Любить хулигана

Ник остановился в нескольких шагах от Кости, а тот в очередной раз затянулся сигаретой и не замечал ничего вокруг. Он смотрел вдаль опустевшей улицы, или же просто делал вид, что смотрит, хотя на самом деле был погружен в собственные мысли. Никите всегда было интересно, что творится у него в голове. Не может же человек просто так быть жестоким и проявлять эту жестокость во всём: словах, действиях, обидах и травле, которая для Кости стала привычным делом. Его боялись, но вряд ли нормальный человек хотел бы такого отношения к себе. Разве Бочарову не хотелось бы однажды зайти в школу с улыбкой? Поздороваться с друзьями, посмеяться на переменах или уроках, вернуться домой, рассказать родителям о том, как прошёл день? Нормальная жизнь счастливого человека. Костя её не познал и не верил, что когда-нибудь сможет познать. Негатив и обиду, накопившуюся внутри, он вполне успешно выплёскивал на всех, кто попадал под горячую руку, но издеваться над Никитой было особым удовольствием. Каждый, кому Костя перешёл дорогу (а таких немало), так или иначе ненавидел его или как минимум испытывал явную неприязнь. Но не Алексеев. Костя попросту не видел в нём ничего, что могло указывать на ненависть или обиду, на желание прекратить постоянные издевки. Костя не понимал Никиту. Никита не понимал Костю. Замкнутый круг, разомкнуть который кажется невозможным. – Перестань пялиться. Никита вздрогнул. Он не думал, что его заметили. – Перестань, иначе я... – Костя был слишком пьян, чтобы договорить, и уж тем более – чтобы что-нибудь сделать, но и Никита сегодня покинул образ вечного трезвенника. Второй по крайней мере на ногах держался и мыслил почти не туманно. И этого «почти» было достаточно, чтобы подойти ещё ближе и сесть на ступеньки в метре от Бочарова. Это почти то же самое, что засунуть голову в пасть льва – риск огромный, последствия неизбежны и чаще всего трагичны. Никита, если бы смотрел на себя со стороны, обязательно бы закричал: «Что ты творишь, тупой ты кусок придурка!», но в тот момент он знал лишь одно: терять ему попросту нечего. Бочаров его ненавидит. А если не ненавидит, то презирает уж точно. Никита – самый обычный школьный лузер. И если в фильмах такие лузеры потом устраивают мятеж и наказывают своих обидчиков, то в реальности всё по-другому. Они просто терпят, терпят до последнего года учебы, до последнего звонка, до момента, когда можно будет выйти из школы и никогда больше туда не возвращаться, ведь это место переполнено ужасными воспоминаниями. Шестой класс. Никита думал, что друзья, с которыми он был неразлучным в то время, останутся с ним навсегда. Однажды они все вместе договорились подшутить над учительницей и налили клей ей на стул. Когда начались выяснения, чья это была идея, Никита молчал, не собираясь никого выдавать, а вот его друзья договорились все вместе подставить его. И когда четверо людей единогласно назвали его главным затейщиком, Алексеев понял, что это были временные друзья. Те, с которыми даже ругаться не хочется, ведь всё равно знаешь, что общаться с этими людьми как раньше уже не получится. Никиту отчитали в присутствии его родителей и директора школы, сказали, что если он продолжит делать подобные выходки, то надолго в этой школе не задержится. Восьмой класс. Парни начинали обращать внимание на девочек, а у Никиты не получалось. Сначала он успокаивал себя мыслью, что в классе попросту нет такой девушки, в которую он мог бы влюбиться, но долго заниматься самообманом тоже не получилось. Во втором семестре в классе появился новенький – тот самый Костя Бочаров, которого выгнали из прошлой школы за ужасное отношение к одноклассникам и вечные драки. Бочаров сразу показал, что он теперь главный в классе, ведь по сравнению с ним прошлый задира Лука казался белым и пушистым. Ближе к концу года эти двое подружились, а вскоре к ним присоединился Артём. Тогда у Никиты начался самый ужасный период жизни, который длится до сих пор. Эти трое считали своей обязанностью издеваться над ним каждый день, на каждой перемене. Однажды ему подбросили сигареты в рюкзак, и Никита этого, конечно же, не заметил. Зато заметила его мама и целый вечер читала ему лекцию о вреде курения. А Никита курить не пробовал ни разу в жизни. Десятый класс. Если в прошлые годы Бочарова всячески пытались контролировать учителя, то сейчас они поняли, что это бессмысленно. Он не изменится. И