Удовлетворён ли ты?

Кто сказал, что ушедшие близкие покидают нас навсегда? Кто придумал, что они живы лишь в нашей памяти? Джон Лоуренс покинул этот мир слишком рано, но только сейчас он наконец стал тем, кем всегда хотел быть для своего лучшего в мире друга Александра Гамильтона. Он стал его незримым оплотом, его поддержкой и защитой, ангелом-хранителем, отказавшимся покинуть своё сокровище. Парень очень часто витал в доме Гамильтонов. Он готов был даже поклясться, что его присутствие не редко замечали члены этой замечательной семьи, по крайней мере точно их кот и первенец Филипп, которого Джон и сам почему-то ненароком выделял из остальных детей Алекса. Сейчас же дом практически опустел. Почти всё семейство пребывало на отдыхе в другом штате, оставив дом в полном распоряжении его главы. Теперь Джону и вовсе не было смысла покидать дом. Он находился в рабочем кабинете Алекса, прислушиваясь к тихому скрипу пера и всматриваясь в освещаемое пламенем забытой свечи лицо. Самому Лоуренсу было спокойно. Ему нравилась обстановка, нравились сосредоточенное лицо Алекса, как он чуть прикусывал губу в ожидании новой гениальной идеи, этот выбившийся из хвоста волосок, забавно свешивающийся на лоб и заставляющий Гамильтона время от времени сдувать его. Не нравились Лоуренсу лишь эти внушительные мешки под замутнёнными усталостью глазами. Александр не щадил себя ни минуты, не отрываясь от письма и работы, забыв даже про отдых и сон. Джон заламывал руки, летал из комнату в комнату и ненавидел себя за невозможность помочь другу снять его напряжение, но, как известно, если не сможешь помочь ты, явится кто-то другой... Мария Рейнольдс появилась этим же вечером на пороге дома Гамильтонов, беспомощная, слабая, с такой мольбой смотрящая на Алекса, что тот просто не смог отвернуться от неё. Усталость застилала глаза, всё тело кричало об отдыхе, и Александр не смог отказать себе в удовольствии пройтись перед очередной бессонной ночью, а заодно и проводить новую знакомую до дома. Верный Лоуренс отправился следом. Он чувствовал, что должен быть рядом, что как истинный ангел-хранитель он должен оградить Алекса, но от чего — парень не мог понять даже тогда, когда Мария Рейнольдс любезно распахнула двери своего дома перед гостем и прошла с ним в спальню. Джон до последнего сомневался в правдоподобности всего происходящего. Он до последнего был уверен в Александре и, лишь встав между парой напротив Гамильтона, вдруг всё понял. — О нет, — выдыхает потрясённый Джон, поднимая на него взгляд. Лоуренс был готов поклоняться всем известным богам на свете, чтобы Алекс хоть раз посмотрел на него так, как тот сейчас взирал на полураздетую девушку напротив. Только в своих самых смелых мечтах он представлял этот дикий животный блеск в этих обычно интеллигентных равнодушных серо-голубых глазах. Анджелика ошибалась, когда при своей первой встрече с Гамильтоном посчитала тогда его глаза голодными. Вот настоящие голодные глаза, в которых плескается настоящая похоть и неутолимая жажда, отсвечиваемые слабым сомнением, которое тут же отбрасывается прочь, как только Мария Рейнольдс делает ещё шаг навстречу мужчине. Она уверенно проходит сквозь Лоуренса, прижимается к Александру вплотную, властно зарываясь пальцами в шелковистые волосы и лаская того плавящим взглядом полуприкрытых карих глаз, и сливается с ним в долгом глубоком поцелуе, увлекая за собой назад, к уже растеленной кровати. И Гамильтон не отталкивает. После секундного колебания он принимает то, чего был лишён так долго, то, что заслужил. Только это может сейчас принести ему долгожданный покой. Красное платье этой девушки действуют как красная тряпка для быка — лишь распаляет, заставляет двигаться ей навстречу, а её парфюм — самый настоящий афродизиак, которым потонувший в своих желаниях Алекс готов пропитаться настолько, насколько это представляется возможным. — Откажи ей! Скажи "нет"! — кричал в исступлении Лоуренс. — Не смей соглашаться! Не смей идти на её поводу! Ты не должен поступать так с Элайзой, ведь она любит тебя, идиота! — парень в бессилии сжимал руки в кулаки, мелькал прям перед распалённым лицом Гамильтона, пролетал даже сквозь него самого, потому что другого не оставалось. Он пытался докричаться до друга, приближался к самым его ушам, выкрикивая свои мольбы прямо в них, но всё было тщетно. Джон стремился всеми способами оттянуть момент свершения этой ошибки, которая затем разделит всю жизнь Александра и его семьи на "до" и "после". Из-за всех сил он пытался удержать руками низ его камзола и силой оттащить Гамильтона от этой бестии, но пальцы с каждым разом лишь тонули в шёлковой материи, не оставляя Джону никакого выбора. — Зачем? Какой тогда был смысл жениться на Элайзе и причинить своим выбором мне столько боли, если через столько лет ты бросился на мимо пробегающую болонку, как последний на свете кобель? Ты гораздо лучше того, во что готов превратиться сейчас, — Лоуренс отошёл, блаженно прикрыл глаза, прижался насколько позволяло его нынешнее положение спиной к стене и съехал по ней вниз, погружаясь в воспоминания. — Ты ведь лучший из всех, кого я знаю. Ты единственный человек, который сможет перевернуть этот мир с ног на голову и привести нашу свободную теперь страну к своему расцвету. Мы с Элайзой видим это в тебе. Мы готовы были тебе помогать и безропотно следовать за тобой хоть на край земли, надеясь в ответ на твою любовь и верность. Чем же ты думаешь сейчас? Что такого ты нашёл в ней и не разглядел в Элайзе? Не разглядел во мне? Я взываю сейчас к струнам твоей души, хоть к чему-нибудь, к чему я могу сейчас возвать. Пожалуйста, не делай этого! Не делай ради Элайзы! Не делай ради меня! — Джон никак не ожидал, что у духов всё ещё могут течь слёзы. Он согнулся, уткнувшись в колени и запустив руки в свои кудрявые волосы, точно как тогда на свадьбе. Неожиданно кровать скрипнула как-то совсем по-другому. Лоуренс осторожно поднял голову и столкнулся с тяжёлым, удивлённым и... испуганным? взглядом Гамильтона. В его глазах стояло понимание ситуации, раскаяние и боль. Словно пелена, что до этого застилала весь его взор, наконец спала, и Александр смог протрезветь и в полной мере осознать, что он натворил. Видел ли он в этот момент призрак своего лучшего друга и прошлой любви — уже не так важно, сделанного не воротишь. Удовлетворён ли ты теперь?