Всерьез (Seriously)

      Как обычно, вечеринка становилась буйной и распутной. Как обычно, рекой лилось вино - душистое и лишь слегка разбавленное водой. Как обычно, Александрос принимал давних друзей.       Гетайры и командиры царя привычно обменивались скучающими взглядами, пока он похвалялся своими последними блестящими достижениями. Но внезапно Александрос поднял новую тему, и все сразу живо заинтересовались ею.       Теперь царь хвастался собственными постельными подвигами; в пьяном угаре он не осознавал, что в мельчайших деталях описывает свои кульбиты с Гефестионом. В промежутках между раскатами хохота и скабрезными шутками друзья выкрикивали ему обвинения в преувеличении, а он в ответ орал, что все это - чистая правда, имитируя замысловатые действия и позы, которые заставляли Леоннатоса нахмуриться в попытке разобраться в их сути, а Багоаса - задуматься о необходимости восполнить досадные пробелы в своей эротической подготовке.       В момент, когда Александрос пояснял особенно сложную позу, в которой, по его утверждению, он часто держал Гефестиона во время их сексуальных контактов, в зале внезапно стало тихо. И по выражению глаз Птолемея царь сразу понял, что его ужасная догадка верна.       Итак, Александрос медленно повернулся… и вот он, Гефестион, собственной персоной, во всей своей блистательной, мужественной и озорной красе, с дьявольской улыбкой на устах. Конечно, Александрос ни на одно мгновение не думал, что всегда прекрасно владеющий собой Гефестион будет спорить или демонстрировать чувства на публике. Но он знал своего любимого и ни на мгновение не тешил себя надеждой, что сможет избежать справедливого наказания.        - Ты же не рассчитываешь всерьез на их веру в способность человека оставаться в такой позе, Александрос? — ровным голосом спросил Гефестион с холодным как лед взглядом. - Если ты не хочешь, чтобы тебя считали лжецом и хвастуном, ты должен доказать, что это действительно может быть сделано. Покажи им сам.       Вот так поворот! Потупив глаза и нервно сглотнув, царь застыл с расстроенным лицом. Александрос понимал: он заслужил это. И все, что ему оставалось сделать — признать: вот теперь-то он попал в беду ВСЕРЬЕЗ.