причины такой жестокости парня они тоже не знали. Никите же стало ещё хуже – он стал главной мишенью для Кости и его шайки. Однажды Лука чисто невзначай сказал, что дружить с Бочаровым выгодно, ведь друзей он не бьёт. «Лучше издеваться вместе с ним, чем чтобы издевались над тобой» – Никита помнит эти слова до сих пор. Тогда-то он и совершил глупейшую ошибку в своей жизни – попытался наладить свои отношения с Костей, но тот обрубил эти попытки при корне, явно дав понять Никите, что у задиры и лузера не может быть ничего общего. А потом Никита влюбился. Хотя нет, возможно, он влюбился намного, намного раньше, но начал осознавать это лишь в прошлом году. Пытался убедить себя в обратном, ведь нельзя испытывать никакой симпатии к своему обидчику, это же настоящий мазохизм! А чувства крепчали с каждым днём. Алексеев начал всматриваться в глаза Кости, словно пытался найти там ответ, объясняющий ту чертовщину, что он испытывает прямо сейчас. Бочарова это бесило. Он привык, что жертва его боится, ненавидит, жалуется всем подряд, бежит домой зализывать раны, а с Никитой это так не работало, и Костя приходил в ярость од одной мысли о том, что Алексеев ни разу не попросил его прекратить. Никита боялся, что если Косте надоест над ним издеваться, то они потеряют единственный контакт. Пусть даже этот контакт был в виде синяков и кровоподтёков, отдающихся глухой болью по всему телу. Бочаров сделал вид, что не замечает Никиту в метре от себя. Взболтнул бутылку, которую до этого момента держал в руке и, поняв, что она пустая, разочарованно отбросил её в сторону. – Почему твои друзья тебя не ищут? – поинтересовался Никита, а в ответ услышал иронический смешок. Костя не имел ни малейшего желания размышлять о том, почему друзья после его ухода продолжили развлекаться, как ни в чём не бывало. Ему, по правде говоря, наплевать, ищут его или нет. На вечеринку он пришёл только чтобы выпить. – А ты? Что ты здесь делаешь? – Костя мастерски перевёл разговор в другое русло. – Вышел подышать свежим воздухом, – сказал Никита первое, что пришло на ум. Костя ему, конечно же, не поверил. – Из всех мест на свежем воздухе ты выбрал ступеньки возле подъезда. Тут занято, проваливай. Никита был готов к такому ответу. Он привык к колючкам Бочарова, которые тот выпускает каждый раз, когда чувствует себя неуверенно. А под воздействием алкоголя от него можно ожидать чего угодно. – Ты можешь хотя бы раз не вести себя как кретин? – проблема Никиты в том, что иногда он говорит раньше, чем думает, как, например, в этом случае. – Ого-о, котёнок выпускает коготки-и, – Костя специально растягивал слова, а затем засмеялся. Наверное, это должно было звучать мило, но сарказма в этом выражении было куда больше, чем искренности. – Что там с твоими родителями? За такой вопрос Бочаров мог бы запросто сбросить Никиту со ступенек вниз, и глазом не моргнув. Что он себе позволяет, кто ему вообще позволил задавать такой личный вопрос? Костя собирался его проигнорировать так же, как игнорировал взгляд Никиты, устремлённый в него последние несколько минут. – Ладно, можешь не отвечать, – из этого молчания Никита понял намного больше, чем если бы Бочаров что-либо ответил. Но Костя решил ответить. – Хуйня случается, я привык. После осенних каникул меня здесь не будет, можешь радоваться. Никита помнил, что сказал Костя тогда в классе. Каким отчаявшимся он был, когда говорил, что ему предстоит сделать выбор: переехать с отцом либо остаться с матерью и зарабатывать на жизнь сразу после окончания школы. Очевидно, он выбрал первое, но Алексеев всё же решил переспросить: – Уедешь с отцом? – Да, – коротко ответил Костя, и снова началось молчание. Никита напряжённо думал. После осенних каникул это всё закончится. Не будет Бочарова, не будет издательств с его стороны. Психическое состояние Никиты наверняка улучшится, и он перестанет шарахаться от малейшего движения или шума. Но Алексеев не хотел, чтобы он уезжал. Костя об этом, конечно же, никогда не узнает. – Почему в их разборках всегда страдаю я? – до этого момента молчаливый Бочаров сейчас решил поделиться переживаниями. Не он решил, а выпитая бутылка коньяка, но всё же. – Они разводятся и думают лишь о том, чтобы поскорее избавить себя от уз брака. Брак, кстати, хуёвый получился, поэтому не жаль. – Но если ты останешься с мамой, отец будет обязан платить алименты. Может, не всё так плохо, если не