***
Никто из них не помнит, чего они искали в тот момент. Просто Питер устал от вечного страха и непонимания, просто нашёл первый попавшийся сайт знакомств, просто зарегистрировался и просто написал первому попавшемуся нику: Привет. Я –Человек-паук. Меня укусил радиоактивный паук, и теперь я владею огромной силой. А ты? Просто Маринетт надоело молчать, будучи не в силах выговориться, просто она устала быть вечной спасительницей и просто решила быть откровенной на такое глупое сообщение: Привет. Я — Ледибаг. Мне подкинули волшебные серёжки, и теперь я спасаю Париж. Фразу «Смешно, да?» они отправили друг другу одновременно. И тут же стало не смешно. Тут же стало горько до боли, до искусанных в кровь губ, что они не одиноки. Что таких, брошенных на произвол судьбы, героев на Земле много. Но что стало важнее для них — они поверили друг другу. Никто из них не уловил момента, когда они перестали скрывать свои личности. Момента, когда их общение перешло из анонимной сети в реальность, когда появились разговоры по Скайпу, не смотря на разницу во времени, когда они перестали называть друг друга Жучком и Чувачком — когда маски оказались сняты. Питер не покидал Америки, пусть и много катался по штатам — Маринетт была прикована к Парижу.***
Она до сих пор не понимала, что произошло. Просто словно их вселенные на некоторое время разорвались, а после снова слились в одно единое. Просто одной ночью её телефон начал разрываться от входящих видеозвонков. Просто это был он, весь в грязи, взлохмаченный, в крови — Маринетт буквально физически ощутила нужду трансформироваться и броситься к нему. — Он умер… — прошептал Питер. — Умер у меня на руках буквально. На глазах. Он спас нас. Он спас всех ценой жизни. Маринетт не знала, о ком он. Их битвы не пересекались, она только от самого Питера слышала о якобы великих супергероях, таких как Железный человек, Черная вдова, Капитан Америка. Но она понимала его. Понимала, потому что сама боялась однажды потерять кого-то из членов её хрупкого отряда. И остаток ночи она убаюкивала его шёпотом. Питер занимался испанским, когда Эдит проинформировала о вызове из Парижа. — Знаешь… Он не умер, — вместо приветствия бросила сухо Маринетт. — Он просто забыл обо всем, передав шкатулку мне. Я теперь Хранитель. И разрыдалась. Разревелась, рассказывая ему обо всем: как забылась и выдала мастера Бражнику; как растерялась, когда Адриан и Кагами улыбались друг другу с нескрываемой нежностью; как испугала Луку своим видом; как испугалась, когда увидела шкатулку и всех своих друзей в руках Бражника. А он слушал, отбросив в сторону испанский, и лишь тихо угукал. Перечисленные ею имена создавали перед ним неясные образы, что наносили ей бесчисленные удары. А он лишь стоял и не мог ничего сделать. Не мог встать между ней и этими образами. И поэтому он лишь бормотал что-то о том, что он верит в неё, пусть они оба понимали, что это просто слова. Но, по крайней мере, он понимал её страх перед неизвестностью. По крайней мере, они могли быть искренними. По крайней мере, они оба находились в одинаковом положении.***
Как ни странно, но Маринетт понимала, что она все ещё любит Адриана. Солнечный мальчик был её слабостью, желанием, мечтой, пусть и недосягаемой. Кроме того, в её жизни были Кот Нуар и Лука, знающие только определённые стороны девушки, но тем не менее… Любящие её. Готовые помочь, выслушать, поддержать, пусть она и не открывалась им полностью. Они были готовы ждать её. Готовы были ждать, пока она не отпустит свою мечту об Адриане. Но по-настоящему искренней она была лишь с Чувачком-пауком, таким же эмоциональным Питером, что постоянно строил планы действий, равно как и она. Он был