Часть 1
26 октября 2019 г. в 00:10
Эйб за решёткой. Снова. В какой бы незначительной мелочи он не ошибался, неизменно оказывался здесь.
На этот раз Кен превзошёл самого себя и вытащил его из самого центра уличной битвы. Если бы это не было провернуто только ради того, чтобы увидеть брата в замкнутом пространстве сырой камеры, то могло сойти и за заботу. Точнее, за её истерзанную и извращенную вариацию.
Порой Эйб задумывался, чем руководствуется Кен, когда раз за разом запирает его тут. Что вообще им движет? Всегда легко было сослаться на желание обезвредить лидера сопротивления и наконец-то овладеть властью в районе в полной мере, без помех в лице старшего брата и его последователей, готовых денно и нощно искать лазейки в его управлении и защите. Уверенности в своей правоте и превосходстве у Кена было в достатке, и, казалось бы, близок тот день, когда эта война подойдёт к своему логическому завершению.
Но отчего-то этот день всегда ускользал от них в туманное будущее, скрытое пологами неизвестности и борьбы. Борьбы, которая была наполнена горечью поражений и триумфом побед, которая вела их вперёд по скользкой дорожке, готовая в любой момент столкнуть в лужи вязкой грязи под ногами или увлечь за собой, неважно, в каком направлении, лишь бы продолжался путь.
Кен вошёл бы неслышно, но под подошвами сапог хлюпала вода — ночью был дождь. Он остановился в центре помещения и оглядел камеры, все пустые, за исключением одной. На его лице застыла стандартная самодовольная маска, но в глазах плескалось нечто неопределённое, что Эйб мог назвать нервозностью, если бы был в этом достаточно уверен. Хотя в отношении Кена нельзя быть уверенным хоть в чем-то в принципе, он весь состоит из сплошных неопределенностей и черт разной степени пакости. Неизвестно, что он может выкинуть в следующую секунду, так что лучше быть начеку. Эйб повторял себе это на протяжении почти всей сознательной жизни.
— Честно, не думал, что сегодня ты сдашься так быстро, — Кен остановился перед решёткой. — Не то чтобы ваше жалкое сопротивление было трудно разбить, хотя, признаюсь, делать это раз за разом начинает казаться утомительным.
Эйб, не предпринимая попытки встать с заляпанного пола, поднял взгляд на брата.
— По-моему, сегодня именно мои ребята уделали целый отряд твоих тупоголовых крыс. Хотел бы я посмотреть, что было дальше, вот только ты решил снова меня похитить.
Издав странный, как будто насильно выдавленный из себя смешок, Кен неспешно подошёл ещё ближе, и Эйб, не желая, чтобы брат нависал над ним, медленно встал.
— Если бы ты остался там, то увидел, как твоя шайка бежит в страхе от моих солдат. Сегодня даже Коко не смогла спасти твою задницу, — Кен щёлкнул пальцами прямо у Эйба перед носом. — Очередной проигрыш, братец.
Эйб оперся плечом об стену. Стоять было трудновато — кажется, у него в ноге нехилое растяжение. Крысы, которые по приказу Кена затащили его в машину, не позаботились о том, чтобы доставить груз в целости.
Один из них несколько раз вмазал Эйбу кулаком по лицу, отчего тот ещё чувствовал головную боль, нижняя губа была разбита. Эйб коснулся ранки кончиком языка и почувствовал металлический привкус крови во рту.
— Иногда… — Эйб прочистил горло. — Иногда мне кажется, что тебе глубоко плевать на войну. Даже на власть. Думаю, с каждым днем ты становишься все сильнее одержим идеей насолить мне. И начал все только ради этого.
Посмотрев на него, как на ребёнка, ляпнувшего несусветную глупость, Кен снисходительно улыбнулся.
— Как много самомнения… И это ты упрекаешь меня в нарциссизме? К твоему сведению, Эйб, мир не вертится вокруг тебя. И можешь не мечтать о том, что мои планы были хоть как-то связаны с тобой, помимо полной ликвидации сопротивления.
Кен отвернулся от него и подошёл к соседней камере, которая, как и остальные, пустовала, и стал пристально всматриваться в её убогое убранство, будто диалог с запертым побитым Эйбом вдруг совершенно перестал его интересовать.
— Что ж, факты говорят сами за себя. Кто я такой, чтобы их игнорировать? — Эйб попытался встать на обе ноги, но левая отозвалась такой болью, что он, охнув, припал обратно к стене. Наверное, это все-таки вывих.
— Эйби… — Кен уже давным давно перестал обращаться к нему так. — Если бы ты не был настолько непрошибаемым идиотом, то, может быть, наконец понял, что вам меня не одолеть. Облегчил бы жизнь нам обоим.
