dysphoria

тэхен просыпается от того, что ему становится невыносимо жарко и душно, а по щеке что-то нетерпеливо щекочет. он еле разлепляет глаза и мутным ото сна взглядом даже не может понять что происходит. вглядывается в мечущиеся перед лицом темные пятна и, наконец, узнает знакомую копну смольного цвета волос. сна снова становится ни в одном глазу. чонгук нависает над ним, пробирается теплыми дрожащими пальцами под растянутую футболку, губами выводя узоры под ключицами. но тэхен напряжен как никогда. он сжимет простынь в кулаках, нажимая ногтями на ладони до боли. —чонгук, посмотри на меня. — жестким как сталь голосом произносит, а мысленно молится «только не это». чон не реагирует, продолжая обнимать старшего, тычась носом в шею. —чонгук, посмотри на меня. — повторяет. ладонями от себя отталкивает, и чон поддается. опирается на вытянутые руки, заглядывая киму в глаза. тот берет его лицо в свои ладони, убирая спавшую челку. тэхен злится. а в душе готов заплакать навзрыд. у чонгука неестественно расширенные зрачки. он дышит загнанно и смотрит в пустоту, будто совсем не тут находится. —ты же обещал. — тэхен хмурится и не знает куда деть переполняющую его злобу. ему хочется рвать и метать, раскидывать вещи, хочется ударить чонгука, чтобы опомнился, чтобы до него наконец дошло. — обещал, что бросишь эту дрянь. ради меня и ради себя. — тэхен, я... — шепчет чонгук, свалившись на грудь киму. — прости меня, прости. — повторяет между поцелуями беспорядочными. то по футболке попадет, то, если ему особенно везет, дотрагивается губами до открытого участка шеи. тэхен хватает его за подбородок, попутно руки его от себя отталкивая. смотрит в чернеющие бездны, страшится как бы с обрыва не упасть. — ты не дотронешься до меня, пока ты под кайфом. — словами, словно пулями, пронзает чонгука. тот загнанным зверем на него смотрит, еле губами шевелит. шепчет «не уходи». тэхену этот взгляд в спину ножом вонзается, шепот в тишине воплями отдается и стрелами обрушивается. но тэхен не может. не может остаться с ним. чонгук провожает взглядом удаляющуюся спину и еще несколько минут сверлит взглядом дверь, будто надеясь, что он вернется. тэхен, захлопнув за собой дверь, скатывается по стене. слушает душераздирающую тишину вперемешку со своим ничуть не размеренным и спокойным дыханием. за дверью раздается шум. с полок летят книги, с грохотом обрушиваются на пол фоторамки и подсвечники. тэхен отчетливо под веками видит как чонгук крушит их уютную спальню. вдруг в дверь что-то прилетает, отчего раздается хруст дерева. кажется, это был стул. грохот несколько раз стихает, сменяясь неразборчивыми криками. они тэхену грудную клетку вспарывают. он характерную боль чувствует, будто в сердце иглы толстые втыкают. ким уши затыкает, пытается из головы их вытравить, а они даже в гробовой тишине его достигают. и эта тишина пугает вдвойне. пусть грохочет, пусть все с ног на голову переворачивает, пусть его, тэхена, вслух проклинает. только не остается там безмолвно совсем один. тэхена изнутри его же мысли разъедают. он мечется от того, чтобы зайти к нему, успокоить и к себе прижать, до того, чтобы остаться здесь до утра, пока он не отойдет. тэхен жалеет. только не понятно кого—чонгука или себя. может и черт с ним, с этим нравоучением, ему же больно. но тэхен даже не хочет думать, как ему будет больно от того, что с чонгуком может что-то случится из-за наркотиков. ***** чонгук молчит уже около часа. сначала были слышны всхлипы, потом и они прекратились. а у тэхена такое ощущение, что восходящее солнце своими лучами ему все душу выжгли. он этот час в одну точку смотрит, ничего не ощущая. он без понятия сколько сейчас времени, да и свое имя, наврное, с трудом вспомнит. единственное, что в его голове пульсирует и болит, перед глазами бегущей строкой и набатом в ушах: «чонгук». ким тихо поворачивает дверную ручку, пробираясь в комнату. и хватается за косяк, чтобы удержаться на ногах. черт с ними, со всеми разбитыми вещами. чонгук лежит на полу совсем без сил, повернувшись на бок. и тэхен искренне надеется, что сейчас тот встанет, обматерит его, изобьет. он должен испытать то, что испытал чонгук. потому что заслужил. потому что оставил, когда тот умолял не уходить. он на цыпочках подходит к нему и ложится рядом. у чонгука пустой усталый взгляд, устремленный куда-то в себя. тэхен дышать рядом боится. боится, что тот тут же рассыплется и улетучится. он проклинает себя самого, не в силах смотреть на такого чонгука. разбитого. он по щеке на пробу проводит,а чон за нее цепляется и крепче сжимает. словно котенок брошенный к теплой руке ластится. у тэхена вырывается шепотом «что же ты чувствовал». разбито, сожалеюще. чонгук зажмуривается и вздрагивает, будто его чем-то ударили. и тэхен уже жалеет, что потревожил еще свежие воспоминания, расковырял раны, что снова начали кровоточить. — тэхен, я тебя люблю. — в глаза заглядывает и ближе к себе прижимает. ким совершенно ничего не понимает. разве не из-за него он сейчас лежит на холодном полу? разве не из-за него у него костяшки в кровь? разве не из-за него у чонгука на душе теперь дыра рваная? — я сначала на тебя злился, думал, мол, как ты мог со мной так поступить. мол, какое имеют значение наркотики, пока мы рядом. думал, значит для тебя это ничего не значило. — тэхен перестает дышать. он определенно заслужил по лицу от чонгука. — потом вспомнил твои волосы, твои пальцы длинные, вспомнил твой голос. вспомнил твое дыхание у себя в волосах, когда я просыпаюсь раньше тебя. меня эти воспоминания раздробили и по стенам размазали. все внутренности вывернули, заставили своей кровью захлебываться. мне было невыносимо, но хотелось еще. я как долбанный мазохист хотел тебя ближе, явнее, реальнее. я занюхивал снова, чтобы четче представить. и бил кулаком в стену, потому что все не то. потому что иллюзия даже на толику не может мне заменить тебя. меня разрывало изнутри десятки раз за ночь, разбрасывало по всей комнате от твоей улыбки, от родинок на твоем теле. и я ни разу не усомнился в том, что ты поступил правильно. мол, зачем я тебе такой покалеченный. помешанный на тебе. но по осколкам себя собирал этими же воспоминаниями. вдруг ты придешь, а я тут на кусочки порубленный. зачем я тебе такой? для меня твои объятия самая мучительная пытка, и в то же время исцеление долгожданное. память о тебе меня крошит и ломает, она же восстанавливает и раны лечит. то, что я к тебе чувствую хуже самых мучительных отходов, но светлее и чище любого прихода. у тэхена мороз по коже от слов чонгука. он к нему ближе прижимается, крепче обнимает, хотя бы часть боли забрать пытается. он чонгука больше никогда не оставит. примет любым—поломанным, разбитым. излечит любой ценой, заглушит боль своей любовью. —тэхен, я больше ни разу и никогда. я лучше тебя каждый день смертельными дозами принимать буду.