Последний Сочинский фестиваль

***

Первый день в Сочи. Точнее, первая ночь. Первая ночь последнего Сочи. Последнего в жизни команды «Плюшки»… Гашека, Мудрого, какая разница?.. Последний. Сочинский. Фестиваль. Андрей, вздохнув, повернулся на другой бок, ощущая щекой приятную прохладу подушки. Она пахла свежестью и чем-то родным для парня. Наверное, он уже настолько прикипел к Сочи, что даже подушки в «Жемчужине» стали родными. Что будет через неделю, когда наступит день прощания со всем, что за последние несколько лет заняло прочное место в сердце Андрея? КВН… Последние дни свидания с тобой, дорогой. А потом придётся прощаться. И в этот раз, увы, навсегда… Но об этом Андрей предпочитал не думать. Завтра будет новый день. Начало марафона «репетиции-редактуры-репетиции-команда-друзья-пьянки-гулянки-нереальное количество кофе с утра»… И всё сначала. И так всю неделю. Восхитительно… Да уж, Андрей будет скучать. Определённо. Ведь после этого всего он частично потеряет свою команду. Нет, конечно, они будут видеться, вон, даже, судя по всему, в «Камеди» их зовут… Но это все равно не то. Не будет тех самых «Плюшек», которых Андрей любил всем сердцем, той самой атмосферы… Настя, Ваня, Илья… Их синяя форма в клеточку… Помаши нам вслед… Прости. Прощай. Привет. И Богдан. Пожалуй, без Богдана для Андрея не будет вообще ничего… Лисевский… Когда он вообще появился в его жизни? Андрей вспомнил их самый первый фестиваль. В голове назойливо пронеслось: «Мо-о-ой пе-е-ервый фестива-а-а-а-аль!»… Но мысли тут же вернули Андрея к суровой реальности. Мой последний фестиваль. Эту фразу не то что петь, даже про себя произносить не хочется. Капитана снова потянуло на грустные мысли. Вот так всегда — первая ночь в Сочи каждый раз бессонная. У Андрея уж точно. В голову лезут разные ненужные мысли, как раз тогда, когда нужно лечь, закрыть глаза и отключиться. Причём начинаешь думать вообще обо всем, но в первую очередь о том, о чем думать совсем не хочется. Вроде мыслей о том, как им придётся уезжать. Андрей тщетно пытался выгнать из головы табло в аэропорту с рейсом «Сочи-Тверь». И свою пустую квартиру. Бабич затаил дыхание и прислушался. До него донеслось тихое размеренное сопение Богдана с соседней кровати. Вот без кого Андрей своей жизни уж точно не мог представить. Вот по нему Бабич будет скучать больше всего. По ночам, проведённым в одной комнате… По дружеским объятиям в гримёрке после каждого выступления… По шершавому и такому родному баритону… По нежно-синим, словно морская волна, глазам, смотрящим в самую душу… По пьяным околофилософским рассуждениям ночью на балконе после каждой after-party… По ласково-тихому «Спокойной ночи» каждый день, независимо от того, рядом они или нет. Люди ведь для этого придумали голосовые сообщения в "What's App"? По умелым, неспешным, и при этом неимоверно точным и ярким касаниям струн на гитаре… По шутливому издевательски-тихому «Тише, моя маленькая истеричка», когда Андрей срывался на крик… По бордовому пиджаку и нервно сжатым перед каждым выходом на сцену губам, вечно пересохшим от волнения… По такой редкой, но настолько искренней улыбке, что от нее будто бы начинало светиться всё вокруг… По дрожащему и по-домашнему тёплому «Андрюх»… — Андрюх, — послышался вдруг заспанный голос Лисевского. Богдан встал с кровати и, не сказав ни слова, сел рядом с Андреем. Капитан замер и почувствовал какое-то необъяснимое тепло в груди, от которого хотелось широко улыбаться. — Чего тебе? — стараясь скрыть дрожь в голосе, спросил Бабич. Богдан не ответил. Встав, он подошёл к противоположной стене, осторожно взял за гриф свою гитару и сел обратно. Нежно провёл рукой по струнам, прикрывая глаза. Затем, взял аккорд и тихо сыграл. От тихой вибрации струн даже заколебался воздух, как показалось Андрею. Богдан снова тихонько тронул струны. Андрей закрыл глаза и позволил тихим звукам гитары выбросить из головы грустные мысли. — Украду тебя, украду ночью… — едва