И, пересилив себя, Эйб сделал два шага и вцепился в решётку.
— Можешь думать, что хочешь, Кен. Неужели спустя столько времени до тебя ещё не дошло, что опускать руки — не в моей манере? Особенно, когда это касается чужих жизней.
Кен недобро сощурил глаза и, крутанувшись на каблуках, начал ходить из стороны в сторону. Он делал так всегда, когда нервничал. Или злился.
— Ну конечно. Это ведь ты у нас такой отважный, — Кен состроил такую кислую гримасу, будто его заставили съесть лимон. — Только ответь мне на один вопрос, защитник.
Он подошёл к его камере и сжал ладонями прутья, задевая пальцы Эйба.
— Почему единственный раз в моей жизни, когда я решил добиться чего-то сам, — Кен прошипел это ему в лицо. — Ты решил, что в праве вмешиваться и срывать все мои планы? Неужели тебе все мало?
Эйб не смог сдержать смешка. На секунду он, подняв голову, уставился в потолок, словно ища там ответ на вопрос.
— Мало мне? Кен, — Эйб вдруг крепко схватил его за руку. — Всё, что я делаю — попытка спасти невинных людей от твоего безумия. Я знаю, ты всегда считал себя выше всех остальных — даже в глазах матери ты пытался выставить меня хуже себя. Но вот в чем беда…
Кен попытался выдернуть руку, но Эйб только сильнее сжал её и потянул между прутьями на себя. Лицо Кена оказалось прямо перед ним, и это ошарашенное, сбитое с толку выражение болезненно напомнило те времена, когда все пререкания между ними только начинались.
— Ты можешь строить из себя всесильного, диктатора, командира, да кого угодно. Только вот я знаю, кто ты на самом деле — маленький испуганный мальчик, который пытается самоутвердиться за счёт других. Я своими глазами видел, как росла вместе с тобой твоя мания величия. А ещё я постоянно вытаскивал тебя из проблем, которые ты сам себе же и устраивал, и не надейся, что я не замечал, в чем ты ошибался. Поэтому послушай: когда-нибудь ты зайдёшь настолько далеко, что не сможешь контролировать все и всех, и если ты оступишься, я буду рядом, чтобы помочь тебе окончательно спрыгнуть с пъедестала, который ты себе воздвиг.
Кен стоял напротив него, опустив глаза. Он не поднял взгляд, когда потянул назад руку и тихо сказал:
— Отпусти.
Эйб его не услышал. Он смотрел, как эмоции на лице брата сменяли одна другую с невероятной скоростью, и очнулся только когда Кен посмотрел на него. Тот сощурил глаза и поджал губы.
— Я сказал, отпусти!
От крика по залу раскатилось эхо. Эйб ослабил хватку, и Кен выдернул руку с такой силой, что чуть не упал на спину. Потирая место, где Эйб его держал — слишком сильно, останется синяк — он еле слышно произнёс:
— Ты никогда не воспринимал меня, как равного. Только бегал вокруг и опекал. А ты не думал, Эйб, что я тоже хотел сделать что-то выдающееся? Хоть что-то? Чтобы мать перестала смотреть на меня с разочарованием, когда ты опять показывал ей свои успехи, — Кен отвернулся, но Эйб успел заметить, что его губы дрожали. — Или чтобы меня перестали воспринимать, как маленького ребёнка, который не может принимать решения без старшего брата. И когда я пытаюсь воплотить в жизнь хоть что-то свое, правда пытаюсь, ты все равно появляешься и говоришь, что так нельзя. И после тысячной попытки ты не останавливаешься. Но я ждал так долго не для того, чтобы теперь послушать тебя и опустить руки.
Выпрямив спину, он вытер ладонью щеку и, не оборачиваясь, направился к выходу. Под его сапогами все ещё хлюпала вода.
— Не надейся, что твои дружки скоро придут. Я не собираюсь тебя выпускать. Посмотрим, сколько ты выдержишь в этот раз.
И он, отодвинув железную дверь, вышел.
Адская боль от ушибов во всем теле, как апофеоз, настигла Эйба прямо в этот момент.
Он обессилено рухнул на пол и облокотился спиной об холодную каменную стену.
Что ж, Кен сильно недооценивает навыки Коко. Скорее всего, они уже пытаются сюда проникнуть.
Вероятно, в своей жизни он слишком часто защищал младшего брата. Кен, конечно, может распинаться, сколько захочет, но в одном он прав — Эйба не остановить ни после десятой, ни после тысячной попытки, и он готов пойти ещё дальше.
В конце концов, он всегда должен быть рядом, чтобы спасти брата.
Даже если Кена придётся спасать от себя самого.