переезжать. – Ты пытаешься уговорить меня остаться? – хохотнул Бочаров. – Нет, – вообще-то да, но Никита не собирался это признавать. – Знаешь, – Костя поднял взгляд на ночное небо, а затем наконец-то посмотрел на Никиту, – То, что ты сидишь тут со мной и пытаешься вывести на разговор – это пустая трата времени. Я не хочу иметь с тобой ничего общего, ты и так это знаешь. Так в чём смысл? Слова Кости больно отпечатались в сердце Никиты, в который раз доказывая, что ситуация безнадёжная. – Ты пьян. Можешь натворить глупостей. – Я тре-е-езвый! – Бочаров сделал на удивление успешную попытку подняться. Никита машинально приготовился его ловить в случае чего. Вряд ли Костя сделал бы то же самое, окажись он на месте Алексеева. – Пойду возьму ещё выпить, – Бочаров направился ко входу, но Никита преградил ему путь. – Нет, – едва слышно сказал он, вызвав недоумение на лице Кости. – С тебя хватит. Бочаров был слишком удивлён, чтобы возразить. Этот лузер смеет ему что-то запрещать, ей-богу, день полон сюрпризов! – Ла-адно, – Костя, пошатнувшись, вернулся на своё место на ступеньках. Бочаров часто одевался не по погоде. Порой Никите казалось, что он либо очень закалённый, либо просто плюёт с высокой горы на погоду. Второй вариант казался более вероятным, хоть и глупым до невозможности, ибо Костя замёрз до дрожи, которую всячески пытался скрыть. Бочаров не может даже признать, что ему холодно. Ну что за гордая натура, боже. Мимо прошла явно подвыпившая парочка, бросив неоднозначные взгляды на сидевших на ступеньках Костю с Никитой. Понятно же, что эти посиделки не отразятся позитивно ни на чьей репутации. И если Алексееву терять нечего (его репутация – просто слово, материального подтверждения которому попросту не существует), то Бочаров должен был переживать за мнение окружающих, увидевших его в компании какого-то там лузера Алексеева. К счастью, прохожие были слишком увлечены друг другом, чтобы обратить на них внимание дольше, чем на три секунды. – Не могу больше смотреть на придурка, который носит футболку в октябре, – заявил Алексеев, оглядывая Бочарова скептическим взглядом. – Так не смотри, – пожал плечами Костя, не придавая словам Никиты особого значения. А зря. Эмоция на лице Бочарова, когда Алексеев накинул ему на плечи свою джинсовку, была достойна кисти какого-нибудь известного художника. Это было удивление вперемешку с нарастающей злостью, приправленной искренним нежеланием выглядеть слабым и нуждающимся в таком банальном человеческом жесте. Косте ведь именно это было нужно. Но он скорее умрёт, чем признает это. Никита пытался определить, кто в этой ситуации выглядел более нелепо, но это был абсолютно равный бой. Бочаров молчал, но его напряжённость была слишком хорошо заметна. А Никита... А что Никита? Вчера он и подумать не мог бы, что будет сидеть в метре от Кости Бочарова, не рискуя при этом получить подзатыльник. Отсюда к автобусной остановке как рукой подать. Никита остановился взглядом на табло, где подсвечивалось текущее время – 02:31 Алексеев не знал, почему время прошло так быстро, но знал точно, что родители волнуются и не пойдут спать, пока он не вернётся домой целым и невредимым. Если Никита отправится домой сейчас, то через полчаса будет дома. Не слишком хорошая перспектива – возвращаться домой в три часа ночи, но лучше так, чем вернуться под утро. – Ты куда? – спросил Бочаров, когда Никита поднялся. – Ты же не думал, что я с тобой всю ночь собираюсь сидеть? – ответил Алексеев, пытаясь вложить в эти слова всю возможную токсичность (а это было сложно). Костя оценил попытку. Не каждый день тихоня Алексеев бросается такими фразами. – Куртку как-нибудь в школе отдашь, – «если не сгоришь со стыда» – хотел добавить Никита, но почему-то передумал. Бочаров проводил его внимательным, скорее даже изучающим взглядом. Эта смелая версия Алексеева, появившаяся этой ночью, вызывала у него куда меньше отвращения, чем предыдущая. Костя пока что не решил, хорошо это или плохо. Спустя примерно полчаса, подходя к родному подъезду, Никита понял, что в кармане джинсовки, которую он так заботливо одолжил Бочарову, остался его телефон. В тот момент Никита был готов благодарить все существующие и несуществующие высшие силы за то, что мобильник разряжен. Алексееву есть что скрывать, особенно от Бочарова, и если тот догадается поставить телефон на зарядку, то Никита уже может заказывать себе гроб.