слышно пропел Лисевский. Капитан тут же вспомнил эту песню. Богдан пел её в Светлогорске. Да, точно… Это была переделка про Маслякова и жюри… У Богдана была одна необъяснимая способность: он мог запросто заставить абсолютно всех замолчать и слушать только его песни под гитару. В такие моменты все вокруг будто бы впадали в транс. А Андрей уж тем более. Он в принципе впадал в транс, когда рядом был Богдан. Капитан обожал, когда Лисевский играл на гитаре. Он делал это так легко, выбивая из струн звуки, проникающие в самое сердце. Под его умелыми пальцами гитара то едва слышно звенела, задевая за душу, то срывалась на грани крика, на грани звука бьющегося стекла, разлетающегося на мелкие кусочки… — Увезу тебя, увезу в Сочи… — Лисевский снова коснулся струн, оставляя долгую вибрацию. Андрею показалось, что звук гитары проходит через его сердце, прошивая его насквозь. Богдан перестал петь и несколько раз просто тихонько сыграл проигрыш. Когда закончилась вибрация последней струнки, воцарилась полная тишина. — Андрюх, знаешь, если бы была возможность, я бы остался здесь навсегда, — негромко проговорил Лисевский, глядя куда-то в темноту между тумбочкой и кроватью. И, немного помедлив, добавил: — С тобой. Сердце капитана звонко ёкнуло, словно резко дернутая первая струна на гитаре Богдана, и Бабич задышал чаще. Всё вокруг будто бы замерло… Капитан подложил руки под голову, уткнувшись носом в холодную подушку. — Я бы тоже, — через пару мгновений ответил Андрей, пытаясь унять дрожь в голосе. Единственный человек, рядом с которым Бабич абсолютно терял контроль над собой, сидел в сантиметре от него. Это одновременно радовало и заставляло дышать чаще. Капитан сел на кровати и посмотрел на Лисевского. Глаза уже привыкли к темноте, и Бабич увидел, как в его глазах отражается свет фонарей с улицы. Сердце Андрея снова дрогнуло от чего-то. — Тебе хочется бросить это все? Скажи честно, — спросил Бабич, имея в виду две разные вещи. О какой из них подумал Богдан, Андрею оставалось только догадываться. — Ты о КВНе? — Андрей вновь от чего-то вздрогнул. «Не понял-таки… а жаль… " — пронеслось в голове капитана. — Не знаю… КВН дал нам многое, и я рад, что связался с ним… но без финподдержки заниматься им сложно. Да и мы все уже очень устали… — Лисевский замолчал, дав мыслям Андрея начать бешено крутиться в его голове, грозясь взорвать мозг. Бабич разочарованно вздохнул, едва слышно втянув носом воздух. Повисла тишина, которая упорно старалась задушить Андрея. Что-то внутри него завелось и начало нестерпимо сжимать изнутри. Капитан снова прерывисто выдохнул, закусив до крови губу. — Да понял я, о чем ты говоришь, — вдруг прошептал Богдан и (Бабич был готов поклясться!) ласково улыбнулся. Сердце Андрея пропустило пару ударов. Да что с его сердцем сегодня такое?! То его звук гитары прошивает, то оно грозится пробить грудную клетку, то вовсе отказать хочет! Андрей боялся наделать глупостей. Но ещё больше он боялся потерять Богдана. Капитан сжал ладони в замок, глядя на темный силуэт рядом. — Вот отсюда, — тихо шепнул Богдан, дотронувшись до своих губ. — Вот сюда, — Лисевский невесомо коснулся пальцем искусанных губ Андрея, заставив его вздрогнуть. По спине пробежали мурашки. — Чтоб вот здесь вот хорошо было, — он положил свою теплую ладонь на грудь капитана, и спустя секунду Андрей почувствовал нежное прикосновение к своим губам. Это было так тепло, несмело и необычно, что у Бабича даже что-то ёкнуло внутри. Капитан закрыл глаза, не в силах противостоять Лисевскому. Да, впрочем, ему не очень-то и хотелось… Андрей не хотел отдавать себе отчёта в том, что происходило с ним в эту минуту. Он знал только одно: это определённо лучший Сочинский фестиваль в его жизни. Даже несмотря на то, что он последний. И плевать, что завтра они не смогут посмотреть друг другу в глаза. Им нужно разобраться в себе и своих чувствах. А всё остальное пока медленно и верно откатывается на задний план…