще смазывая Руперта, для которого все это было совершенно необычно. У него не было никакого опыта в подобного рода вещах, единственным,-и очень неприятным,- случаем близости с мужчиной было насилие со стороны Бермессера. И вдруг он оказался сразу с двумя парнями. Причем, один из них был противником. Хотя, в отношениях флотских офицеров Талига и Кесарии все очень странно перепуталось. Причем, так, что никаким кошкам не распутать. Командир Руперта, адмирал Олаф Кальдмеер, иногда, как говорили, тайком грешил с одним из самых причудливых морских офицеров Талига, Ротгером Вальдесом, Отто, еще до Альберто, ''мутил'' с другим служившим Талигу марикьяре,-адмиралом Рамоном Альмейдой, который соблазнил Бюнца, когда тот был в плену. Похоже, что Отто даже влюбился в Рамона, и, однажды, страшно разозлился, узнав, что Рамон связался с одним из своих,-белокурым и очень красивым графом Лионелем Савиньяком. Бюнц жутко ругался, угрожая когда-нибудь повыдергать Савиньяку ''белобрысые патлы'',-тем более, что Лионель Рамона совсем не любит, он шлюха, и ложится под кого попало из корыстных интересов, у него были отношения с принцем Фридрихом, большим любителем белокурых потаскух. Видимо, Савиньяк, действительно, чем-то задел чувства фрошерского адмирала, а Бюнца, тем самым, заставил отчаянно ревновать.       Берто, двигаясь внутри Руперта, и, одновременно, принимая в себя Отто, ухитрялся еще и ласкать, и целовать Фельсенбурга, которого все это заставляло отчаянно извиваться под фрошерским лейтенантом, пока он не почувствовал нечто, вроде взрыва внизу живота, сам же Альберто, излившись, упал на спину Руперта, прикусив его плечо.       Очнувшись же, Руперт прчувствовал легкое прикосновение к своей спине, между лопаток. -Красивый,-Услышал Руперт тихий шепот,-Такой изящный! У меня никогда еще такого не было! Когда-нибудь возьму в плен и увезу на Марикьяру! -Еще чего!-Фыркнул Руперт,-Так я тебе и сдался! -Извини,-Смутился Берто,-Но, вообще-то, ты мне, правда, ужасно нравишься! Ты красивый, изящный и стройный, у тебя милый, такой смущенный взгляд и очень нежная улыбка! Ты просто очарователен!       Притянув Руперта к себе, фрошерский лейтенант вновь крепко его поцеловал. -Бедный Руппи!-Хихикнул вытянувшийся рядом с ними Бюнц,-Он спит уже совсем!       Руперт, действительно, был уже сонным, и, в конце концов, прильнув к Берто, потихоньку уснул.       А проснулся, почувствовав, что его телом опять завладели. В этот раз, в нем был Отто, Берто же просто бесстыдно ласкал его ртом, а крепкие пальцы юного марикьяре то пощипывали его соски, то крепко, до красных пятен, стискивали его бедра. Отто, двигаясь в нем, ласкал его бока, то полизывал, то покусывал шею и плечи, а Руперт, сам не зная почему, покорно подставлял шею под легкие, возбуждающие укусы, громко постанывая, и вцепившись руками в плечи Берто. -О, Создатель, какой ужас!-Думал Руперт, изнывая от непристойных ласк, поцелуев и движения Бюнца внутри,-Что будет, если обо всем этом узнает адмирал Кальдмеер?! Эти двое обращаются со мною, как с дешевой портовой девкой! Хотя, такое даже не всякая потаскуха проделывать с собой позволит! Ну, почему мое тело растеклось лужицей перед этими наглыми развратниками?! Чего ему не хватает?! -Руппи, детка,-Услышал он отчаянный шепот Отто,-Как же ты прекрасен!       Похоже, что услышавший это Берто, явно, заревновал, и, с досады, стиснул его член зубами, из-за чего Руперт, вскрикнув, излился в рот лейтенанта Салины, прильнув к его плечу, а Отто, кончив, уткнулся лицом в его макушку.       Потом все трое долго лежали неподвижно, обессиленно раскинувшись на меховом ковре, напоминая выброшенных на берег рыб.       После этого приключения, у Руперта несколько дней ныло все тело, но эта боль была, скорее, приятной, чем досадной. Олафу о случившемся Руперт ничего не рассказал. Ему не хотелось, чтобы адмирал счел его потаскухой.       А потом Руперт получил записку от Бюнца, в которой тот сообщал, что переправил Альберто домой, однако, тот, перед тем, как покинуть ''Весеннюю Ласточку'', просил передать Руперту, что не прощается, и не оставил своей идеи, когда-нибудь увезти его на Марикьяру. -Еще чего!-Прочитав записку, сердито подумал Руперт,-Конечно, Берто,-парень отважный и симпатичный, но куда-то увозить меня против моей воли,-это, все-таки, слишком! Втянул меня Бюнц в историю! Пускай теперь, в случае чего, помогает выкрутиться! Вот, отправлю его самого на Марикьяру, собирать апельсины и ублажать мальчишек! Хотя, возможно, ему это понравится, и он там свое счастье встретит! Хотя, с другой стороны, будет жаль расстаться с Отто, поскольку, он может помочь иногда неплохо развлечься!       От мыслей о таких развлечениях, Фельсенбург порозовел лицом и скорее отвернулся, сделав вид, что внимательно рассматривает карту, чтобы вошедший в кают-компанию Олаф его подозрительного смущения не заметил.