словно её отражением. И это пугало её, заставляло спрятать все лишние мысли как можно дальше. Питер знал, что всё можно разобрать, разложить на полочки, расставить по местам и понять. И поэтому он то и дело анализировал все свои чувства. Лиз ему нравилась чисто на уровне стадного инстинкта — она была популярна, и он летел к ней, как мотылёк на свет лампы. Интерес к ЭмДжей был иного рода — она выделялась из всего его круга общения, и это манило его, заставляло считать особенным не только Человека-паука, но и абсолютно обычного Питера Паркера. Но только с Жучком он мог расслабиться и открыться. С ней он мог быть собой. Она не разделяла Питера и Паука — она принимала его полностью, заставляла быть тем, кем он есть на самом деле. Она была частью его самого.***
«Я никогда не сталкивалась с подобным, — пришло ему однажды. — Ты говорил полагаться на интуицию и чутье. И эти слова… Они меня спасли, знаешь? Собственные глаза обманывали меня. Все, что я видела, было обманом. И я поверила в эти иллюзии, я чуть не сдалась добровольно. Я…» Сообщение оборвалось. Питер тут же рухнул с кровати, запутавшись в одеяле, лишь бы дотянуться до треснутого куска пластика, но она уже была не онлайн. «Что случилось?!» «Ты в порядке?» «Ты жива?!» «Ледибаг… Жучок... Маринет!!!» Около сотни непрочитанных и около десятка звонков в пустоту. И лишь на рассвете он получил: «Прости, я не хотела тебя пугать.» Прочитав, парень выдохнул. Ну, хотя бы жива. Уже хорошо. Уже что-то. Уже радует. «Расскажешь?» — написал он ей, задумчиво изучая кнопку вызова. Ему бы хотелось услышать её голос сейчас. Она набрала ему первой. Вольпина была первым серьёзным испытанием для Маринетт. Прочие акумы были всего лишь марионетками, тогда как Лила Росси в первую очередь была непосредственным врагом Ледибаг и Маринетт. Ей не нужен был даже Бражник, чтобы ненавидеть Дюпен-чен — они прекрасно обошлись и без его бабочек. И когда Маринетт поняла, что все вокруг лишь иллюзии — она испугалась. Она испугалась, потому что знала — ей не отличить правду от лжи. Питер часто писал ей про своё чутье, про интуицию — она никогда его не понимала. И лишь столкнувшись с Вольпиной, у неё получилось поставить себя на его место. В каком-то смысле… Питер её спас. Но почему тогда сам он так сплоховал в сражении с Мистерио? Почему не смог сразу вычислить предателя, почему сразу не поверил своему чутью, почему поверил глазам? «Питер, ты не обязан был делать это — писала она ему. — Ты подросток, Питер. Мы не застрахованы от ошибок. Это нормально ошибаться.» «Я отдал ему добровольно Эдит. Я лично подарил ему эту силу. Я лично сдался, отказался от наследства Тони. Я налажал, Маринетт» «Да. Ты налажал. Мы все налажали, Питер. Но нам удалось выйти победителями. Нам удалось сгладить все последствия наших ошибок. Такова жизнь: совершать ошибки и учиться на них. » Для других это было нормально. Для других это было частью жизни. У них же не было такой роскоши. У них не было права на ошибку. Мир нуждался в том, кем они не были на самом деле. Мир нуждался в уверенных и сильных героях.***
Они существовали только в телефонах друг друга. Только нити всемирной паутины соединяли их. Только мерцающие экраны показывали такое родное теперь лицо. Конечно, Маринетт хранила любовь к Адриану. Конечно, Питер уже полгода как успешно встречался с Эмджей. Конечно, они не смели думать о встрече в реале. Не смели и мечтать о том, чтобы увидеть друг друга, прикоснуться, услышать вживую без всяких помех. Потому что знали. Они существовали только в телефонах друг друга. Случай сделал так, что две вселенные внезапно пересеклись в случайном чате, объединив двух потерянных подростков с нелёгкой судьбой.