На двоих одно лишь дыхание

Они засели в одной из комнат вроде «раздевалки». Маленькое помещение два на два метра, где скорее всего должны храниться швабры, но те явно стали оружием в самом начале эпидемии. Им нужно было поспать хоть четыре часа на двоих. Пока один отдыхает — другой сидит на сторожевой. И первым на это вызвался Беркут, потому что Ваня не спал так давно, что моргал непозволительно долго, путал слова и абсолютно не понимал происходящего. Но не прошло и часа, как Соболев проснулся. Он всё так же сидел, положив голову на плечо Серёжи. Пока какого-то чёрта не повернул головой, проводя носом по той части шеи Беркута, которую не скрывала водолазка. — Что ты делаешь? — сиплым от долго молчания голосом спросил тот. — Без понятия, — честно ответил Соболев, целуя (вынужденного)  боевого товарища куда-то за ухом. — Соболь… У тебя же жена, дочка, что ты делаешь? — Серёжа отклоняется в сторону, из-за чего Соболев резко теряет опору и мажет подбородком по чужому плечу.  — Сергей Данилович, вы не… Я устал, просто жутко устал и сон тут не поможет. Моя семья похоронила меня в самый первый день эпидемии, а если я попытаюсь выйти на связь, рассказать всё, то их убьют, это же и так понятно. Мягко говоря ситуация… довольно дерьмовая. Беркут пододвинулся ближе, прижимаясь бедром к бедру. Обняв Ваню за плечи, он поцеловал того в макушку, а потом потрепал по волосам с проседью. — Учёная ты башка. Понимаю, что не думать про них ты не можешь, но постарайся отвлечься, лады? Не знаю что тебя утешает в трудный час, биология твоя или дофига интеллигентные речи, но всё лучше чем твоя депрессуха. Аж смотреть тошно. Соболев на это лишь нахмурился, а потом уложил голову на грудь Беркута. — Меня можешь утешить ты… Беркут не успел спросить, что за ерунду говорит Ваня, как почувствовал лёгкий поцелуй в губы. И соврал бы, если бы сказал что ему не нравится. Из минусов у Соболя были только чрезмерная любовь к растягиванию фраз и очки, которые сейчас мешали. А когда Соболев сел ему на бедра, то Беркут почувствовал себя уязвимым. Хотя бы потому что кто-то настолько нагло вторгался в его личное пространство. И от кого, но от Соболя он этого не ждал. Ваня вновь прильнул к шее. Дыхание, руки лежащие на груди, всё казалось невыносимо горячим. Серёжа снял с него очки, которые то и дело мешали, и отложил в сторону. Говорить хоть что-то было крайне неловко, было слышно лишь сбитое дыхание и пошлое причмокивание. — Молчал бы ты так в другой ситуации — цены бы тебе не было, яйцеголовый. — Заткнись, Беркут, и найди своему языку более подходящее занятие… — тихо проговорил Соболев и чуть ли не впился в чужой рот. Беркут стащил с него серый от грязи изорванный халат, огладил бока под свитером. Потом приподнял свитер и припал к телу губами, вызывая глухой стон. А затем Ваня опять насторожился. — Я не против продолжить, но о защите надо думать в первую очередь. А я не думаю, что кто-то носит с собой презервативы на конец света. Серёжа молчал, а потом улыбнулся самой нахальной улыбкой. — У тебя есть презервативы? Мне интересно на что ты надеялся когда шёл в эту клетку с зомби… — Я думал что… — Ладно-ладно, потом расскажешь, доставай уже. Беркут недолго шарил по карманам, прежде чем звякнула армейская пряжка. Соболеву, сидевшему на бёдрах, пришлось сдвинуться чуть ниже. — Оки-доки, я тут стараюсь быть заботливым, поэтому парочка вопросов, пока мы, так сказать, на берегу. Ты уже… спал с мужчиной? Заметь, я стараюсь без мата. И как именно ты хочешь заняться сексом? Звучит слишком нежно для нашего случая. — Да, довольно давно. И я бы хотел оседлать тебя, — Соболев говорил без грамма стеснения, что удивляло. — Не ожидал от тебя ничего из этого, но мне только лучше. — Серёжа вновь вовлёк его в поцелуй. Единственная заминка произошла когда Ване пришлось привстать, чтобы стянуть штаны, а Серёже натянуть резинку. Но потом Соболев приподнялся над ним, смотря в глаза. — Не смотри на меня так, аж не по себе становится. Лучше делом займись… — - Беркут держал его за бока (слишком болезно худые) и ненавязчиво тянул вниз. Ваня пристроил член ко входу, уткнулся лбом в лоб и на выдохе опустился. — Ты как? — чуть погодя спросил Беркут. — В студенчестве было… Иначе. В худшую сторону, я думаю. Серёжа никак на это не ответил, лишь слегка улыбнулся и задвигал бедрами. Соболев положил ему руки на плечи и уткнулся лицом в шею. — У тебя щетина колючая — на ухо прошептал Соболев и медленно задвигался на члене. — Зато я не выгляжу как местные жители. Беркут попытался снять свитер, но Ваня остановил его, перехватив край одежды и придерживая его на весу. Сергей провел пальцами вверх-вниз по позвоночнику, вызывая дрожь. Прильнул к соскам, обводя их языком. Пальцы Соболева сжались на его плече. Опять наступила тишина, было слышно лишь сбитое дыхание и шлепки кожи об кожу. — О, Соболь, душа моя, неужели ты вошёл во вкус. Лучше чем в колледже? — Институте! — попытался возразить Ваня, но получилось хрипло и не слишком возмущённо. — Сними уже эту глупую водолазку, ворот слишком высокий. Беркут лишь закатал воротник пониже, открывая взгляду мощную шею. По портупею он всё же снял, так, на всякий случай. Соболев ерзал на бёдрах, возможно, не самым умелым образом. Но выходило это у него чертовски горячо: он мял пальцами водолазку, запрокидывал голову и то и дело наклонялся, чтоб оставить засос. Одной рукой Беркут притянул Ваню за затылок, втягивая в поцелуй, а другой несколько раз провел по члену. Чужие ресницы подрагивали, а рот открылся в беззвучном стоне. — Учёный, ты как? — ехидно спросил Серёжа, обводя головку большим пальцем и смотря в глаза. Соболев кончил, уткнувшись в изгиб плеча. Оставил смазанный поцелуй на щеке и сполз с Беркута, натягивая штаны обратно. — Неплохо для конца света. Беркут выбросил использованный презерватив в угол «раздевалки» под осуждающий взгляд Соболева и застегнул штаны. — У нас ещё есть время на сон, садись сюда. И не наступи на очки, аккуратней. Ваня кивнул, подобрал с пола халат и, сев под бок к Беркуту, накрылся им, как одеялом. — Соболь, — Серёжа перебирал волосы на чужой макушке, — ты же меня сейчас не использовал? Мне, конечно, понравилось, но это мерзко, бро. Просто ты сначала так говорил про утешение и всю эту муру. Короче, если это так, то нам не по пути. — Нет! Просто пробило на воспоминания. Но ты нравишься мне, правда нравишься. Соболев убрал руку с головы и опустил вниз, переплетая пальцы. — Я видел у тебя шрам на бедре, — внезапно сказал Ваня, спустя пару минут тишины. — уверен, что у тебя есть ещё. Покажешь? — Только когда выберемся на поверхность. Спи давай, а то я из-за тебя не успею. А когда ещё раз удастся устроить небольшой привал — бог знает.